Одному из самых видных отечественных прозаиков Роману Сенчину исполняется 50 лет. Беседуем с ним об экзистенциальном значении литературы, «вредном» Достоевском и «полезном» Толстом, а также о самом честном жанре – автофикшен.
– Роман, я прочитала практически все твои книги. И каждый раз, читая новую вещь, ощущала экзистенциальный ужас от того, в какой беспросветной обыденности существуют герои. У тебя никогда не возникало идеи создать духовно сильного героя, преодолевающего инерцию собственной жизни, дерзнувшего что-то изменить в окружающем мире?
– Идея, а вернее, желание может, и возникало, но таких сюжетов жизнь даёт очень мало, а воображение у меня слабо работает. К тому же такие люди и в реальности, и в литературе – исключения, а меня интересует средний человек. Может, это звучит неполиткорректно – «средний человек», но тем не менее. Абсолютное большинство из нас – средние. Но при этом каждый особенный, даже уникальный. У каждого свой характер, свои переживания, проблемы. И каждый достоин стать прототипом литературного произведения. По-моему. Вот о таких людях мне и хочется писать. Беспросветной обыденности я в своих вещах не чувствую, но могу предположить, что я необъективен. Читателям виднее.
– Интересно, что после прочтения твоих произведений катарсис всё-таки возникает. Как думаешь, за счёт чего это происходит? Ведь у героев практически не остаётся надежды не то что на счастливую жизнь, а хотя бы просто на осмысленное существование?..
– Может быть, эффект в том, что я пытаюсь вложить такой посыл: живите осмысленно, не тратьте дни попусту, что-то делайте, чем-то увлекитесь. Мне жалко и свою жизнь, и жизни других людей – большинство из нас живёт пустовато. А мы ведь наделены разными способностями, разумом, каким-никаким, но умом. Для чего-то в нас это вложено.
– Да, если попытаться определить какую-то общую идею твоих книг, то это, наверное, оправдание человеческого существования. Каждый из героев абсолютно, болезненно, отчаянно несчастен, а атмосфера многих вещей очень чеховская. Чехов – один из любимых писателей? Часто ли его перечитываешь?
– Ну да, наверное, и оправдание существования, и сожаление, что у многих это просто существование. Многие мои знакомые ненавидят свою работу – они учились одному, а на жизнь зарабатывают другим. Это трагедия. Немалую часть изводит непонятное томление по чему-то большему, настоящему. Опять же многих выматывает невозможность воплотить свои мечты, реализовать цели. Чехов как раз в основном и писал о таких людях. Он не то чтобы в числе моих любимых писателей, но я его часто перечитываю. И его проза с каждым разом – чем старше я становлюсь – кажется мне всё более мрачной и всё более честной.
– Кто ещё из писателей дорог и важен? Кого из классиков следует, на твой взгляд, перечитывать всю жизнь?
– С одной стороны, важны и дороги такие, как Шукшин, Распутин, Борис Екимов, с другой – Луи Селин, Генри Миллер, Эдуард Лимонов как автор «Это я, Эдичка» и «В Сырах». Отсюда и мои метания в собственных попытках писать – то пишу о деревне, глубинке, то о мегаполисе, городских маргиналах. Кого стоит перечитывать… Да всю русскую классику и стоит перечитывать. Произведения Льва Толстого, Гончарова, Писемского, Тургенева совершенно по-разному воспринимаются юным, молодым, зрелым человеком.
– В одном из интервью ты назвал Достоевского «вредным писателем», потому что он искажает представление о русском народе. Почему у тебя возникло такое ощущение? И кого тогда можно назвать писателем «полезным» с этой точки зрения?
– Да, Достоевский сконструировал своих героев. Это грандиозно. Беда в том, что иностранцы воспринимают русских такими, какими их вывел Фёдор Михайлович. Ищут его героев в реальной России. Да и сами мы, вольно или невольно, если не хотим быть похожими, скажем, на Дмитрия Карамазова или Настасью Филипповну, то оправдываем свои закидоны тем, что такое же было у героев Достоевского. И наслаждаемся новыми закидонами. Куда полезней Лев Толстой, но его читают намного меньше людей, чем Достоевского.
– Несколько лет ты вёл семинар в Литинституте вместе с Александром Рекемчуком. Что дал тебе этот опыт? И какие азы должен постичь начинающий прозаик?
– По сути, эти три года я был ассистентом Александра Евсеевича. Может быть, он готовил меня себе на замену. Много позже он просил меня взять его семинар прозы, но я уже жил не в Москве… Вообще же Литературный институт очень нужен, а для некоторых, особенно живущих вдали от столиц, спасителен. Лично мне Литинститут очень помог. Я поступил туда достаточно взрослым, в двадцать четыре года, но совершенно неприкаянным, потерянным, почти бездомным. До Лита я много где пробовал учиться, работать, но нигде не удерживался. В Лите я понял, что вот то место, где я хочу учиться, семинары буквально окрыляли – Александр Евсеевич за полтора часа накачивал нас уверенностью, что мы можем написать настоящее, грандиозное. Из его семинара вышло много достаточно известных литераторов. Причём очень разных. Несколько имён: Александр Сегень, Вероника Кунгурцева, Владимир Березин, Алексей Цветков, Илья Кочергин, Ирина Богатырёва, Ольга Брейнингер, Александра Шалашова… Про азы… В Литературном институте технически писать не учат. Там помогают напитаться культурой от природы способным к писательству, самокритичнее к себе относиться. Александр Евсеевич помогал рекомендациями публиковаться. Он был сторонником того, что молодых не стоит мариновать. Когда читаешь свою вещь в журнале, по-другому её воспринимаешь, нередко становится стыдно, и новую пишешь уже серьёзнее, тщательнее.
– Сегодня, во времена дефицита идей, должна ли литература способствовать внутреннему росту читателя? Утешать, подбадривать, давать надежду? И изменилась ли её роль на фоне всё возрастающего пленения умов гаджетами?
– Литература сейчас находится действительно в сложном положении. Она не может конкурировать с компьютерными играми и всем прочим. Человеку куда легче включить телевизор или поднять крышку ноутбука, чем открыть книгу. Есть ещё чудаки, которые не представляют свою жизнь без книги, но их становится меньше и меньше. Но именно книги как раз и способствуют внутреннему росту человека. Да. Книги, которые читаешь глазами, а не слушаешь, становятся твоими друзьями и наставниками. Правда, качество книг упало. Содержательное качество. Даже в плане редакторского глаза, корректуры. И это неправильно, когда говорят, что по-настоящему талантливый и образованный писатель не нуждается в редакторе, корректоре. И Пушкин нуждался, и Лев Толстой… Сейчас в книгах запредельное количество грамматических ошибок, стилистических, исторических, логических ляпов. Порой хочется посоветовать какую-нибудь книгу, но вспомнишь про все эти ошибки – и не советуешь. В том числе и с моими бывает так. Читая свою книгу, не так давно изданную, я увидел, что вместо «турникет» написал «турник». Конечно, виноват я. Но в выходных данных указано, что у книги есть редакторы, есть корректор. Они-то могли подсказать невнимательному автору. Но, сдаётся мне, рукопись они не читали…
– Какое произведение у себя считаешь самым удачным? И возникало ли ощущение, что какую-то вещь критики перехвалили или недохвалили?
– Могу ответить так, как отвечают многие: самым удачным считаю то, которое сейчас пишу. По сути, каждая опубликованная вещь становится неудачей. Пишешь ведь с мыслью, что, когда это станет доступно читателю, мир перевернётся, люди станут жить иначе, цивилизация изменится. Да и сам ты тоже. Но этого не происходит, и садишься писать новое с тем же желанием… Насчёт перехвалили и недохвалили… Я не предполагал, что «Елтышевы» станут моей визитной карточкой, по ним будут судить, что я написал до них и после них. Немного обидно, что почти незамеченными оказались книги «Лёд под ногами» и «Информация». Не так давно появились статистические выкладки, что опубликованная в феврале в журнале «Новый мир» моя повесть «Золотые долины» – одна из самых популярных у читателей. Но отзывов о ней почти нет. Два-три коротеньких. Впрочем, мне грех жаловаться на то, что мои тексты не замечают и не обсуждают, – есть немало талантливых литераторов, на которых критики и литературные журналисты вообще не обращают внимания. А это для пишущего человека убийственно. Поэтому есть те, кто радуется и тому, что их книги растаптывает Кузьменков и компания, – хоть что-то…
– Какую цель ставишь перед собой как писатель? Понятно, что мастерство уже давно пришло, есть большой жизненный опыт, есть неослабевающее желание писать. Но – что дальше?
– Жизнь постоянно даёт мне сюжеты. От большинства я отпихиваюсь, стараюсь забыть. Те, что не забываются, становятся повестями и рассказами. В общем, пусть так и продолжается.
– Знаю, что ты читаешь довольно много книг по работе. Произведения из лонг- и шорт-листов различных премий, вот и у нас в «ЛГ» ведёшь свою рубрику «Прочитаем с Романом Сенчиным». Есть ли, на твой взгляд, будущее у русской литературы? И какой жанр сегодня развивается наиболее плодотворно?
– Будущее есть. Иногда, встречая одно за другим слабые произведения, приходишь в уныние, но потом встречается настоящая книга или рассказ в каком-нибудь журнале, и вера в литературу возвращается. Сегодня развиваются на равных многие жанры. Я приветствую так называемый автофикшен. Он ведёт свою историю в русской литературе с протопопа Аввакума, и в нём появилось немало великих произведений. Поэтому, когда говорят с ухмылкой: «Пишет о себе любимом», я часто отвечаю: «Ну а о ком писать, если хочешь писать честно? Кого человек знает, кроме себя?» К тому же писатель всю жизнь не может писать о себе и от первого лица – уход в другие жанры неизбежен.
– Понятно, что юбилей, с одной стороны, просто очередная цифра, с другой – всё-таки некая веха в жизни. Что для тебя значит – прожить полвека?
– Конечно, полтинник – солидный срок. Из этих пятидесяти лет тридцать пять я занимаюсь тем, что записываю то, что происходит со мной, с моими родными, близкими людьми, пытаюсь переложить в форму прозы некоторые значимые события в жизни страны. В общем, занимаюсь тем, чем хочу заниматься. Иногда это даёт ощущение счастья. Да и реальное моё существование, считаю, нескучное. Будет что вспомнить под капельницей.
Поздравляем нашего автора и друга Романа Сенчина с 50-летием!
Желаем здоровья, новых книг и заслуженных премий!
«ЛГ»-досье
Роман Сенчин родился в 1971 году в городе Кызыле. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Сибирские огни», «Наш современник», «Дружба народов», «Урал», «Огни Кузбасса», еженедельниках «Литературная газета», «Литературная Россия» и других изданиях. Автор двух десятков книг, в том числе «Ничего страшного», «Московские тени», «Елтышевы», «Зона затопления», «Дождь в Париже», «Нулевые». Проза переведена на немецкий, английский, французский, финский, китайский языки.
Лауреат премий «Эврика», «Ясная Поляна», «Большая книга», премии правительства Российской Федерации в области культуры. Живёт в Екатеринбурге.