Дискуссия, начатая статьёй писателя Андрея Столярова «Что с нами происходит?», шла в «ЛГ» с 21 марта по 5 сентября с.г. (с № 11-го по 35-й). И, как нам казалось, её участники – писатели, публицисты, политологи и наши читатели – в общих чертах исчерпали тему, о чём в статье, завершающей разговор, сказал Лев Аннинский («ЛГ», № 35). Но редакционная почта принесла вдогонку «эхо дискуссии» – ещё одну статью известного публициста Дмитрия Орешкина. Предлагаем её вашему вниманию.
ЗАПРЕТИТЬ «НЕПРАВИЛЬНУЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ»?
С кем, собственно, происходит? Кто такие «мы» – русские? Граждане РФ? Скифы с раскосыми и жадными очами?
Да, про «очи».
«Мы» – с одной стороны, действительность, о которой, как верно было сказано, мы сами почти ничего не знаем. С другой стороны, образ, ментальная конструкция, которая как раз предельно понятна и близка каждому. Ибо ему принадлежит. Поэтому в дискуссии на страницах «ЛГ» просвечивают два уровня. Причём на первом один образ грудью идёт против другого. Очевидно, наша судьба такая...
Очевидность зависит от устройства «очей». «Очи» нам формируют культура и жизненный опыт. С детства выстраивается образ Родины, России, русского. Или советского. Для многих одно от другого неотличимо. В силу очевидности. А на самом-то деле как?
Да по-разному. В этом и проблема.
Русская культура склонна к монистическому взгляду: один Бог, один Царь, одна Вера, один Народ. Под давлением действительности и опыта монизм царской России медленно и неохотно, но всё же расширял рамки. У Василия Розанова были иные очевидности, чем у Георгия Плеханова, у кадетов они отличались от очевидностей монархистов – и всё это как-то вмещалось в общую социокультурную реальность. Но в советскую эпоху вектор жёстко развернулся, рамки сузились. Одна Партия, один Вождь, одна Цель, одна Власть…
Советские «очи» непримиримы. Даже если ими смотрит антисоветский человек. Помните, у Довлатова: «После коммунистов больше всего не люблю антикоммунистов».
Второй уровень дискуссии начинается с критики базовых установок. Насколько могу судить, именно это и имел в виду Андрей Столяров. Если так, то наша задача не мериться «правильными» или «неправильными» образами России, а понять, как дальше жить при их де-факто существующем разнообразии.
Сам по себе факт полемики означает, что всеобъемлющего монизма больше нет. Налицо среда, в которой конкурируют «самоочевидные» для спорщиков образы. Эту среду и следовало бы учиться понимать, потому что она и есть новая Россия. Для этого надо выйти за рамки привычных «очевидностей» и поинтересоваться эмпирикой. Столяров добросовестно выходит и видит: близкий ему образ России расходится с жизнью. «В действительности всё совсем не так, как на самом деле».
Верно. По-другому и быть не могло. Модель реальности, собранная из советских «очевидностей», несовместима с жизнью. Социальная реальность, спроектированная под канонический монизм, рушится.
Конечно, это вызывает бурные монистические протесты с требованием вернуться на первый уровень и запретить неправильную действительность. Закрыть Америку. Выстроить всех под один правильный образ. Но образы-то разные даже у монистов! Значит, на пути к совершенному устройству Родины им придётся, начав с истребления общих идейных врагов (предателей, маловеров, агентов влияния etc), затем постепенно перейти к истреблению друг друга. Пока не останется один, самый поднаторевший в душегубстве. Ему, значит, и быть Царём Горы и носителем единственно верного Образа Родины.
Вам это ничего не напоминает?
КАКИМ АРШИНОМ МЕРИТЬ…
Милое дело – цитировать, как делает Елена Черникова, известные слова Ив. Ильина про Россию как организм, который «есть географическое единство», равно как и духовное, языковое и культурное и проч. Замечательно! Но покажите, пожалуйста, этот организм в натуре, с конкретными размерами и пределами. Примите для себя трудное решение – что входит в организм, а что не входит. Как ни крути, образ с эмпирикой разойдётся. Кадыровская Чечня – это «мы»? Крым? Славянские Польша и Чехия? Православная Болгария, член НАТО? Эстония и Финляндия? Аляска?
Приходится выбирать между низкой истиной и возвышающим обманом. Фёдор Иванович Тютчев слова насчёт уникальности и исторической роли России произносил даже более роскошные. Он в 1849 г. предвидел два великих «провиденциальных факта, которым надлежит открыть в Европе новую эру. Эти два факта суть: 1) окончательное образование великой православной империи, законной империи Востока, одним словом, России будущего, осуществлённое поглощением Австрии и возвращением Константинополя; 2) соединение двух церквей – восточной и западной. Эти два факта, по правде сказать, составляют один, который вкратце сводится к следующему: православный император в Константинополе, повелитель и покровитель Италии и Рима; православный папа в Риме, подданный императора».
Пошлые западные политики сочли это апологией экспансионизма. Что с них взять!.. Тютчеву, русскому душой, очевидно, что если немцы скрепляют свою империю железом и кровью, то уж мы-то как истинные носители христианских ценностей будем умнее и гуманнее. Скрепим единство православной любовью! А там посмотрим, что прочнее…
Ясно же, что наша империя органичнее, любовнее, правильнее и справедливее! Не поймёт и не приметит гордый взор иноплемённый, что сквозит и тайно светит в красоте её смиренной. Короче, господа, лучше верните по-хорошему Рим и Царьград.
Тютчев воистину блистателен – без всяких шуток. Любимый поэт. Так почему бы не принять его прозрения за основу для резолюции? Примерно это и предлагает Е. Черникова, которой очевидно: «В России не следует рождать судьбоносные идеи без мистики. Добром не кончится». Действительно! Едва Фёдор Иванович воспарил со своими провиденциальными фактами, как обозначилась низкая истина в лице несносных англичан и устроила нам стыдное поражение в Крымской войне. Видимо, Тютчев был в недостаточной мере мистиком. Добром не кончилось.
Или, может, он всё-таки через край хватил? А тогда покажите, где этот край. В том-то и мука, что, по-тютчевски сделав Россию предметом веры, мы подставляем веру под вполне земные подколки. До межи особенная стать, а дальше уже можете понимать умом и мерить общим аршином… Что в принципе неправильно. Вера должна быть в небесах. И потому безграничной. Переплюнув Тютчева, землю с небесами намертво склеили большевики. Подменили Творца земным идолом, царство Божие – коммунизмом. Налицо религиозная и социокультурная профанация, не обладающая ресурсом адаптивности (в отличие от настоящей религии и тютчевской метафорической России-сказки) и поэтому обречённая на скорую смерть от столкновения с действительностью. Когда стало ясно, что коммунизм – несбыточная мечта, российский монизм, униженный до материализма, пополз по швам.
НЕОТРЕДАКТИРОВАННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
А вот очевидность публициста Анны Яковлевой. Советское время было справедливым и прекрасным, а сегодня – сплошной мрак и ТВ-зомбирование. «Факты будто бы не существуют, если их нет в СМИ… Медиаложь создаёт самую что ни на есть настоящую реальность… Можно не сообщать об отчаянном положении ограбленного народа – его как бы и не будет, положения этого. Да и вообще – самого народа»!
Очень зорко подмечено. Лет 50 назад эта мысль подробно обсуждалась в американских учебниках по маркетингу и рекламе. Тогда же было сформулировано и уравновешивающее соображение: реальность, основанная на
медиалжи, довольно быстро рушится. Тем скорее, чем разнообразнее и конкурентнее информационный рынок. Вместе с фальшивой реальностью рушится и доверие к источнику информации, который её нагромоздил.
Когда в коллективизацию миллионы крестьян умирали с голоду, на Севере разрастался ГУЛАГ, а на Кавказе шла локальная война вайнахов с хевсурами, советские СМИ и соответственно советскую реальность распирало от оптимизма. Павлик Морозов, Тимур и его команда… От одной медийной победы к другой. Дрейф папанинцев, спасение «Челюскина». У страны явно нет более серьёзных проблем! Советская победная реальность отредактирована до самого корня.
Перепись населения, проведённая Центральным управлением народно-хозяйственного учёта после коллективизации, зафиксировала потерю 8 миллионов человек. Перепись запретили, результат засекретили, руководство ЦУНХУ репрессировали за клевету, учреждение укрепили чекистами и вскоре выдали новую перепись. К действительности она имела примерно такое же отношение, как результаты всенародных выборов нерушимого блока коммунистов и беспартийных. Но наполняла советскую реальность чувством гордости и социального оптимизма. А тем временем страна потеряла ещё 2 миллиона самых активных граждан в ходе репрессивной кампании 1937–1939 гг.
Вопрос не в том, стоило или не стоило ради столь блестящих успехов хоронить 10 миллионов соотечественников. Вопрос даже не в том, что у ряда товарищей на этот счёт не возникает вопроса. Вопрос в том, что от нас требуют, чтобы и все остальные тоже надели эти шоры.
Однако кроме отредактированной реальности есть и неотредактированная действительность. В ней даже самому правоверному из большевиков-нововеров не удастся сесть на поезд в Твери и проехать напрямки в Ярославль. Потому что до сих пор между столицами соседних субъектов Федерации в центральной части страны нет прямой железной дороги. Только через Москву.
Такова низкая истина. Если бы страна к середине XX века сохранила средние темпы транспортного строительства хотя бы на уровне конца XIX, к концу советской эпохи сеть была бы на 40–50 тыс. км длиннее. И Днепрогэс построили бы на десять лет раньше. Потому что станция была запроектирована ещё в 1912 г. с ожидаемым вводом в эксплуатацию в 1920 г.
В советской реальности, построенной на медиалжи, этих простых фактов, конечно, нет.
ТЕНЬ НАДЕЖДЫ
Главная задача мыслящего класса России, на мой взгляд, заключается в защите права на конкуренцию ментальных «очевидностей». В политике эта ценностная установка проявляется как демократия. Но культура важнее политики. Цари уходят, а язык, понятийный аппарат, ментальные ценности остаются.
С точки зрения политической целесообразности проще вернуться к монистической практике тотального компостирования мозгов. В принципе от этого удерживает только культура – стыдно врать, страшно, что схватят за руку. Есть всё-таки совесть и Божий суд, наперсники разврата! Если эти базовые понятия растоптать, то, как верно заметил Достоевский, всё позволено. Эта дыра глубже и страшнее, чем дыра в транспортной инфраструктуре. Ту хоть можно пощупать руками и через сколько-то лет заполнить. Ментальная же дыра неуловима и изнутри невидима.
Когда партийный центр монистической культуры рухнул, никаких иных сдерживающих и объединяющих факторов не осталось.
В итоге постсоветская культура состоит из нескольких замкнутых ментальных мирков со своей отдельной картиной мира, основанной на нехитром наборе «очевидностей». У мирков свой язык, своя иерархия ценностей, свои авторитеты и табу. Мирок советских коммунистов, мирок либералов-западников, мирок русских националистов, мирок проправительственных конформистов. Но всё-таки они обитают в некотором общем пространстве, которое можно назвать материнской культурой русской речи.
Только это и оставляет тень надежды.
Беда в том, что наше общее пространство сегодня беднее словами и смыслами, чем каждый мирок в отдельности. Нет общего понятия правды, но есть несколько своих локальных «правд». Нет общего доверия, приличий, навыков честной конкуренции. Внешним симптомом такого положения вещей служит упорное стремление навязать свою систему ценностей, свой Образ, минуя диалог. Средствами, выходящими за пределы полемики.
На этом фоне дискуссия в «ЛГ» при её внешней расхристанности решает базовую для России проблему диалога. Ругаясь, конфликтуя и обижаясь друг на друга, мы на самом деле нарабатываем язык и понятийный аппарат нормального человеческого общества, решаем задачу, которая при нормальных условиях была бы решена сама собой ещё несколько десятилетий назад. Заполняем дыру. Успеем ли?
До тех пор, пока спор идёт в вербальной форме, не срывается на призывы к резне и не имеет целью уничтожить оппонента, всё нормально. Оттачиваем формулировки, расширяем общее пространство смысла и славы, где каждый волен взять свою пригоршню снега. Хватает места и Пушкину, и Булгарину.
Но как только некие добрые люди переводят спор в сферу административных, а тем более политических санкций, – так должен включаться механизм профессиональной солидарности. А его нет. На его месте тоже дыра. В СССР любая солидарность, кроме инициированной свыше, рассматривалась как вызов государственному монизму и истреблялась. Нас специально отучали доверять кому бы то ни было, кроме Вождя. Приучали считать доверие глупостью. Учили смотреть на мир через прорезь прицела. Прорезь – до предела суженные шоры.
Пока г-жа Черникова («ЛГ», №16) полемически заявляет, что не приемлет Макдоналдс и «стандартизацию а-ля барби» (шрифт Черниковой), – флаг ей в руки и попутного ветра. Пусть себе стандартизируется а-ля матрёшка и ходит в пельменную. Никто вроде не запрещает. Но тогда зачем писать? А затем, что она не столько о себе, сколько о нас печётся. В смысле – нам запретить. Ну правда: ряд несознательных граждан мужского пола интересуется дамами со стандартами барби активнее, чем со стандартами матрёшки. Что непатриотично. По крайней мере с точки зрения матрёшек. Ряд несознательных граждан обоего пола охотно посещает Макдоналдс – как призналась одна из дам стандарта а-ля барби, потому что там быстро, удобно и всегда чистые туалеты.
Если это подрывает духовные устои Престол–Отечества и разрушает моральное здоровье народа, я, ей-богу, лучше промолчу.
А вот Е. Черникова – ах! – меня вряд ли поддержит. Хотя её реальность, само собой, полна истинно православной любви. Она готова даже простить младореформаторов! Но, конечно, с условием: «Кто ещё раз прилюдно скажет, что российская история ему хоть чем-то не нравится, – приостановка гражданства. Без бла-бла-бла».
Интересно. Например, некий мерзавец назвал Россию «страной рабов, страной господ» – немедленно к нему с приставом. А другой сукин сын пишет: «Я, конечно, презираю своё отечество с головы до ног, но мне досадно, когда это чувство разделяет со мной иностранец». Тоже мне патриот!.. Отечество надо любить беззаветно, как Черникова. Будь ты хоть трижды автор «Бориса Годунова». Да и тот же Тютчев – и он позволяет себе глумиться над прахом преставившегося монарха: «Не богу ты служил и не России, Служил лишь суете своей… Ты был не царь, а лицедей». Придётся скрепя сердце Тютчева тоже…
Да, чуть не забыл ещё одного, с бородой. Матёрый человечище. Тот вообще, можно сказать, кощунствовал над верой отцов. Его бы в первую очередь и лишить гражданства!
* * *
Между тютчевскими громокипящими временами и современностью лежит слишком много пустого времени, когда российская мысль не имела возможности выковать более адекватные и эффективные дискурсы. В наследство от недавнего прошлого нам досталась пустая рамка казённой речи, неспособная генерировать смыслы для понимания настоящей, не отредактированной действительности. Смешно и больно видеть, как, в общем-то, неглупые люди этой монистической рамкой пытаются поймать ускользающий мир. Так безумный энтомолог ловит бабочку ободом от сачка.
Вот, собственно, что с нами происходит.