Почему так стремительно меняется социальная атмосфера в провинции
Жан МИНДУБАЕВ, собкор «ЛГ», УЛЬЯНОВСК
В течение примерно полугода (конец прошлого года и начало этого) региональные власти отрицали наличие кризисных явлений на подведомственной им территории.
– В наших районах кризиса нет! – хором заявляли в январе руководящие персоны районных, городских и областных администраций.
А в ответ на недоумённые вопросы добавляли:
– Если бы проявления кризиса существовали, то население разве было бы таким спокойным?!
Поскольку в нашей стране многое – если не всё – озвучивается исключительно с опасливой оглядкой «на верха», думаю, и вышеприведённые оптимистические сентенции произносились по инерции – не было ещё команды признать, что кризис уже пожаловал не только в промышленные и финансовые центры страны, но медленно и верно накрывает провинциальную Россию…
А между тем приметы стагнации были уже очевидны. В рабочем посёлке Ишеевка рядом с администрацией на ступеньках лестницы сидели женщины. Они продавали огородную снедь: квашеную капусту, картошку, морковь, кабачки. У некоторых на газетных листах лежали яйца, куски мяса – продукты с подворий…
– Наше единственное кормное место, – прокомментировала ситуацию молодайка лет тридцати. – Работы в районе нигде нет, муж уехал в Москву искать заработок. А детишек надо кормить. Вот и сидим, ждём счастья. Может, огурчиков возьмёте? Сама солила. Хрустят, попробуйте!
Приметы кризиса, берущего людей за горло, глаз примечал не только в Ишеевке. В Ульяновске уволенный офисный люд толпился у Центра занятости. В респектабельном магазине для новобрачных появились пустующие отсеки. В одном из них за швейной машинкой устроилась дама средних лет. Она чинила поношенное, укорачивала и штопала. Прокомментировала своё новое занятие так:
– Работала на автозаводе. Сократили. Хорошо, что шить-штопать умею. Сняла уголок, принесла из дома машинку. Прокормлюсь.
В городе стало слишком много таксистов. Валерий Кротов, поменявший не по своей воле шлифовальный станок на баранку, поведал:
– Езжу на своей, беру двенадцать рублей за километр. Тридцать отстёгиваю за вызов диспетчеру. Бензин на пять рублей подешевел. Пассажира, правда, стало меньше – но пока ещё терпимо.
Местная газета сообщала: сто двадцать шесть человек решили начать свой бизнес.
Это были поступки мужественных. Но сколько таких энтузиастов набиралось в сравнении с теми, кто рабочего места лишился?
Поначалу такого рода статистикой вроде никто особенно в губернии и не озадачивался. Кризис воспринимался властями как бы не всерьёз – ну временно, пройдёт. Тем более что простодушные провинциалы, как всегда, были склонны верить заявлениям министров о том, что существует некая «подушка безопасности» и уж она-то не даст впасть в финансово-экономическую драму.
Ну а в случае чего – Центр поможет. Денег-то в Москве за годы нефтяного благоденствия собрана куча!
В первые месяцы кризис особого беспокойства не вызывал. Ни у начальства, ни – как это ни странно – у граждан. Действительно, ни манифестаций, ни массового возмущения в области не наблюдалось – и начальствующие персоны вполне обоснованно могли говорить об отсутствии кризиса в регионе. Может, действительно кризис в провинции – как бы это выразиться – помягче, что ли?
Большинство потерявших работу провинциалов, на мой взгляд, поначалу ещё не осознали всей серьёзности ситуации. Отсюда – терпение: «Может, к осени всё наладится? А летом на огородах потрудимся».
Надо подчеркнуть: огороды для провинциалов в отличие от столичных дач – это прежде всего рабочие площадки, где можно лопатой и мотыгой заготовить запасы на зиму. К тому же у многих горожан в дальних или ближних сёлах живут бабушки-дедушки, отцы-матери, дяди-тёти. Понятно, что у них на дворах скотина есть, в погребах тоже не пусто.
И с родственниками если даже не бесплатно, то по божеской цене всегда поделятся.
Потому и не паниковал поначалу провинциал. И наверное, это давало повод властям начального периода кризиса «не видеть». До поры до времени, конечно.
Но вот и до глубинки дошло. «Час икс», похоже, наступает. Сегодня в отличие от той, что была ещё полгода назад, картина провинциального кризиса уже совсем не благостна. И естественно, вызывает и недовольство масс, и тревогу властей…
Народ уже совсем не в том настроении, что был в январе–марте. Потому что кризис уже не в телевизоре, а на столе в каждом почти доме.
Жителя российской провинции – особенно если в ней нет месторождений ни газа, ни нефти, ни алмазов (а Ульяновская область именно такова), – кризис хлещет в три кнута. Эти кнуты такие: безработица, непомерные тарифы на услуги ЖКХ, растущая дороговизна питания.
Пройдёмся по сегодняшней ситуации.
Безработица. По заявлению председателя социального комитета областного Законодательного собрания, секретаря регионального отделения партии «Единая Россия» Игоря Тихонова, официально зарегистрированных безработных в регионе сейчас насчитывается около семнадцати тысяч. Это много или мало для региона с работоспособным населением примерно в полмиллиона человек?
И тут опять-таки наличествуют две точки зрения. Власть успокаивает народ: «Это даже ниже среднероссийского показателя». И потому как бы сильно тревожиться не надо.
Властям, может, не надо. А человеку, ещё вчера работавшему на автомобильном заводе, известном на всю страну УАЗе, а сегодня собирающему банки из-под пива, дабы сдать их в металлолом?
Взять тот же УАЗ. Градообразующее предприятие.
В январе целый месяц простоял – вроде как бы отдыхал после Нового года. В феврале работал «по сокращённому графику» – то бишь три дня в неделю. Не стало легче ни в марте, ни в апреле, ни в мае. Производство автомобилей сократилось в разы. Вездеходы продаются весьма туго. Даже попытки снабдить ими (за счёт бюджета, разумеется) армию, силовиков, МЧС, сельскую медицину ощутимой отдачи не дают.
И приходится заводской администрации объявлять о сокращениях тысяч работников, о неполной рабочей неделе, о направлении заводчан на общественные работы – то есть красить цеха, подметать территорию и так далее…
Моторный завод, механический завод, строительная отрасль – картина везде примерно одинакова. Сто тридцать четыре предприятия (практически каждое) официально уведомили региональные власти, что переходят на двух-трёхдневную рабочую неделю! Округлённо можно сказать, что до половины работников во всех сферах местного бизнеса оказались у разбитого корыта. Можно добавить: у пустого разбитого корыта.
Однако похоже, что главный вал провинциальной безработицы ещё впереди. Тот же Игорь Тихонов заявляет:
– Имеется скрытая безработица. Это те уволенные, кто не встал на биржу труда, – люди, работающие в режиме неполной занятости, отправленные в административные отпуска. Таковых сегодня в области более сорока тысяч человек. И число их растёт.
Прикинем: семнадцать тысяч плюс ещё сорок – это шестьдесят тысяч безработных. Это уже десять процентов от числа работоспособного народа. Это означает, что каждый десятый уже сидит без зарплаты.
И что делать этим людям? В отличие от таких мегаполисов, как Москва или Питер, в провинциальном Ульяновске рынок труда предельно мал, тут далеко не разбежишься – вакансии если не на пальцах, то на карманном калькуляторе просчитываются мгновенно. Подходящие рабочие места для уволенных – почти несбыточная химера. И куда податься? Путей три: либо взять билет в Москву и блукать там в поисках рубля. Либо отправиться на знаменитые шесть соток – пропитание себе заготавливать. А если ты юн и не приучен пахать на грядках – то сесть на шею дедуль и бабуль и пить пиво…
Чем и занимается всё больше и больше юных симбирян и симбирянок.
Услуги ЖКХ. Тут как обстоят дела? Власть утверждает, что она сдерживает тарифы. Мэр Ульяновска Сергей Ермаков, в частности, заявил, что он распорядился заморозить тарифы на услуги жилищно-коммунального комплекса на уровне прошлого года. Однако вскоре тут же и отменил своё решение, ибо оно… противоречит федеральному закону. Местная газета «Симбирский курьер» пишет: «Ульяновцы пришли в ужас – отдельные услуги ЖКХ стали неподъёмными».
Растут цены на тепло, горячую воду, за освещение.
– Скажем, плата за горячее водоснабжение в течение трёх месяцев выросла аж втрое – с 250 рублей до 710, – рассказывает жительница дома № 67 по проспекту Гая Людмила Алчинова.
А жительница дома № 1 по улице Гончарова недоумевает, почему в платёжках появилась новая строка – «дополнительная оплата электроэнергии мест общего пользования». За эту мифическую «дополнительную энергию» народ вынужден платить, естественно, тоже дополнительно.
Ульяновцы из-за неподъёмных тарифов просто перестают платить за «коммуналку». Неплатежи уже переваливают за многие миллионы. Как утверждают аналитики, сейчас каждый третий квартировладелец просто перестал оплачивать услуги ЖКХ. Власти грозятся таковых выселять. Но, во-первых, просто некуда. А во-вторых: как можно выселить владельца приватизированной квартиры? Его только можно отключить – от газа, электричества и прочих благ цивилизации. Что и происходит.
Затраты на питание. Красноречивое высказывание сборщика Игоря Паненко с завода «Авиастар» звучит так: «И раньше зарабатывал только на унитаз – а теперь?!»
Еда стремительно дорожает: мясо, колбаса, рыба, сыры становятся недоступными для многих. Народ перестаёт ходить в продовольственные магазины и питается исключительно с базара – там дешевле. В городе закрываются супермаркеты – нет клиентуры. Только что в городке авиастроителей практически свернул свою деятельность крупный сетевой магазин.
Как известно, проявления стагнации весьма многообразны – от общей рецессии экономики целых стран до их дефолта. То же и в регионах. Во-первых, по словам губернатора Сергея Морозова, в этом году доходы бюджета сокращаются почти на два миллиарда рублей. Производство, как уже сказано выше, падает, региональные доходы тоже, социальные программы урезаются или откладываются. Так, например, из сорока с лишним программ социальной поддержки населения Законодательное собрание области «временно отказалось» от реализации шестнадцати и существенно сократило финансирование ещё двадцати двух.
Областные власти заявляют, что они пытаются минимизировать последствия бедствия, всё плотнее и плотнее накрывающего регион. Какова результативность этих усилий? Какие выходы из кризиса намечаются?
Я не могу обвинить местные власти в бездеятельности. Они ведь и в самом деле что-то хотят предотвратить, как-то населению помочь, каким-то способом из кризиса вылезти. Они вроде бы очень стараются! И антикризисные штабы создали, и экономию повсеместно провозгласили – вплоть до того, что теперь для «документооборота» используются обе стороны бумажного листа, а в коридорах областной администрации из пяти лампочек горит лишь одна… И совместно с федералами «софинансируют организацию общественных работ и опережающее переобучение безработных».
Как прекрасно всё в нашей стране выглядит в планах и предначертаниях! И банки-то мы спасли, и градообразующие предприятия сохранили. В знаменитый федеральный «список 295» включено аж целых шестнадцать ульяновских предприятий.
Но праздника – не получается!
Вот вроде бы радостная весть: создано несколько тысяч рабочих мест на общественных работах. И зарплату обещают от пяти до десяти тысяч. Но не спешат ульяновцы идти на общественные работы, уволенные горожане не хотят переучиваться. Причины? Их много.
И менталитет сказывается: я работал крановщиком, получал до пятнадцати тысяч в месяц, у меня квалификация – и я пойду в зеленхоз деревья обрезать?!
И «прожекты» властей с реальностью плохо согласуются. Скажем, высказал тот же мэр Ульяновска идею: уволенные с автозавода спецы могут поработать на авиазаводе. А народ смеётся: при всей теоретической возможности подобного на практике не получится. Ибо автозаводчане живут в одном конце города, а авиастроители – на противоположном, за рекой Волгой. А на единственном мосту через Волгу часами застывают автомобильные пробки.
Или вот ещё руководящая мысль: областная администрация готова выделять бесплатно земельные участки и посадочный материал под картофель или овощи. Но тоже не побежал народ – ибо даже те садовые участки, коих было в предыдущие годы нарезано множество, ныне наполовину заброшены – из-за мародёрства, дороговизны проезда, старения их владельцев…
Ещё одна попытка региональных властей смягчить удар кризиса: решили, что одна тысяча человек может враз взять годовое пособие по безработице – и начать свой бизнес. И около четырёхсот энтузиастов уже по шестьдесят тысяч взяли. Но – если всерьёз – какой бизнес можно начать на эти рубли?!
Честно говоря, мне не совсем понятно, какие надежды питает федеральное правительство, выделяя регионам немалые деньги на борьбу с безработицей. Механизм помощи такой: получите часть средств, предложите свои возможности, доложите о результатах – и ещё получите. На первый взгляд вроде всё логично. Но много ли может сделать региональная власть, даже получив деньги из Москвы? Организовать переобучение – но кого на кого?
Электронщиков – на дорожных рабочих? Кондитеров – на розничных торговцев? Или – наоборот?
Конечно, власть должна помочь людям. Но таким способом безработицу не победить. Не представляю, как уволенный с конвейера сборщик станет, допустим, разводить прудового карпа или растить овощи.
– Прожектёрство всё это, мифология, – говорит по этому поводу знакомый предприниматель. – Такая же, как возможность переезда семьи безработного в другой регион, где пока ещё есть свободные рабочие места. Вы попробуйте реально представить этот переезд: сорвать детей с учёбы, оставить престарелых родителей, перевезти домашний скарб… А где жить на новом месте? На местном вокзале?
Ну и в завершение невесёлой темы.
Вопреки довольно бодрым заявлениям региональных властей, вяло отзываясь на потуги как-то выправить положение, не проявляя и особого личного рвения, население провинциальной России всё глубже и глубже втягивается в водоворот безысходности.
Меняется социальная атмосфера провинции. Растёт апатия. Чаще стали пить, вдвое больше – по сравнению с прошлым годом – ульяновцев побывали в вытрезвителях. На улицах – как и в 90-е годы – становится небезопасно. Местные газеты пестрят сообщениями вроде: «Оголодавшие ульяновцы воруют продукты», «Подростки вырвали у женщины пакет с молоком и хлебом», «Голодный бомж поджёг супермаркет из-за того, что его сотрудники перестали выбрасывать в мусорный бак подпорченные продукты»…
Такие дела.