Елена ХАНГА,
Олег ВАКУЛОВСКИЙ
Отрывок из романа
Елена Ханга и Олег Вакуловский на телевидении работали совершенно в разных жанрах. Ханга стала мегазвездой благодаря программе «Про это» и ток-шоу «Принцип Домино». Вакуловский начал телевизионную карьеру во «Взгляде» и был известен прежде всего своими документальными фильмами и программами журналистских расследований на разных каналах. И вот теперь такая неожиданность, как роман Ханги и Вакуловского «Третье пророчество». Роман, совсем не похожий на «творчество» других телезвёзд, которые в последнее время активно одаривают нас своими книгами. Жанр романа можно определить как конспирологический детектив, в центре которого интрига с тайной третьего пророчества Святой Девы, которая явилась в Португалии в 1917 году. Но и юмора, и узнаваемых персонажей, и сегодняшней России в книге тоже хватает...
Главной изюминкой президентского люкса была, конечно, спальня. Да ещё громадная гостиная, в центре которой журчал фонтанчик. Эти две комнаты занимали весь первый этаж. На втором располагались рабочий кабинет с библиотекой и резервная спальня.
Спальня была устроена таким образом, что морская вода еле слышно плескалась рядом с огромной постелью. Спустившись с неё, обитатель президентского люкса мог сделать пару шагов по тёплому полу и затем сразу ступить в море. Сначала плавный спуск приводил его в собственную бухточку, надёжно закрытую от посторонних взглядов. Вода в бухточке всегда была спокойна и прозрачна, даже если в самом море бушевал шторм. А уже отсюда постоялец мог напрямую вынырнуть в Эгейское синее море. Очень удобно.
Сейчас, в самый разгар бархатного сезона на Крите, постоялец платил за номер никак не меньше пяти тысяч евро в сутки. Он жил здесь уже неделю и предупредил администрацию, что собирается задержаться ещё на недельку-другую, если дела не позовут его на континент раньше.
Он открыл глаза и удовлетворённо хмыкнул, глянув на часы: его биологический будильник работал строго по расписанию. Постоялец энергично вскочил с постели и с шумом нырнул в бухточку. Жаль, что надолго здесь задержаться не придётся, подумал он, лёжа на спине и довольно щурясь на солнце.
Когда он вернулся в свой люкс, на столике уже дымилась чашка кофе. Как всегда – минута в минуту. Изучив в первые же сутки пожелания и привычки своего гостя, местная обслуга работала, как хорошие швейцарские часы.
Часы показывали половину десятого утра.
Они позвонят минут через пятнадцать... Да, где-то так – минут через пятнадцать, – подумал он.
Ровно через пятнадцать минут, когда он допил уже вторую чашку, мягкой трелью дал о себе знать гостиничный телефон.
Сработало, подумал он и поднял трубку.
– Эндрю? Доброе утро, – пророкотал по-английски глубокий бас. Такие голоса обычно звучат по телевизору в анонсах новых фильмов. К этому весь мир уже давно приучили американцы. – Мой друг Стив передал мне, что вы интересуетесь моей коллекцией...
– Простите?..
– Меня зовут Эрик. Эрик Густавссон.
– Но я даже не знаю вашего имени. И уже поэтому вряд ли мог проявить интерес к вашей коллекции.
– Ха! – громко и радостно загромыхала трубка, изображая искренний смех. – Конечно! Но если вы интересуетесь делами Ватикана, значит, вы интересуетесь моей коллекцией!
Со времени «нечаянного» знакомства со Стивом прошло два дня. Всего два дня им понадобилось, чтобы навести о нём справки. Пока всё сработало.
– Как насчёт сегодняшнего вечера? – предложила трубка.
– Я свободен.
– Значит, в семь часов в клубе «Какаду», вы знаете, где это?
Он повесил трубку и некоторое время задумчиво смотрел на телефон.
Позавтракав, постоялец президентского люкса заказал себе автомобиль и уехал кататься по острову. Он притормозил в одном из посёлков, оставил машину и прошёл пешком несколько улочек. Увидев вывеску «Интернет-кафе» на двухэтажном грязном здании, он, казалось, переменил свои планы и зашёл внутрь.
Если бы кто-то смог увидеть, зачем иностранцу вдруг понадобился Интернет, то только бы ухмыльнулся. Постоялец президентского люкса зашёл на сайт фанатов какой-то кислотной музыки и быстро отстучал на клавиатуре сообщение: «Кусик, я торчу от твоего последнего прикола в Майами! Так держать! Твоя музыка спасёт этот поганый мир!»
Большинство фанатских сайтов автоматически пересылают друг другу каждое подобное сообщение. Вот и приветствие неведомому Кусику за считанные секунды промчалось по всей Сети несколько раз и в конце концов упало на последний запрограммированный адрес.
Здесь его уже заждались.
Сосредоточенный молодой человек в тщательно выглаженной военной форме, увидев на музыкальном сайте только что появившееся сообщение Кусику, быстро распечатал его, потом так же быстро отстучал другой текст, положил обе бумаги в папку и вышел из большой комнаты. За пятью другими компьютерами в этой комнате сидели такие же сосредоточенные молодые люди в военной форме.
Дежурный шифровальщик знал, что этого доклада наверху уже давно ждут. Во второй бумаге, которую он нёс в папке, «письмо Кусику» уже было дешифровано. Впрочем, и в таком виде этот текст мало что сказал бы непосвящённому:
«Акула показалась над морем и готова заглотить наживку. Возможен скорый переезд».
– Разрешите доложить? Крит проснулся, Николай Дмитриевич! – отчеканил дежурный...
...На пляже Потоцкий с огорчением увидел соотечественников. Нет, он вовсе не принадлежал к тем русским, которые тщательно скрывают своё происхождение на европейских курортах. Проблема была в том, что сейчас он увидел именно этих соотечественников.
– Какие люди! – радостно завопил лысый коротышка с подчёркнуто накачанными бицепсами, от чего две германские старушки, мирно сопевшие под зонтом, как по команде, вздрогнули и стали испуганно озираться.
– Андрюха, где тебя носило!..
Подойдя к Потоцкому поближе, коротышка с интимным придыханием сообщил ему на ухо:
– Наши феи всё время про тебя спрашивали...
Феи были тут как тут. При виде Потоцкого они немедленно приняли подиумные стойки и тут же дрессированно сделали «дяде ручкой».
О Боже, вздохнул про себя Потоцкий.
Нет, он вовсе не был женоненавистником, даже наоборот. Он не был также верным семьянином по той простой причине, что ни семьи, ни жены у него не было. Он просто не хотел разочаровывать какую-нибудь из этих милых «фей». Феи приезжали на дорогущий критский курорт в самый дорогой сезон вовсе не для того, чтобы легкомысленно флиртовать с мужчинами. Они приезжали сюда на трудную охоту, которая должна была не только окупить расходы на командировку, но и принести значительную прибыль как минимум и стоящего спутника жизни как максимум.
Девушки в первый же день по достоинству оценили экипировку Потоцкого, стоимость часов, очков и даже, вероятно, дорожной сумки. Не стоит уж говорить о том, что они, несомненно, знали, в каком именно номере остановился этот симпатичный мужчина в самом употребимом возрасте – где-то от тридцати пяти до сорока лет. И потому Потоцкому было больно смотреть на то, сколько энергии и нервов они тратят на его приручение, совершенно обманываясь в оценке жертвы. Они тратили своё время впустую, и Потоцкого это угнетало. Обманывать женщин он искренне не любил, хотя делать это приходилось часто, в том числе и по работе. Или из-за работы. До семи лет Потоцкого воспитывали бабушка и дедушка – родители приезжали к нему в гости только на выходные. Поэтому Потоцкого с детства сковали хорошими манерами и определённым кодексом чести. Первой заповедью в этом кодексе было полное почтение к дамам. Дело доходило до того, что по молодости Потоцкий вскакивал в ресторанах при появлении у столика официантки – ведь дедушка с бабушкой внушили ему, что сидеть в присутствии женщины, если она стоит, совершенно неприлично.
– Моё почтение! – заорал в полный голос лысый коротышка, и две германские старушки, только что опять погрузившиеся в приятный сон на морском бризе, опять вздрогнули и подскочили на своих лежаках.
Самое интересное, заметил Потоцкий, что чуть раньше многочисленная итальянская семья устроила никак не меньший шум по другую сторону от старушек, но их сон это вовсе не нарушило. Они вздрагивали именно от русских голосов. Наверное, просто ещё не привыкли к тому, что кто-то в мире может говорить так же громко, как и итальянцы.
Почтение, которое так бурно выражал коротышка, относилось к новому персонажу, степенно бредущему к кромке Эгейского моря. В уши персонажа были плотно засунуты наушники от плеера, висевшего на его мощной шее. Приметив отечественную тусовку на пляже, он снисходительно поприветствовал её взмахом руки. Только у политиков получаются такие жесты, подумал Потоцкий. Наверное, даже иностранец, не знавший персонажа в лицо, здесь сразу бы понял, что он – политик. В России же это круглое и жизнерадостное лицо с несколькими подбородками было хорошо известно благодаря телевидению и потоку самых смелых идей и реплик, которыми этот персонаж сыпал налево и направо.
– Что слушаете? – вежливо спросил коротышка. Нужно сказать, что он вообще млел от общества, в которое ему удалось попасть на острове Крит. Коротышка, судя по всему, не так давно возглавил какой-то коммерческий банк и вполз благодаря этому в высокую тусовку. Поэтому пока ещё каждая узнаваемая фигура вызывала у него естественный восторг. Потоцкий, разумеется, узнаваемой фигурой не был. Правда, среди соотечественников в отеле о нём ходили разные невероятные слухи. Но если отбросить самые смелые предположения, касавшиеся его родственных отношений то ли с Ромой Абрамовичем, то ли с кем-то из арабских шейхов, то среднеарифметическая версия заключалась в том, что он либо нефтяной магнат, либо очень крупный банкир, – но и в том, и другом случае – очень скрытный.
– Директивы из Кремля идут офигительные! – политический персонаж потряс наушниками, вынутыми из ушей, и радостно засмеялся. Феи тут же подхватили его весёлое настроение. Политик был ещё достаточно молод и потому весьма игрив.
Он почтительно раскланялся с Потоцким и присел около фей, которые тут же предложили обтереть его кремом для загара.
– Нужно каким-нибудь защитным кремом, чтобы поменьше загара... – озабоченно сказал политик. – А то, знаете, вернусь в Москву, а Владимир Владимирович опять строго так спросит, где это я загорал...
– Вы прямо вот так?.. – восхищённо спросил коротышка.
– Работа такая, – уставшим и мудрым голосом сказал политик. – А мы с вами, по-моему, где-то раньше виделись, да? Уж не в Куршевеле ли прошлой зимой?
– Так точно, – зарделся от счастья коротышка.
– Правильно, – задумчиво сказал политик, глядя в морскую даль. – Туда нужно летать. Кто не в Куршевеле, тот против нас! – И он опять жизнерадостно засмеялся своей тонкой шутке.
Потоцкий был рад появлению на пляже политического персонажа. Внимание коротышки и трёх фей теперь было сосредоточено на нём. Потоцкий облегчённо вздохнул, прилёг на спину и прикрыл глаза. Конечно, он мог бы спокойно валяться на собственном пляже, который был также предусмотрен в его бухточке. Но такая причуда в его модель поведения не вписывалась. Крупный финансовый магнат, прибывший отдохнуть и развеяться на Крите. Нужно было лишь одно: чтобы о появлении этого магната узнали не только соотечественники, но и кое-кто за оградой отеля. Теперь, когда прошла неделя, эта задача, похоже, уже была решена. Теперь совсем не стоило резко менять своё поведение. Осталось ждать совсем недолго. До вечерней встречи в клубе «Какаду». Вопрос заключался в том, куда придётся лететь после этой встречи? Потоцкий был почти уверен в том, что тот, кого он так ищет, находится совсем не на Крите. Наверное, где-то поближе к Германии. Вот только где? «Потерпи, совсем скоро узнаешь», – сказал сам себе Потоцкий...
...У клуба «Какаду» вечером было настоящее скопление дорогих автомобилей. «Здесь будет людно», – подумал Потоцкий. Странно, что они предложили такое место. Или они настолько уж уверены в своей проверке Потоцкого... Хорошо бы, если так. Но в любом случае похоже, что они не опасаются того, что он придёт сюда в компании с кем-то невидимым. Иначе этому невидимому было бы очень легко шмыгнуть следом за Потоцким и быстро раствориться в толпе.
Однако я не назвал бы это элитным местечком, – думал Потоцкий, пробираясь через многочисленных посетителей к стойке с барменом, – свободных столиков здесь вообще не было видно. И очень много табачного дыма. И что-то ещё... Потоцкий сразу не смог понять, что именно. Какая-то странность присутствовала в этом клубе... Бог ты мой! Быстро осмотрев столики, он наконец всё понял. И тут же вспомнил непонятное удивление портье в отеле. В клубе не было женщин. То есть вообще не было. «Какаду» оказался гей-клубом.
Потоцкий мог бы предположить любую неожиданность, но только не такую. Где это видано, чтобы важную деловую встречу незнакомому бизнесмену назначали в гей-клубе? Вариант первый. Его телефонный собеседник просто не знал про ориентацию клуба, он ведь тоже не из этих мест... Вполне вероятно...
Размышляя над вариантами, Потоцкий с ужасом узнал в одном из посетителей одного из своих соотечественников, которого до этого встречал уже в отеле. Это был модный в Москве художник. Ужас усилился, когда художник, в свою очередь, тоже заметил Потоцкого и начал пробираться к нему.
Так... Вариант второй. Этот проклятый Эрик Густавссон, звонивший ему сегодня утром, сам голубой. Да ладно бы просто голубой. При таком варианте выходило, что он очень невоспитанный и агрессивный голубой, если позволил себе назначить встречу в таком месте. С другой стороны, выбрав весёлый клуб «Какаду», гей Густавссон много что выигрывал. Он-то здесь в привычной обстановке, чего никак не скажешь о Потоцком, на которого уже кидают нескромные, хотя и вполне приветливые взгляды местные завсегдатаи. Преимущество на стороне Густавссона. Второе явное преимущество – сам фактор неожиданности. «Не слишком ли уж всё тонко?» – оборвал сам себя Потоцкий. Но если нет, то остаётся третий вариант. И он-то – самый нежелательный...
– Какая приятная встреча!.. – дыхнул на Потоцкого художник хорошим коньяком. – Как здорово здесь встретить именно вас!..
Оставалось непонятным, что он имеет в виду – здорово встретить соотечественника или... Хотя что ж тут было непонятного. Вряд ли он имел в виду соотечественника. Художник имел в виду, что здорово встретить именно в таком месте соотечественника, потому что этот соотечественник...
– Мы знакомы? – обречённым голосом спросил Потоцкий, только чтобы оттянуть развязку.
– Вы не помните меня? – нежным голосом спросил художник.
– Простите?..
– Там, на пляже, – в глазах у художника появилась нехорошая поволока, и он почему-то сразу перешёл на ты: – Я сразу обратил на тебя внимание. Какой торс...
– Правда? – только и смог сказать Потоцкий, тут же чертыхнувшись про себя. Более неудачной реплики в этой обстановке он придумать не смог.
– Я буду тебя рисовать, – строгим голосом сообщил художник.
– Может, лучше выпьем?.. Для начала, – нашёлся Потоцкий.
– Грамотно, – кивнул художник и щёлкнул пальцами бармену.
...Вариант третий, он же – самый нежелательный. Ему просто не поверили. А приглашение в «Какаду» – своего рода насмешка. Лёгкая пощёчина при проигрыше. Нет, лучше бы уж Густавссон оказался хамоватым геем. Впрочем, стоп. Может быть ещё и четвёртый вариант. Они перестраховались, как и должны были сделать. Тогда всё нормально. Тогда ничего странного. Тогда даже нужно признать за ними тонкое чувство юмора. Если это вариант четыре, значит, нужно только выйти отсюда... Просто выйти, и где-то на улице его встретит Эрик Густавссон. А кто-то ещё, наверное, сидя в машине, припаркованной неподалёку, сможет чётко отследить, есть ли у Потоцкого тайный сопровождающий или нет. Ну, конечно, четвёртый вариант. Они и не должны были ему верить, они же серьёзные парни. Тогда всё встаёт на свои места. Тогда всё правильно... Всё, кроме одного, мрачно понял Потоцкий. Если он сейчас выйдет из клуба, влюблённый художник поплетётся за ним. И как раз сыграет роль этого сопровождающего.
– Давай выпьем, друг, – проникновенно сказал Потоцкий, налив коньяком до краёв стакан художника. Интересно, он правильно сказал это «друг»? Он же не знает, как они называют друг друга.
– Ты понял, что я буду тебя рисовать? – опять строго спросил художник.
– Конечно, понял... котик.
– Фу, – поморщился художник. – Обойдёмся без пошлости.
– Прости, обойдёмся без пошлости! – охотно поддержал его Потоцкий и как можно ласковее сказал: – Ты подожди меня здесь, ладно? Я ненадолго отлучусь.
Отойдя на несколько шагов и убедившись, что художник потерял его из виду, Потоцкий торопливо прошмыгнул к выходу.
Он не ошибся. Это был четвёртый вариант. Он едва успел сделать несколько шагов и закурить, как рядом с ним остановился вроде бы случайный прохожий.
– Эндрю? – спросил глубокий бас Эрика Густавссона. Потоцкий угрюмо кивнул. Швед понимающе усмехнулся:
– Надеюсь, вы простите меня за это маленькое недоразумение?
– Это было забавно, – холодно сказал Потоцкий. – Главное, чтобы это недоразумение у нас было последним.
– Разумеется, – Густавссон перестал улыбаться. – Я знаю здесь неподалёку место поспокойнее. Пять минут пешком, не возражаете?
Они не сделали и нескольких шагов, как вдруг Потоцкий услышал сзади громкий и укоризненный голос:
– Это нечестно!
Он знал, что это говорил пьяный художник, который сейчас стоял за их спинами и укоризненно смотрел вслед.
– Ты – шлюха! – крикнул художник.
К счастью, Густавссон не понимал русского языка. Только не вздумай оборачиваться! – мысленно взмолился Потоцкий. Швед, впрочем, и бровью не повёл. Он шёл вперёд уверенным шагом.
Никакой выдержки, тут же упрекнул себя Потоцкий. А шпионство суеты не терпит. Впрочем, какое ему дело до тех качеств, которыми должны обладать настоящие шпионы? Ни профессиональным шпионом, ни разведчиком, ни даже просто полицейским Андрей Потоцкий не был. Как не был он ни нефтяным, ни финансовым магнатом. И вообще никакого Андрея Потоцкого в природе тоже не было. Это имя пришлось носить только на время этой поездки. На самом деле его звали Александром Воронцовым и он состоял на службе в Москве, в Российской государственной библиотеке, носившей до недавнего времени имя Ленина, в должности научного консультанта. У этой должности было одно огромное преимущество. Она не обязывала его появляться на работе каждый божий день...
...– История Фатимы – довольно странное увлечение для банкира... Вы ведь банкир, господин Потоцкий?
– У всех свои странности. А мой бизнес даёт мне некоторые преимущества. Если он идёт хорошо, я могу себе позволить заняться моими странностями. Если бы я был историком, у меня не было бы денег. И мы бы с вами вообще вряд ли разговаривали. Мне вас рекомендовали как весьма делового человека, Эрик.
– То есть ваш бизнес идёт хорошо? – улыбнулся Густавссон.
– Вы можете не волноваться на этот счёт. Если у вас действительно есть то, что меня интересует, оплата будет адекватной.
– Адекватной... – задумчиво повторил Густавссон, словно пробуя это слово на вкус. Несколько мгновений он молча смотрел в морскую даль.
Уютный открытый ресторанчик на самом берегу моря, в который он привёл Потоцкого, располагал к философии. Посетителей было совсем мало, и наслаждаться закатным солнцем над морским горизонтом можно было почти в полной тишине.
– Вы, конечно, понимаете, что такое в данном случае адекватная оплата? Речь идёт о документах, за которыми охотятся сразу несколько разведслужб, а заодно с ними и Святая церковь? Частных коллекционеров я просто не упоминаю, – внимательно поглядывая на Потоцкого, уточнил швед.
– Похоже, разведслужбы миллионов вам не предлагают, раз вы всё же говорите с частным лицом.
– Возможно, я действительно говорю с частным лицом, – тонко улыбнулся Густавссон. – Как знать... Я не люблю иметь дела с государственными структурами. Когда вы пусть даже продаёте нечто ценное для истории, вы хотите быть уверенным, что отдаёте это нечто в хорошие руки. А гарантировать порядочность государства – это утопия. Политики всегда циничны, и кто знает, в каких целях они потом используют такую покупку...
Хорош врать, подумал про себя Потоцкий. Ты бы и маму родную продал государственной структуре, если бы она только ей понадобилась.
– В этом я могу вас понять, – заметил он вслух. – Вы, кстати, заговорили о цене, но мы ведь ещё даже не обговорили, чем вы, собственно, располагаете.
Странно ты как-то торгуешься, братец. Можно даже подумать, что никаких документов у тебя и нет. Впрочем, на самом деле это было для Потоцкого не так уж и важно. Куда важнее было то, что они наконец встретились с этим жуликоватым шведом.
– Надеюсь, вы хорошо знаете эту историю... – строго сказал швед.
– Историю Фатимы? Мне кажется, что да.
Ещё бы ему не знать эту историю. Потоцкий отвернулся от собеседника в сторону моря. Стоило ему только на мгновение прикрыть глаза, как перед ним вставали картины, которые он давным-давно уже себе нарисовал. Впрочем, нет, это были не картины. Скорее, это напоминало обрывки какого-то фильма, который он когда-то видел.
Залитая весенним солнцем лужайка, на которой пасётся маленькое стадо белых овечек. У этого стада совсем маленькие пастухи – старшей девочке только-только исполнилось десять лет. Вот дети отвлекаются от своей игры и, почувствовав что-то все вместе, в изумлении оборачиваются. А дальше обычно он видел молодую женщину, которая шла навстречу детям. Впрочем, он никогда не мог её толком разглядеть. Всякий раз это был только силуэт, и это было странно, потому что женщину хорошо освещало солнце. А может быть, как раз в солнце и было всё дело – оно так сильно заливало её своим светом, что разглядеть её лицо было никак невозможно. Но он почему-то хорошо знал, что у неё были грустные глаза. И голос у неё тоже был немного грустный.
– Вы ведь не боитесь меня? Вам не нужно меня бояться... – говорила она детям. Наверное, это была их первая встреча. А потом было ещё несколько. Это совершенно точно, так гласило предание. Но у него перед глазами вставали только разрозненные эпизоды – словно из фильма.
– Скоро мне придётся забрать вас к себе, – говорила она младшим мальчику и девочке, а потом обращалась к старшей:
– А тебе предстоит ещё многое сделать здесь, Люсия...
Потом был ещё один её разговор с детьми.
– Я знаю, вам трудно. Но я сделаю так, чтобы вам поверили...
А потом над вечерним морем вдруг в неестественной пляске запрыгало красное солнце, и огромная толпа народа в испуге и смятении смотрела на него...
– Вы хотите сказать, что вы действительно верите в эту историю? – серьёзным голосом спросил Потоцкий.
– Мне говорили, что русские любят задавать дурацкие вопросы! – довольно засмеялся швед. – Лично мне, как вы понимаете, Святая Дева Мария пока ещё не являлась.
Это как раз понятно, подумал Потоцкий.
– Я верю в то, что у меня есть несколько бумажек, связанных с её именем, которые теперь стоят кучу денег. Вот в это я верю, – с удовольствием повторил швед. – Остальное меня не касается...
– Итак, всё дело в третьем секрете, не правда ли? – потёр лапки Густавссон, игриво поглядывая на Потоцкого. – Масса всяких вопросов. Почему Ватикан так долго не сдавал этот секрет и не открыл его ещё в шестидесятом? Да потом тоже, – если вдуматься, зачем было тянуть ещё двадцать лет после того, как покушение на Папу уже состоялось, а?
– И вы приехали сюда, чтобы поделиться со мной этим откровением?
– Почти что так, – радостно улыбнулся Густавссон.
Потоцкий хмыкнул, легко зевнул и потянулся, закинув руки назад. Он отвёл глаза от внимательного взгляда шведа, сидящего напротив, и стал наблюдать за парусником в вечернем море. Весь его вид должен был сообщить шведу, что Потоцкий начал скучать и беседа ему неинтересна. Но настырный швед, как нарочно, этого не замечал. Он прекрасно знал, что Потоцкий внимательно слушает его и ждёт продолжения.
– Тот самый местный священник из Португалии, которому сестра Люсия передала свой запечатанный воском конверт, был очень любопытен. Он не решился, конечно, вскрыть конверт. Все эти проклятия – штука опасная. С Девой Марией шутки плохи, учитывая её возможности... Так вот, он не вскрыл письмо, но письмо состояло из одного лишь листочка. И знаете, Эндрю, что сделал хитрый священник? Он поднял конверт и посмотрел его на свет. Наверное, он хотел увидеть хоть часть того, что там было написано. Но он ничего не увидел. Зато он сосчитал количество строчек. Их было ровно двадцать пять.
– И что? – равнодушным голосом спросил Потоцкий.
– А то, что письмо, которое опубликовал Ватикан, содержит шестьдесят четыре строчки. Проще говоря, это не то письмо.
– И тогда можно объяснить, почему Ватикан так долго ждал с публикацией?
– Именно так. Святые отцы так и не дождались её смерти. Дева Мария была абсолютно права – Люсия прожила очень долго. К тому же это было бы слишком подозрительно, если они бы предали письмо гласности только после того, как она умерла. Они сделали хитрее, как они умеют. Они дождались, когда сестра Люсия будет уже не так активна – в силу своего возраста – и не сможет следить за происходящим. А значит, не сможет и узнать о том, какое письмо опубликовано. Думаю, что они дождались, когда это можно будет сделать.
– Я что-то не могу догадаться, кто вы по профессии? – ехидно заметил Потоцкий. – Ангел мщения, посланный с небес, чтобы покарать церковных чиновников?
Швед чуть ли не с благодарностью посмотрел на Потоцкого, настолько ему понравился предложенный образ.
– С вами очень приятно говорить, Эндрю. Считайте, что небеса меня наняли по контракту для исполнения этой миссии. А вообще у меня скромная профессия. Я просто исправляю всякие небрежности, допущенные разными государствами. Ватикан – только одно из них.
Изящно выразился, подумал Потоцкий. Особенно, если знать, кем был Эрик Густавссон в действительности. Потоцкий как раз это хорошо знал. В Москве он даже прикрепил фотографию с его физиономией на кухне, чтобы хорошо её запомнить. Это было против правил – выносить фото из архива, но в виде исключения ему разрешили это сделать. В одном Густавссон не врал. Он и впрямь очень внимательно следил за всеми небрежностями, которые допускали какие-либо государства. Особенно по охране своих секретов. Международное бюро научно-технических исследований, которое он возглавлял, в досье многих спецслужб мира классифицировалось как организованная преступная группа. Бюро Густавссона воровало или старалось скупить по дешёвке по всему миру новые технологии и старые политические секреты. А потом продавало этот товар заинтересованным покупателям. При этом Густавссона и его команду совсем не интересовало, кому и зачем они это продают. Это было особенностью их процветающего бизнеса. И именно эта особенность давно уже волновала некоторые государства.
– Так что же вы хотите мне предложить, ангел мщения? – спросил Потоцкий.
– Всего-навсего божественное откровение, – серьёзным голосом сказал Густавссон. – Третий секрет Фатимы.