Кажется, что адекватный художественный перевод невозможен в принципе: два языка – два мира, другой язык – другое произведение, хорошо если конгениальное оригиналу. Нет Толстого на японском, а есть Набори Сёму. Нет Шекспира на русском, а есть Лозинский, Пастернак, Кронеберг…
Но художественный перевод начался с переложения Священного Писания на языки мира. И слово Божие было проповедано если не по всей Земле, то на всей территории бывшей Священной Римской империи уж точно. Библия издана на 310 языках, а отдельные её части – на более чем 1500. Христиан на земле – 2 миллиарда 150 миллионов человек, и это благодаря переводу Библии. Если Священное Писание на разных языках – каким-то чудом всё то же Священное Писание, то, может быть, Толстой и на японском Толстой, а Шекспир и на русском Шекспир? Тем же самым чудом. Хотя явленный русскому читателю тяжеловесный и унылый романист Диккенс, как утверждают специалисты, не имеет никакого отношения к подлиннику – искромётно остроумному и изящному. Французский читатель искренне убеждён, что Чехов – медлителен и меланхоличен. А кто помнит, что Гамлет у Шекспира – толстяк?! Современная же российская литература представлена всемирному читателю лишь полудесятком авторов либерального толка. Что ж, и такие «чудеса» имеют место в переводческой практике.
Международный день перевода, учреждённый в 1991 году Международной федерацией переводчиков, – дань памяти святому Иерониму Стридонскому, умершему 30 сентября 420 года богослову и автору знаменитой Вульгаты – латинского варианта Библии, который в отличие от предыдущих сделан с оригинала и до сих пор используется. Святой Иероним считал, что хороший переводчик – тот, кто не «корпит над мёртвой буквой», а «судом победителя переводит пленные мысли на свой язык». Что это, как не кредо художественного перевода?
Хочется пожелать «толмачам» настоящих чудес. А также того, чтобы после знакомства с их работой читатель восклицал вслед за Тютчевым: «У меня ностальгия по чужбине!»