ДУХ НАЦИЙ
Канал «Евроньюс» в прямом эфире показывал церемонию инаугурации Барака Хусейна Обамы. Я за него очень волновался: человек новый, первый мулат на Вашингтонском Олимпе, мужик симпатичный, но молодой, как бы не оконфузился… Так прошлой весной я переживал за Дмитрия Медведева, но наша инаугурация была куда круче. Блистательно поработали телевизионщики, камера кружила над Москвой, как жар-птица, залетала в дворцовые покои, крупно наезжала на первых лиц, опять вылетала на волю, демонстрируя превосходство русского операторского искусства. Атмосферу торжественности создавали гулкие, пустынные кремлёвские набережные, мосты и площади, старинные марши, кавалергарды Кремлёвского полка, сумрачная напряжённость тёмного неба. В роскошных анфиладах дворца придворные, священнослужители, депутаты, избранные деятели культуры и бизнеса – в сравнении с предыдущими эпохами не хватало рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. То есть народа.
Зато его с избытком было на Капитолийском холме, он понаехал со всей многострадальной Америки, чтобы посмотреть на триумф своего избранника. Камеры «укрупнялись» на простом чёрном люде, на просветлённых, прослезившихся лицах. Но сама церемония и особенно её телепрезентация, на мой взгляд, была скучноватой. ВИПы, то есть бывшие вице- и просто президенты, долго кучковались в тесных коридорах и лестничных пролётах Капитолия, выглядели на экране непринуждённо, но тускло, виновник торжества заметно волновался, не улыбался, сосредотачивался. Символично в инвалидной коляске смотрелся Дик Чейни, но его чуть покажут и сразу отвозят куда-то в сторону, так как, видимо, на основных лестницах дворца спуски для инвалидов не предусмотрены. Выход президентов на сцену, специально для такого случая сколоченную, огромную, но тоже какую-то тесную, был отнюдь не торжественным, куцым – нашенской имперскостью здесь и не пахло. Миллионная массовка была отснята кое-как. Когда Барак вышел на люди, публика, конечно, возликовала, её любимец широко улыбнулся и напомнил мне (испорченному нашим телевизором) Евгения Вагановича Петросяна, когда тот смотрит на своих питомцев из «Кривого зеркала», – впрочем, приклеенные улыбки делают всех людей похожими. Но вот дело дошло до клятвы, и случился-таки конфуз, которого я опасался, при трансляции его постарались замять, но факт остаётся фактом: верховный судья или избранный президент перепутали слова клятвы (на следующий день Обама тайно, то есть без телекамер, «переклялся»).
Потом президент исполнил инаугурационную речь. Она велась в том числе об объединении американской нации в условиях кризиса, я с завистью (не знаю уж, чёрной или белой) понимал, что президент более ассоциирует себя с теми миллионами, что шесть часов ждали его на морозе по обе стороны Потомака, чем с теми, кто был рядом с ним на трибуне. Он говорил о духе нации. Вот бы и у нас так, не вокруг борьбы за деньги «Газпрома» объединяться, не в связи с экономическими интересами российской элиты, которые не всегда совпадают с интересами страны, а по поводу чего-то более высокого и, не побоюсь этого слова, духовного… Дух наживы, рыночные стимулы общества потребления у нас, как я всё больше убеждаюсь, «не катят». Да и Запад всё более «скатывается» к отринутому нами социализму.
Потом Барак проводил Буша в вертолёт на заслуженный отдых и пошёл это дело отмечать в разных компаниях, пританцовывал с супругой на сцене, что не переросло в заурядную дискотеку, а вошло в историю. Пока неизвестно в какую. В следующие дни нового президента показывали много раз и всё в плотном окружении его прожжённых белых подчинённых, и мне опять стало за него беспокойно – окрутят, облапошат наивного чёрного парня, попользуются его харизмой, пока кризис, и выбросят. Посмотрим.
КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПОВОРОТ?
Сколько «ЛГ» критиковала «Культурную революцию», совершаемую регулярно на канале «Культура» Михаилом Швыдким, особенно те выпуски, что были посвящены уместности нецензурной лексики или Пушкину, которого то ли надо, то ли нет сбрасывать с парохода современности... Однако некоторые последние выпуски говорят о том, что или многолетняя критика всё-таки дошла до адресата, или Михаил Ефимович сам своим изощрённым умом дошёл до того, что многие называют «левым поворотом». То есть в данном случае поворотом от тех тем, что волнуют только постмодернистское меньшинство, к насущным проблемам культуры и народной жизни – так интересна и неожиданна была дискуссия о декабристах, про которую «ЛГ» с некоторым удивлением и одобрением писала.
Предпоследний выпуск «КР» был посвящён важнейшему, краеугольному аспекту культуры. Воспитанию детей. Вопрос был поставлен примерно так: «Бить или не бить?» То есть допустимо ли физическое наказание наших детишек по дороге, что ведёт к пониманию ими того, что хорошо, что плохо? На сцене ток-шоу – взволнованные, но сдерживающие гнев главные спорщики. Актриса Амалия Мордвинова, которая, конечно же, убедительно доказывала, что нет, никогда, ни в коем случае физически наказывать детей нельзя. Ей не менее убедительно противостоял блестящий, интеллигентнейший Юрий Вяземский (писатель, профессор и телеведущий), который приглашал всех опуститься на грешную землю, где «без порки не обойтись». Он выдвинул шесть основополагающих принципов «телесных наказаний». Главным из которых я бы выделил то, что серьёзный проступок нельзя оставлять без наказания (совсем не обязательно физического) и что наказание это ни в коем случае не должно превращаться в пытку, от которой старший получает удовольствие. Малыш должен осознавать расположение красных флажков, за которые ни в коем случае нельзя заходить. Культура ведь, как ни крутись, это система ограничений.
В дискуссии также крайне интересно участвовали историк Наталья Басовская, известный депутат (а до того крупный бизнесмен) Владимир Груздев и многие другие. Ведущий не слишком тянул одеяло на себя, подшучивая над участниками, а профессионально организовывал сложный, современный, волнующий всех напряжённый разговор. Который, на мой взгляд, удался. Хотя, конечно, разрешиться окончательно в короткой передаче не мог. Но за начало разговора спасибо.
А последний выпуск на тему «Место ли домашним животным в городе?» меня несколько разочаровал. Дискуссия, которую квалифицированно «зажигали» Ирина Петровская и Юрий Кобаладзе, походила на решение задачки: сколько будет дважды два? Три или пять? Собачники яростно отстаивали интересы своих питомцев, заменяющих им друзей и детей, а граждане, покусанные собаками, настаивали на ужесточении законов, регламентирующих «собачью жизнь» в городе. Всё это и раньше многократно обсуждалось на ТВ, по-прежнему спорщики не хотели слышать друг друга, и эта передача, в которой я ничего, кроме индивидуального ораторского самовыявления, не углядел, вызвала ощущение подмены. Проблемы бездомных собак и кошек, конечно, архиважны, но всё же несколько уступают по актуальности проблемам, например, бездомных детей, которых у нас тоже много. Любовь к животным прекрасна, но только тогда, когда она не альтернатива любви к людям. У нас кроме прочих кризисов главный – демографический, детей заводить не хотят или отказываются от них в роддомах, а мы «возбуждаем ярость масс» по поводу несчастных лабрадоров и ротвейлеров.
СЛИШКОМ ПРОСТО
Документальный фильм «Николай Второй. Сорванный триумф» («Россия») порадовал многими неизвестными кадрами исторических хроник и работой создателей по «одушевлению» старых фотографий. Сама идея защитить от клеветы, наслоённой на царя за советский период, и инсинуаций нашего времени, рассказать о том, что замечательного, правильного было в период правления последнего русского императора, очень хороша. Интересны были высказывания Натальи Нарочницкой, архимандрита Тихона (Шевкунова), спикера Госдумы Бориса Грызлова, верховного муфтия России Талгата Таджуддина и других. Но сваливать все русские несчастья только на заговор британцев, американцев, японцев и других, а также на «оранжевую измену» внутри страны, мне кажется, слишком просто. Участвовавший в передаче политолог Вячеслав Никонов, внук большевика Молотова, много сделавшего для крушения царской империи и создания советской, мог бы всё же сказать и о трагических, исконных, внутренних противоречиях царизма, вынудивших пламенного дедушку Никонова пойти в революцию. Например, о спеси, лжи, равнодушии, продажности, разложении аристократической элиты, о колоссальном разрыве между правящим классом и народом, что, кстати, очень похоже на то, что происходит в стране и сейчас.
БЕДА
Видимо, в рамках отмечания 55-летия Леонида Ярмольника канал «Россия» в очередной раз продемонстрировал фильм Валерия Тодоровского «Мой сводный брат Франкенштейн». И я в очередной раз, несмотря на позднее время, его посмотрел. В моём сознании он располагается между снятым до него балабановским «Братом» и – после – фильмом Михалкова «12». Картина Тодоровского по сценарию Геннадия Островского с отличным актёрским ансамблем, блестящим дебютом Даниила Спиваковского, как мне кажется, скорее, не о последствиях войны, а об отношении нашей интеллигенции к остальному народу. Сумасшедший инвалид из провинции, попавший в московскую квартиру своего «внебрачного» отца, говорит страшные вещи, всюду видит «духов» и «спасает» от них новую родню. Вскоре, конечно, делает их жизнь невыносимой. Отец, намучившись с его адаптацией к мирной жизни, пытается от него избавиться и в конце концов довольно легко переносит его гибель. Такая вот история преодоления родственных чувств.
Меня эта драма всякий раз раздирает на части: с одной стороны, я очень хорошо понимаю отца, московского интеллигента, с другой – абсолютно на стороне его несчастного сумасшедшего сына-пролетария. В этом фильме в отличие от «Брата» нет катарсиса: «Но ты же брат мой! Брат!» – или такого, как в «12», когда герой Михалкова усыновляет «чеченёнка». Здесь в финале с некоторым эстетским равнодушием оставлена открытая рваная рана. В этом беда фильма и беда народная, связанная с растущей пропастью между Садовым кольцом и Россией.