Я просыпаюсь от того, что автобус тряхнуло. Хотел было снять солнечные очки, в которых я и заснул, но передумал – зачем показывать, что я проснулся?
Смотрю на неё.
Моя спутница сидит вполоборота ко мне. Она прислонилась головой к собственному отражению в стекле автобуса, а за ней галопом несутся деревья, поля с подсолнухами, крыши сельских домов, вспаханные нивы, покошенные луга, далёкие горы. Она кажется спокойной.
Я смотрю на неё – полуоткрытый рот, изящная шея, расслабленная во сне, худые, но округлые плечи, рука, удобно лежащая между коленями.
Несколькими часами ранее на автовокзале мои жена и дочь провожали меня в Софию. Оттуда я должен был вылететь в Америку. Я возвращался первым, они должны были приехать только в конце лета. Мы приехали очень рано, и поэтому сидели в тени, пили кока-колу и молча смотрели на расстающихся людей. Было душно и жарко. Я не знал, как справиться с этим днём. Дочь играла во что-то на мобильном телефоне, жена сосредоточенно читала журнал. Так как не было смысла ждать, я хотел попросить их поехать обратно, но не сделал этого. Я достал один из фотоаппаратов и стал чистить объектив. Закончив, я увидел прикорнувшую перед чашкой старушку, которая время от времени поднимала голову и оглядывалась, чтобы не пропустить автобус. Какой у тебя автобус, бабуля? Что тебе снится?
Потом я заметил высокую светловолосую красавицу, которая оживлённо рассказывала что-то компании из нескольких молодых людей и девушек. Время от времени с их стороны доносились взрывы хохота.
Автобус пришёл, я попрощался с моими провожающими и попросил их, чтобы они поехали до того, как уеду я, – не выношу расставаний. При посадке я пропустил вперёд остальных пассажиров и зашёл последним. Чем позже, тем лучше – думал я. На самом деле каждое путешествие выводит меня из равновесия, которое мне и без того трудно поддерживать.
По билету мне досталось место в самом заднем ряду, где мне пришлось сесть на свободное место между двумя молодыми людьми. В последнее время малая дистанция между людьми, переходящая в физический контакт, заставляет меня чувствовать себя неуверенно – возможно, сказывается время, проведённое в Америке? Но в этом рассказе мне не хочется говорить об Америке и о том, чего я ищу там. В данный момент меня волновало не моё место в Америке, а моё место в автобусе между двумя парнями, чрезмерно узкое место – Господи, какой приступ клаустрофобии охватывает меня здесь, где локтями я буду упираться в локти других людей, которые упираются локтями в локти третьих. Ну почему я не надел что-нибудь с длинными рукавами?! Я стал суетиться, заталкивать фотоаппараты на полку для багажа, оттягивая момент, когда мне придётся сесть. Автобус медленно тронулся. Он повернул направо, и я увидел, что мои жена и дочь всё-таки остались на автовокзале. Я смотрел, как они уменьшаются, а потом и вовсе потерял их из виду.
– Рядом с тобой никто не сидит? – услышал я позади себя бодрый женский голос и обернулся. Светловолосая красавица, которую я заметил ещё перед посадкой, шла ко мне по салону, улыбаясь одному из молодых людей. Она бросила на меня безразличный взгляд. – Это ваше место? – Автобус, за исключением одного-двух мест, был полон.
– Нет, не моё, – быстро ответил я и продолжил притворяться, что размещаю багаж.
– О, Жоро, тогда я перехожу к тебе! – радостно воскликнула девушка и обвила руками его шею. – Только журнал возьму. Я вознёс благодарственную молитву, достал из рюкзака роман, который мне не терпелось начать, и пошёл к её освободившемуся месту. У окна сидела молодая приятная девушка в тёмных очках.
– Куда направляетесь? – спросил я вместо приветствия и, уже садясь в кресло, посмотрел на портрет автора на задней стороне обложки. Красивый чёрно-белый портрет писателя, немного банальный, но красивый.
– В Софию. А вы?
– Тоже. А потом? – почему-то я не допускаю, что её путешествие кончается там.
– Майами, – с тёплой улыбкой говорит она.
– Вы живёте там? – я поворачиваю книгу и любуюсь дизайном первой страницы обложки.
– Нет. Оттуда я отправляюсь на Карибы. – Её голос мягкий, напевный и успокаивающий. Я спрашиваю ещё что-то, и она снова мне отвечает. Я раскрываю роман, но, вместо того чтобы начать его читать, завязываю ни к чему не обязывающий разговор с незнакомкой. Я узнаю, что она крупье, работает в казино на одном из огромных туристических лайнеров, и в следующие восемь месяцев она не вернётся в Болгарию, которую любит больше всего на свете. А ведь она объехала весь мир. Где только не была, что только не делала. Но это её последнее путешествие. Последнее. Я слышал это и от других друзей, которые ездят в такие поездки, и знаю, что они опять принимаются за старое, когда у них кончаются деньги. Однако что-то в том, как незнакомка это говорит, заставляет меня поверить, что у неё всё будет по-другому. Она вернётся в свою любимую Варну и будет делать то, что всегда хотела. Я замечаю, что не перестаю задавать ей вопросы один за другим, а она, кто знает почему, отвечает на каждый из них и даёт мне понять, что ничего не имеет против расспросов о чём угодно.
Потом её очередь. Где я живу, что делаю. Лос-Анджеле-ес? О, фотограф! Как здорово! Я совсем не люблю, когда меня расспрашивают случайные люди, но в этот раз чувствую, что с охотой отвечаю на каждый её вопрос.
Что я снимаю?
Ну – что попросят, – людей, здания, в последнее время всё больше здания. На самом деле чем больше я узнаю людей, тем больше мне хочется снимать здания. Она изучала скульптуру в университете, но любит фотографировать и чтобы её фотографировали.
– Скульптура! – в свою очередь, восклицаю я.
– Нет, нет, – торопится успокоить меня она, – я оказалась очень плохим скульптором – руки меня слушаются, но я не люблю рисковать. – Потом она улыбается: – Наверное, поэтому я отличный крупье.
Мы откровенно говорим обо всём, ждём своей очереди, чтобы задать вопрос, узнаём, насколько общие переживания были у нас на чужбине.
Однако земля, которой мы принадлежим, пролетает мимо нас, а вместе с ней и то ограниченное количество часов, которые нам остаётся провести в ней. Остальные пассажиры смотрят американскую комедию на автобусных мониторах или спят. После нескольких часов разговора мы замолкаем, откидываем сиденья назад, улыбаемся друг другу и устраиваемся поудобнее. Наши локти соприкасаются. Перед тем, как заснуть, я вспоминаю, что до сих пор не видел её глаз, скрытых за тёмными очками. А она – моих.
Я погружаюсь в мечты о возможном продолжении этой поездки.
Первый вариант – она бросает корабль и приезжает ко мне в Калифорнию. Я ухожу из семьи, и мы с ней уезжаем в Мексику. Она будет ваять скульптуры, я буду их снимать и продавать через Интернет.
Второй – я оставляю семью и Калифорнию, перехожу на её корабль работать фотографом, снимаю красивые острова и лазурные берега для календарей, а по вечерам ревную её к картёжникам.
Третий – мы вдвоём возвращаемся в Болгарию, где нам, в сущности, и место. Там мы занимаемся истинным искусством, пока не умрём от голодной смерти.
Я просыпаюсь от того, что автобус тряхнуло. Я не шевелюсь. Наши руки касаются друг друга. Я не могу отвести от неё взгляда. Её кожа, освещённая вечерним солнцем, сияет с медным отливом, как древнее фракийское украшение. Её голова очерчена золотистым контуром. У неё продолговатые мускулы, кожа, потемневшая за недели, проведённые в приморском городе, каждый волосок у неё на руках шевелится в солнечном свете. На руках и лице, как будто созданном для того, чтобы его рисовали, у неё чуть выступают вены. Её тело – это тело, рядом с которым я был бы счастлив просыпаться по утрам. Однако её близость не вызывает эротических картин, но заставляет вспомнить улицы детства. Её тепло – это тепло чужого города, впитавшего солнце и созревшего для любви, города, который зовёт тебя остаться. Её красота не приковывает к себе, а подводит к другой красоте.
Неизвестно зачем я пытаюсь прочитать мелкую надпись на её очках. И вдруг замечаю, что из-под моего отражения в тёмных стёклах на меня спокойно смотрят её глаза. Она легко улыбается и снимает свою «Праду». У неё красивейшие глаза цвета сепии. Я тоже снимаю очки и растираю веки. Пока мир опять придёт в фокус, мне приходит на ум, что из следующего предложения будет ясно, останутся ли наши жизни такими, как раньше, или мы их разобьём, как обещает роман, который я ещё не начал читать. Из нашего предыдущего разговора я знаю, что она забронировала отель и будет одна этим вечером. Как и я. Я подозреваю, что невинное приглашение посидеть в баре в ночной Софии закончится в номере отеля, а потом одному Богу известно, полетит ли куда-нибудь завтра кто-нибудь из нас. Я внезапно осознаю, что в этот момент я не контролирую свои решения. В первый раз с тех пор, как я себя помню, я отдаю жизнь в руки незнакомому человеку и молюсь о том, чтобы человек этот имел благие намерения. Жена, дочь, родители, друзья... поймут ли они меня? Разумеется, они поняли бы меня, если бы они знали, что со мной случилось, если бы они увидели её так, как смотрел на неё я, если бы они прикоснулись к её теплу так, как касался её я.
Как нелепо – автобус опять тряхнуло, и наши локти внезапно разделились. Сейчас только волоски на наших руках соприкасаются, ощупывая друг друга. Моя кожа жаждет её кожи, я горю от желания её близости, и вопреки этому... вопреки этому у меня нет этого желания целовать её повсюду, ласкать её повсюду, проникнуть в неё. Каждой своей клеткой я знаю, что если бы мы это сделали, это было бы самое естественное и мягкое проникновение друг в друга. Но не будет ли это простым повторением того, что мы уже переживаем?
Я пытаюсь что-то сказать. Не знаю что, просто эта пауза не может продолжаться вечно. Но не могу. Мне нечего сказать.
Тогда она безмолвно расплавляет расстояние между нашими локтями, её рука целиком накрывает мою руку, она переливает себя в меня вместе с бесконечным теплом, спокойствием и нежностью. При этом она смотрит на меня своими карими глазами, смотрит на меня, пока я наконец не пойму.
Не нужны слова.
Не нужны действия.
Не нужно менять свою жизнь.
Не нужно покидать тех, кого мы любим, чтобы любить других, которые покинут нас.
Не нужно ничего.
Не нужно ничего.
Не нужно ничего.
Я расслабляюсь. Закрываю глаза.
Я даю теплу этой незнакомки проникнуть в меня.
Этому незнакомому теплу.
Варна–София–Сан-Диего
Перевод