Целебные вибрации

Два бинокля Джавида Алакбарли

Джавид Алакбарли. Дамский коктейль¹. – М.: Художественная литература. – 287 с. – 1000 экз.

Эту книгу читать опасно. Прикосновение к ней может поменять действительность. Помните, один поэт предупреждал, что истины передают изустно? Так вот, голос автора, как баритон одинокого корифея, проникает сразу куда-то под корку. Ходишь потом и передаёшь шёпотом услышанное.

Если Достоевский весь – про стихию денег и стихию женщины, то Джавид Алакбарли снайперским зрением отслеживает божественный маршрут женщины в мужском сердце. Оптика у молодого писателя особая. Как героиня рассказа «Гертруда», он словно имеет дело с двумя биноклями – один театральный, а другой военный. Сквозь театральный мы видим то, что обычно скрыто от взгляда, – возникновение чудес, полёт светлых ангелов, движение незримых сердечных чувств... Но, глядя в бинокль военный, сталкиваемся с реальностью нашей жизни, обжигаемся о горькую несправедливость, осмысляя потери и становясь сильнее.

В мире Дж. Алакбарли Мужчина – вечный человеческий эксперимент, Женщина – божественное явление. Однако, проходя сквозь чувство к мужчине, как сквозь лабиринт, женщина становится земным человеком. Нет никакого пафоса, излишней философичности, наоборот, всё про тебя самого, про твою жизнь, про Москву, про Баку, про перестройку, про отцов и матерей, про встречи и расставания неравнодушных людей. Это и поражает, увлекает, в конце концов, становится каким-то личным делом читателя, делом его сердца. И приходит понимание, что на страницах книги живёт такое нужное, такое забытое нынче ощущение милосердия. По иронии судьбы писатель – доктор-исследователь Техасского института сердца в Хьюстоне (США). Исследователь сердца! Предупреждение в первых строках – как раз о том, что читатель должен быть готов к тому, что вот-вот начнётся исследование его собственного сердца, его души. А ведь это и есть главный признак большой литературы.

Сама книга построена как театр в театре: от притчи и ретроспекции к ассоциации – двенадцать абсолютно разных рассказов. Всё основано на максимальном доверии, искренности, которые дарят удивление. Решившись стать читателем, вы начнёте непростое путешествие в сопровождении самого Дж. Алакбарли. Сначала вам будет казаться, что автор уже прожил несколько жизней, что ему много лет, что он похож одновременно на русских докторов Чехова и Булгакова и притом ходит босиком, как Лев Толстой, беседуя с любым прохожим, как со своим приятелем. Потом вы будете воспринимать писателя как своего хорошего друга. А в конце путешествия, при погружении в притчу-рассказ «Караван», опять усилится ощущение, что вы имели дело с волхвом, умеющим исцелять и наделять человека новым зрением. Угол зрения и отличает творца от фабричного работника, производящего красивую копию.

Написанная точным русским языком, начинает свою судьбу эта тревожная, красивая книга. Между тем, кто её написал, и тем, кто её читает, будет происходить заговор. И в какой-то момент нас станет так много, что, одновременно думая друг о друге, мы реально сможем изменить этот мир к лучшему.

Секунды бумажного шелеста

Джавид Алакбарли. Чай Высоцкого. – М.: Художественная литература. – 344 с. – 1000 экз.

Что происходит с человеком, который прикасается к подлинному творчеству? Он сначала волнуется, а потом утешается.

Древние выспрашивали у моря разрешения на свои чудотворства.

Поэт Гомер сам вибрировал, как подступающая к его котурнам солёная вода, а потом отдалялся от берега и лечил людей словами, расставленными в неожиданном, удивительном и математически правильном порядке.

Новая книга Джавида Алакбарли – набор словесных лекарственных трав, представленных в виде десяти оглушительных поэтических откровений, замаскированных под рассказы. Меня не покидало ощущение, что я читаю их с закрытыми глазами и вижу кино, снятое, смонтированное и озвученное большим мастером. Слежу за героями, слышу их голоса, шелест их одежд, музыку, иногда разрезающую повествование, а потом вздрагиваю и вновь оказываюсь в своей келье перед раскрытой книгой. Только вот глаза-то у меня мокрые... Господи, откуда писатель знает мои личные тайны? Это же всё про моё детство, про юность мою, про то, как я задохнулся от первых потерь, про то, как летал в короткие счастливые дни! Про то, что возраста нет, и душе всегда двадцать один год, про то, что любил и люблю отгадывать мудрые загадки!

Наверное, самое интересное в архитектуре сборника – это многоуровневая связь десяти, казалось бы, разных новелл.

Автор рифмует целые страницы, находящиеся друг от друга на расстоянии в десятки секунд бумажного шелеста. Тончайшая повесть о гении «Муза» вдруг отзывается в «Еже и лисе», а в рассказе «Сказочник» есть звонкое эхо «Памятника» и молитвы из исповедальной повести «Он и она». В книге – встречи с подлинными историческими событиями, определившими не только судьбу героев, но и жизнь огромной страны. А ещё это, конечно же, письмо мужчины, навсегда сражённого светом женской любви. И свет этот падает таким образом, что попавший под его волшебные переливы мужчина просто обречён быть гением, иначе упустит единственную. Но только великодушие и доброта приведут его к подлинным вершинам собственной судьбы. Процитирую ещё одного мастера эпического жанра, близкого, как мне кажется, к Джавиду Алакбарли, а именно любимого мной Бертольда Брехта в метком переводе Слуцкого: «...Так помогите нам! Беду поправьте / И мысль и разум свой сюда направьте. / Попробуйте для доброго найти / К хорошему – хорошие пути. / Плохой конец – заранее отброшен, / Он должен, / должен, / должен быть хорошим!».

В середине упомянутого в повести «Он и она» фильма Вонга Кар-Вайя «Любовное настроение» есть слова: «С той поры прошло много времени, а потом. ещё столько же...» Это я сейчас о себе лично, о моём ощущении того, что с тех пор как я познакомился с первой книгой Дж. Алакбарли. мне постоянно кажется, что писатель то растягивает моё время, то вдруг убыстряет его. но благодаря лекарственному составу его слов я становлюсь моложе и взволнованней. Это книги так воздействуют. Проверял.