Степан Петрович надумал стать поэтом.
– А что ещё делать на пенсии? Не сидеть же тупо за компьютером, лайкая чужие достижения. Пора и самому сердечки собирать, – решил Петрович.
Стихи он с детства кропал, пока проза жизни не накрыла медным тазом поэтические всходы. Супруга идею зарабатывать виртуальные лайки не одобрила, сказав:
– На что нам они? Суп из сердечек не сваришь.
– Глупая женщина,– ответил Петрович,– со временем, они в монетки превратятся. Знаешь, сколько зарабатывал, например, Евтушенко?
– А ты не он, так нечего и говорить, – парировала супруга. – Лучше бы оконную раму поправил, который год сквозит. Обещал же, что на пенсии займёшься.
– Опять нудишь своим скрипучим голосом, – скривился Степан, – всю плешь мне прогрызла, как моль. Раму любой дурак поправить может, а стихи придумывать – мозги нужны. Вот ты всё утро на кухне топталась, а я, гуляя по парку, стих сочинил. Хочешь прочту?
– А если не хочу? – заупрямилась жена.
– Тогда для вдохновения придётся другую музу искать, – развёл руками Степан.
– Ну ладно, давай читай свой стих.
Откашлявшись, как перед выходом на сцену, Петрович продекламировал:
Я гулять по парку рад,
Белки в парке с рук едят.
– Правдиво, актуально, что ж бедным есть, если там только срук.
– Какой срук? – не понял Степан.
– Ну, тот, что собаки после выгула оставляют, его голодные белки и едят.
– Да не срук, а с рук, – возмутился Петрович, помахав перед носом супруги ладонью.
– Теперь дошло, – закивала жена, – так бы и сказал, что с ладони едят.
– Нельзя, – вздохнул Петрович, – ритм собьётся.
– Придумаешь другой, – пожала плечами жена.
– Придумаешь… – передразнил Петрович, – это тебе не рецепты салатов придумывать, которые есть невозможно. Завидуешь ты мне, Раиска, как человек не творческий, на быте зацикленный. А потому не годишься ты в музы. Соседка Светка, думаю, подойдёт. Светка, соседка, брюнетка, кокетка! – начал приплясывать Петрович.– Видишь, рифмы из меня так и прут! Новый стих ей посвящу. Светлана нирвана!
– Ещё как рвана, – возмутилась Раиса. – Клеймо негде ставить! К тому же тебе, рифмоплёту, в дочки годится!
– Для музы как раз то, что надо, – ухмыльнулся Петрович.
– Ну, и топай к ней, вдохновляйся, – гордо вскинула голову Рая, – только на ужин не рассчитывай, буду картину писать, с детства мечтала.
– Маслом будешь писать? Сливочным или растительным? – развеселился Степан.
– Машинным! – огрызнулась Рая. – А вдохновит меня Светкин отец, давно на меня поглядывает. Вдовец, между прочим.
– Вдовец, молодец, огурец, холодец, – сыпал рифмами Петрович.
– Ты дурак или как? – срифмовала теперь и Раиса, возмутившись, что муж не ревнует к соседу.
– Дурак, колпак, гусак, маньяк! – с готовностью отличника подхватил Степан.
– Рама наперекосяк, оттого у нас сквозняк! – вдруг выдала Раиса.
– Нужно взять тесак, наждак… – продолжил Петрович.
– В этом деле ты мастак! – завершила Раиса.
– Мы что, вместе стих сочинили? – удивился Степан.
– Не надо другую музу искать, – загорелась Раиса, – я справлюсь!
– Ладно, – кивнул Петрович, – давай вдохновляй.
– Какой же ты одарённый, Степан! – всплеснула руками Раиса.
– Хорошо, – выпятил грудь Петрович, – продолжай.
– Помнишь, как ты табуретку наладил, когда она подо мной развалилась? – с придыханием, как в эротических фильмах, прошептала Раиса. – А как в прошлом году полку на кухне прибил? – продолжила она бархатным голосом.
– Было, – настороженно отозвался Степан.
– И с рамой разберёшься, – обняла Раиса мужа, – ты, Петрович, талантище! У тебя же такие умелые руки, золотые они у тебя! – восторженно заливалась Раиса. – Окно в порядок приведёшь, фотографию выложишь, столько лайков получишь, что никакому поэту не снилось!
– Ты думаешь… – почесал плешь Петрович.
– Починить спешишь окно, руки чешутся давно! – дожимала Раиса.
– Спешу, чешутся, – с готовностью зомби повторил Петрович. – Где мои инструменты?
– Трудно быть музой, – подумала Рая, доставая из чулана инструменты,– но как же полезно!