К 120-летию со дня рождения и 70-летию со дня гибели Владимира НарбутаПоэзия, повенчавшая «совесть с музою»… Судьба, в которой с такой «ярой» и яркой силой воплотились трагические изломы, пожалуй, самой противоречивой эпохи в отечественной истории… Гумилёв прочил ему «одно из самых значительных мест в послесимволической поэзии», Серафимович справедливо именовал «собирателем литературы Земли Союзной». И вот парадокс: вместо заслуженного, самого деятельного внимания со стороны читателей и литературоведов… фигура умолчания, не подвластная ни времени, ни революционным переменам.На долгие десятилетия затянулось возвращение в большую литературу творческого наследия Владимира Нарбута – новатора, соратника Гумилёва, Городецкого, Ахматовой, Мандельштама, Михаила Зенкевича по акмеистическому цеху, выдающегося организатора литературного процесса, критика и публициста, талантливого журналиста и редактора, куратора первых радиопередач, крупного общественного и партийного деятеля. Последний прижизненный сборник Нарбута – «Александра Павловна» – вышел в издательстве «Лирень» в 1922 году. После этого – эпизодические публикации стихотворений в литературной периодике 1920–1930-х гг. и… небытие. Отдельные посмертные переиздания (за 86 лет всего… два (!), одно – в Париже, другое – в Москве) мало что изменили в этой странной, прямо-таки мистической ситуации. Несмотря на глубокую исследовательскую работу Л. Черткова, Н. Бялосинской и Н. Панченко, А. Бирюкова, Р. Тименчика, Л. Берловской, О. Лекманова, имя Нарбута по-прежнему, скорее, «на слуху», чем на своём заслуженном месте в ряду первых литературных величин.
На фоне отсутствия последовательной «линии нарбутоведения» успел сложиться некий свод «апокрифических», большей частью к беллетристике относящихся источников, немало способствовавших созданию искажённо-шаржированного образа Нарбута, которыми питаются любители окололитературных легенд и преданий. В этом ряду персонажей имя Нарбута соседствует с Бабичевым из романа Юрия Олеши «Зависть», «колченогим» Катаева из знаменитых мемуаров «Алмазный мой венец» и даже с булгаковским Воландом.
Несправедливость!.. Иначе не скажешь о положении, сложившемся в отношении творческого наследия того, чьим кредо стал поэтический девиз: «Бездействие не беспокоит». Строка эта – своеобразный эпиграф к быто-эпосу «Плоть», «программному», как принято говорить, поэтическому сборнику Нарбута. Книга издана в Одессе в 1920 году – в пору, которую сам Нарбут в одной из бесед охарактеризовал так: «Нам всем гореть огненными столпами. Но какой ветер развеет наш пепел?» Нам всем – это о монархисте Гумилёве после выхода в свет в 1921 году его сборника «Огненный столп». И о себе – большевике Нарбуте, чья книга, появившаяся годом раньше, так и называлась – «В огненных столбах».
Бездействие не беспокоит!.. Для Нарбута это не декларация, а констатация. Особенно зримо это проявляется в его издательской, редакторской деятельности. Одно перечисление артефактов, появившихся на свет его стараниями, чего стоит! 1911 год – активнейшее участие в издании журнала Gaudeamus, в котором сотрудничал Блок и состоялся поэтический дебют Ахматовой. 1913 год – издание и редактирование «Нового журнала для всех». 1917 год – на малой родине поэт активно участвует в работе Глуховского Совета, печатается в газете «Глуховский вестник». 1918 год – в Воронеже он выпускает двухнедельник «Сирена», первое литературное периодическое издание в пореволюционной, разорённой России, собравшее на своих страницах весь цвет отечественной литературы. Здесь были напечатаны стихи Блока, Гумилёва, Ахматовой, Брюсова, Мандельштама (в том числе его статья «Утро акмеизма»), Пастернака, Есенина и П. Орешина, «Декларация» имажинистов, проза Горького, Б. Пильняка, Е. Замятина, А. Пришельца, И. Эренбурга, А. Ремизова, В. Шишкова, А. Чапыгина, М. Пришвина и др. В 1919 году в Киеве Нарбут участвует в издании журналов «Солнце труда» и «Красный офицер».
Именно в этот период, отмеченный в судьбе поэта трагической вереницей ситуаций «на грани смерти», он напишет: «Жизнь моя, как летопись, загублена, киноварь не вьётся по письму. Я и сам не знаю, почему мне рука вторая не отрублена…» Руку Нарбут потерял после нападения банды на имение тестя в «святую» рождественскую ночь 1918 года, которую собралось праздновать всё большое семейство. Младший брат Сергей и управляющий имением Миллер были убиты, чудом спасся двухлетний сын Нарбута Роман. Самого Нарбута, получившего несколько штыковых и пулевых ран, свалили вместе с трупами близких в навоз, что и помогло ему не замёрзнуть лютой зимой. Утром, тяжелораненого, жена отвезла его в город, где из-за начавшейся гангрены ему ампутировали кисть левой руки.
В октябре 1919 года «коммунистического редактора», пробиравшегося по занятой деникинцами территории, в Ростове-на-Дону арестовывает контрразведка Добровольческой армии. «Как большевицкого поэта и журналиста» Нарбута приговаривают к расстрелу, и только внезапный налёт красной конницы возвращает ему свободу. Бумага «об отказе от большевицкой деятельности», которую Нарбут под страхом смерти якобы подписал тогда в застенках, позже, в 1928 году, и решит вопрос о смещении его со всех руководящих постов и исключении из партии.
Но это будет позже, а пока Нарбут – в самом эпицентре кипучего, бурного строительства «весеннего терема» новой жизни. В 1920 году он организует литературный процесс в послереволюционной Новороссии, охватывая его живительными токами обширнейшую территорию, куда входят Полтава, Севастополь, Николаев, Тирасполь, Херсон. В Одессе, ставшей центром этой культурно-просветительской деятельности, Нарбут начинает выпуск журналов «Лава» и «Облава», возглавляет ЮгРОСТА и объединяет под своим началом талантливую молодёжь, позже, с подачи В. Шкловского, окрещённую «южно-русской школой». Нарбут руководит Радиотелеграфным агентством Украины (РАТАУ) в тогдашней столице Советской Украины – Харькове.
С начала 20-х годов он в Москве, в секретариате ЦК ВКП(б) заведует подотделом, курирующим непериодическую печать и художественную литературу. Нарбут редактирует журналы «Вокруг света» и «30 дней», создаёт и возглавляет правление одного из крупнейших советских издательств – «Земля и Фабрика». В «ЗиФе», позже преобразованном в издательство «Художественная литература», увидели свет многие книги И. Бабеля, В. Шишкова, А. Серафимовича, А. Неверова, С. Григорьева и др. Стараниями Нарбута сначала в журнале «30 дней», а потом и отдельным изданием в «ЗиФе» был напечатан роман И. Ильфа и Е. Петрова «12 стульев».
«Бездействие не беспокоит»!.. Прекрасный девиз для дворянского герба или надпись для рыцарского щита. Начертал его на листе бумаги человек, по праву наследования владевший родовым дворянским гербом древнего казачьего рода и сполна познавший, что такое конная атака и рубка. Малая родина поэта – окрестности Глухова, древней гетманской столицы Левобережной Украины. Здесь, на хуторе Нарбутовка, 14 апреля 1888 года, в многодетной семье потомственного дворянина Ивана Яковлевича Нарбута и дочери священника Неонилы Николаевны, урождённой Махнович, родился будущий поэт.
Рок и судьба следовали за Нарбутом по пятам на всём протяжении его трагической жизни. Горение в «огненных столбах» революции отняло у него самых близких, среди них – старшего брата Георгия, выдающегося художника, ученика И.Я. Билибина, одного из талантливейших представителей плеяды «мир- искусников», основоположника украинской графики, оказавшего решающее влияние на становление поэтического дара Владимира.
Гражданская война разлучила поэта с первой женой и сыном, сделала инвалидом, «совершенно не приспособленным» (из последнего письма Нарбута к Серафиме Густавовне Суок – второй жене поэта) к физическому труду. В стихотворении «Совесть» лирический герой в отчаянии вопрошает: «Разве мало мною крови пролито, мало перетуплено ножей?..» Кого он спрашивает? Себя, свою совесть-музу… Один из эпиграфов «Аллилуйи» – из любимого им философа-странника Сковороды: «Открой, аще можешь, сердца твоего бездну…» И везде в стихах Нарбута «обугленным сердцем» пульсирует это «аще можешь», и рождаются строки: «И пришла чернявая, безусая (рукоять и губы набекрень) Муза с совестью (иль совесть с музою?) успокаивать мою мигрень».
И вот опять парадокс: годы революции – самые плодотворные в творчестве поэта. Противоречие? или закономерность? Скорее, трагический оксюморон… Только за три года – с 1919 по 1921-й – появились семь (!) поэтических книг Нарбута: «Веретено», «Красноармейские стихи», «Плоть», «Стихи о войне», одесские сборники «В огненных столбах» и дополненная «Аллилуйя», вышедшая в Харькове «Советская земля». И в поэзии, и в жизни Нарбут настойчиво пытался примирить заведомо непримиримое: безжалостную эпоху и «совесть с музою»… Попытка эта, отчаянная, заведомо обречённая, несла скрытую угрозу самому существованию поэта.
Явью эта угроза стала, когда дореволюционная история со скандалом вокруг сборника «Аллилуйя» получила продолжение уже в советские годы. Протоколы заседаний Центральной контрольной комиссии ЦК ВКП(б), хранящиеся в РГАСПИ, скрупулёзно передают перипетии безжалостного столкновения на советском литературно-издательском Олимпе тех лет двух непримиримых конкурентов. Один – В.И. Нарбут, «член ВКП(б) с 1917 г., п.б. 1055, из дворян… зав. книжно-журнальным п/отделом отдела печати ЦК ВКП(б)», председатель правления «ЗиФа». Второй – А.К. Воронский, «член ВКП(б) с 1904 г., редактор журнала «Прожектор», «Красная Новь» и председатель «Круга» – объединения писателей». В 1927 году Нарбут обращается в ЦКК ВКП(б) с требованием «оградить его от распространяемых т. Воронским порочащих его сведений о прежней его литературной деятельности (сотрудничал в «Новом времени» и в бульварных изданиях, печатал порнографические произведения и что вообще является некоммунистическим элементом)». Ходатайство Нарбута, поначалу частично удовлетворенное, обернулось тем, что 21 сентября 1928 года его исключают из ВКП(б). Вкупе с клеймом предателя, «недостойного» и «опорочившего» партию, к Нарбуту прикрепляется ярлык «порнографического» поэта. Отныне его стихи воспринимаются исключительно сквозь призму «перегруженности физиологизмом», «болезненно-сексуальной окрашенности», «грубого натурализма», «откровенности, доходящей до цинизма» и пр. В течение ещё восьми лет Нарбут будет перебиваться случайными заработками, жить литературной подёнщиной, не оставляя настойчивых попыток вернуться в большую поэзию. В 1936 году он работает над составлением альманаха памяти своего ученика в поэзии Эдуарда Багрицкого.
Роковой год… В ночь с 26 на 27 октября разразится гроза: Нарбута арестуют и позже постановлением Особого совещания НКВД СССР осудят на 5 лет за т.н. КРД – контрреволюционную деятельность – в составе группы «украинских националистов – литературных работников». Затем – полтора года мучений в лагерях, смерть… Местонахождение могилы Владимира Нарбута неизвестно, версий его гибели несколько. Самая вероятная – расстрел в ходе исполнения ежовского приказа № 00447 в магаданском лагере Дальстрой, 14 апреля 1938 г. В день, когда ему исполнилось пятьдесят.