Начало и конец ХХ столетия стали временем трагических испытаний для российского народа. И в том, и в другом случаях к началу этих испытаний население Российской и Советской империй подошло социально и духовно ослабленным...
Почему же в конце этой цепочки переворотов власть оказалась именно у большевиков? Дело в том, что, скорее всего, создание гражданского общества на территории России с сильной экономикой ни в Европе, ни в США не предполагалось: наоборот, предполагались разделение страны и её сырьевая колонизация. Именно эту роль довольно эффективно сыграли большевики, заключив Брестский мир и начав глобальную экспроприацию под видом национализации. Национализация же (при отсутствии эффективных управленцев в принципе) была подготовкой ко второму этапу – передаче ресурсов в «правильные руки». Уже в начале 20-х годов стало очевидным, что группа товарищей (большевиков), имевших специфические обязательства перед Западом, ведёт страну к реализации именно этого сценария. А переход от т.н. военного коммунизма к новой экономической политике (НЭП) только подтвердил правильность данного предположения: создавался реальный механизм перераспределения собственности. То, что Ленин, Троцкий и их окружение не собирались долго удерживать власть, подтверждают значительные вклады в иностранные банки и активный вывоз экспроприированных ценностей за рубеж, чем, кстати, в конце концов и воспользовались западные правительства через свои спецслужбы – с целью компенсации своих расходов на организацию российских переворотов. Временный характер подтвердила и показательная жестокость, с которой проводился красный террор (превентивно или в ответ на террор белый), и равнодушие к жизням сотен тысяч уничтоженных для сохранения «шокового эффекта», при условии которого и держалась власть большевиков на первых этапах. В результате, однако, произошла смена политических обстоятельств, ознаменовавшаяся болезнью, отстранением от власти и смертью Ленина, а в новом руководстве страной постепенно стали доминировать великодержавные настроения: практика террора сменилась организационной активностью. Однако остановка дезинтеграции и образование СССР, аналога Российской империи, предпринятые Сталиным, привели к изоляции страны на долгие годы: в этом выразились обида и разочарование некоторых доминирующих стран Нового и Старого Света, рассчитывавших на дешёвый колониальный материал, в том, что «эти русские» опять не подпустили к своему сырью. По причине изоляции СССР в 20-х годах раскачался маховик репрессий: Кремлю было просто необходимо «держать страну в тонусе» для производственных нужд – поиск внутреннего врага заменил образ врага внешнего, мобилизующий нацию более эффективно. В первой половине ХХ века в Советской России ещё не верили, что за границей живут люди, не похожие на homo sapiens, – слишком свежи были воспоминания от дореволюционных европейских курортов. Интересной является и другая, довольно очевидная тенденция: в начале столетия Владимира Ленина, правление которого ознаменовалось развалом страны, голодом и иностранной интервенцией, сменил Иосиф Сталин, создавший Советскую империю (взамен разваленной Российской), инициировавший индустриализацию и коллективизацию в ходе героических пятилеток. В результате к середине 30-х годов Советская Россия уже на равных разговаривала с Европой. В конце столетия Михаила Горбачёва (игравшего роль Николая II) и Бориса Ельцина (его многие поведенческие черты совпадают с ленинскими), правление которых сопровождалось развалом СССР, банальным голодом и радикальным разрегулированием экономики, которое современники назвали созданием рынка, сменил Владимир Путин, политика которого стимулировала экономическую и социальную стабилизацию. Согласно мнению многих наблюдателей, исторической мотивацией и Ленина, и Ельцина в основном была борьба за власть – обоим хотелось реализовать себя в качестве верховных правителей (помните – кухарка может управлять государством?), – а также личные мотивы. В случае Ленина – месть за смерть брата царской семье; в случае Ельцина – месть за унижение со стороны «старших товарищей» по партии. Мотивацией же Сталина было желание встать в один ряд с великими российскими царями, прежде всего Иваном IV, и оставить своё имя вписанным в мировую историю. В принципе Сталин и повторил трагический путь грозного царя – от массовых репрессий до семейной трагедии. Интересно, что роль личности Сталина в истории страны довольно сильно искажена стереотипами, сформированными частью его окружения, для того чтобы оправдать очередной переворот, после его смерти. Октябрьская революция доказала, что морали в истории в обычном понимании этого слова нет, есть целесообразность и сострадание. Мораль чаще используется в историко-политическом контексте, скорее, как инструмент: например, как известно, Николаю II при отречении был предложен именно моральный выбор (Государь, для страны было бы лучше…). Целесообразность в истории – категория универсальная, она служит и оправданием, и мотивом. Одновременно она формирует тактику, стратегию – и не только правителей, но и различных групп влияния, также развивает и гражданское общество, вырабатывая у него иммунитет перед политическими и экономическими проходимцами или деструктивными мифами, навязываемыми извне. Например, про всеобщее и тотальное пьянство в русском народе; про историческую вину перед «малыми народами» при покорении, скажем, Сибири и Дальнего Востока и прочее. Данные мифы и стереотипы распространялись издревле и служили инструментами воздействия на общество для получения вполне конкретных экономических преференций. Так было на протяжении всей российской истории с момента зарождения государственности, так было и в ХХ столетии. Сострадание позволяет не только сохранить душу, и не только отдельному индивиду, но даже целому народу. Оно позволяет понять и простить ошибки родителей – чтобы позже уже наши дети смогли понять и простить нас. В начале ХХ века, в революционный период и в его конце, в период государственных переворотов 1991–1992 и 1993 годов речь о сострадании шла редко. Более того, данная категория вызывала громкий и продолжительный смех – считалось, что во времена «дикого капитализма» и нравы должны быть дикими. Во всяком случае, весь спектр духовных ценностей остался невостребованным основными массами населения России. Это и привело к его широкой социальной (и духовной) деградации и в 1920-х, и в 1990-х годах. Понятно, что Великая Октябрьская революция не была великой – в исторической науке лишь зафиксирован миф об этом. Тот процесс, который мы привыкли обозначать как революцию, был, по сути, чередой переворотов без широкого народного участия с помощью ограниченного числа хорошо или плохо организованных групп военных и профессиональных заговорщиков с самой разной мотивацией. Оттого и возникла великая путаница в головах «народной совести» (которая также известна как «прослойка») – российской интеллигенции, не понявшей и не принявшей ни февральско-октябрьскую (1917-го), ни августовскую (1991-го), ни октябрьскую (1993-го) революции. В начале 90-х у наиболее сознательных слоёв населения, помнящих курс истории Отечества, возникло устойчивое ощущение дежавю: российская власть в борьбе за выживание с использованием иностранной помощи выбила управление из рук советских правителей, теряющих адекватность восприятия окружающего. ХХ век стал своеобразным коллективным «распятием» российского народа. Революции начала и конца столетия сопровождались сознательным социальным выбором, который был лишь институализирован в первом случае большевиками, а во втором – командой Ельцина. В обоих случаях выбор был суицидальным из-за крайней духовной апатии, охватившей все слои общества. В результате в 20–30-х годах в СССР была сформирована атеистическая (богоборческая) система, целенаправленно уничтожавшая оригинальную духовно-идеологическую (православную) систему, существовавшую в России ранее. Это, однако, помогло духовно-идеологической системе выработать своеобразный иммунитет и выжить к началу ХХI века. Возникла даже более адекватная современным условиям духовная конструкция, которая включила в себя не только православие, но и ислам, иудаизм и буддизм. Эта конструкция стала более универсальной, так как её предыдущие версии, в императорской и советской России, признавали безусловную доминанту или православия, или воинствующего атеизма. В результате социальные противоречия дополнялись религиозно-национальными и приводили к глобальным катаклизмам по ходу исторического развития территорий Российской (позже Советской) империи. Любой народ рано или поздно чувствовал себя ущемлённым и обиженным, и эти чувства активно эксплуатировались различными заинтересованными группами с разной интенсивностью и с разной продолжительностью по времени. Конечно, любить сильную и процветающую Родину, которая холит и лелеет тебя, легко: попробуйте полюбить её слабой, больной и практически нищей, неспособной дать тебе образование и работу. Но ведь именно сострадание заставляет нас заботиться о родителях, когда они болеют или пришло их время. Именно в этом состоит показатель социального развития и личности, и общества в целом. Принято считать, что сострадание характерно в основном для женщин. Особенности поведения россиян в 1917 и в 1991 годах позволяют нам констатировать, что женское начало России на длительный период её истории обусловило существование монархической системы управления, проявленной даже в прокрустовом ложе социализма. Россия жила со своими царями, как жена с мужем: когда сносила унижения и побои, когда выгоняла из дома веником… В результате этого союза, например, Иван Грозный, который был весьма опытен по части подчинения женского пола, сформировал основные психологические типы и фобии российского общества на долгое время вперёд. Пётр I (имел двух официальных жён и множество «официальных» фавориток), монарх и лидер далеко неоднозначный, их развил и приумножил. Проявления этих фобий и комплексов мы и наблюдали в 1917 и в 1991 годах. Монархи-психотерапевты, напротив, старались с Россией «сдружиться», «сродниться», постичь её суть, но они встречались редко и были в основном женского пола: Екатерина II (Великая), например, попыталась привить российскому обществу западные ценности, в результате ходила под Богом… – её чуть не порешили свои же подданные, периодически провозглашавшие себя её «мужьями» (самым известным был, как известно, Емельян Пугачёв). Довольно женоподобный Александр II (Освободитель) не уберёгся: несмотря на то что даровал свободу крестьянам, его убили народовольцы... В XIX веке Николай I был вынужден провести экзекуцию – на Дворцовой площади в Петербурге, однако, несмотря на полученные позже грозные прозвища, сравнительно небольшой калибр мероприятия девальвировал его педагогическое значение, а «ходынская давка» при его тёзке, Николае II, уже окончательно убедила российское общество в вырождении и беспомощности (немужественности) своих властителей – так что события 1917 года были предрешены. Война 1914–1918 гг. приучила российский народ к вкусу крови, который он и удовлетворил во время Гражданской войны в 1918–1920 гг. Удовлетворил, как известно, в полной мере. Сталин, создавая Российскую империю заново, использовал комплексы российского общества, совершенно правильно нащупав его «слабину», и действовал, как мы уже упомянули, весьма цинично, разрушая сопротивление своему авторитарному режиму. В результате «кремлёвский горец» преуспел и создал Союз, просуществовавший более 70 лет и завершивший своё ущербное существование в последний период развития политическим суицидом в августе 1991 года. Имея бесценный опыт, накопленный в ХХ веке, особенно в ходе Октябрьской революции 1917-го, Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. и августовского переворота 1991 года, страна в моральном смысле добилась своеобразной индульгенции, избавляющей от большинства исторических комплексов (человеческая жертва, принесённая Россией в эти периоды, безмерна). В результате, чтобы не растерять приобретённые качества, российское общество просто обязано воспользоваться уникальным историческим шансом и стать средоточием социального, духовного и, возможно, экономического возрождения Евразии – центром, оказывающим доминирующее влияние на мировые процессы.
, директор Центра политической информации
«...Ленин: Рабочая и крестьянская революция совершилась! в корне будет разбит старый государственный аппарат и создан новый. Чтобы кончить войну, начатую капиталом, надо побороть сам капитал; справедливый немедленный мир найдёт горячий отклик в международных пролетарских массах; наша сила доведёт пролетариат до мировой революции, русский рабочий начал революцию, немецкий доделает её. (С близкими: да хоть бы продержаться две недели, и то оставим след.) – Троцкий предлагает посылать комиссаров во все концы России с разъяснением происшедшего. Ему из зала: Вы предрешаете волю съезда Советов. Троцкий: Воля съезда предрешена огромным фактом восстания петроградских рабочих и солдат. – Луначарский: Большевиков не допускали к постели тяжело больной России и делали своё злое дело; но ещё есть надежда на выздоровление при таких врачах, как большевики; если гражданская война произойдёт, большевики введут её в гуманные рамки. Какие заботы о всеобщем-равном-тайном избрании? победа есть самый убедительный аргумент...»
, «На обрыве повествования», № 29 «Октябрьская революция вызревала на протяжении многих-многих лет. Когда правительство не решает вопиющих проблем и даже делает вид, что их не существует, начинается череда очень сложных и драматичных процессов. В обществе, в разных его сегментах, накапливается злоба, вызванная несправедливостью верхов, а после начинается вообще отторжение властей. И даже если власть при этом предложит нечто разумное, всё равно это не находит поддержки в обществе. К примеру, в реформах Столыпина было немало полезного для страны, однако народ на дух их принимать не хотел. У народа было своё представление о справедливости и о том, как надо решать аграрный вопрос... Можно ли было избежать колоссальных социальных потрясений? Нет. Ленин ещё «гостил» в Швейцарии, а здесь уже всё стало ясно. Меньшевик Скобелев тогда во всеуслышание заявил: мы стоим накануне второй «настоящей» революции, которая будет гораздо сокрушительнее первой. А министр внутренних дел царского правительства Дурново ещё в конце 1913 г. подготовил доклад-меморандум, указав, что в России не может быть политической (демократической) революции, она будет социальной, социалистической...»
, «В шаге от пропасти», № 30 «Факты говорят о том, что российская революция вообще не была вызвана внутренними экономическими или социальными проблемами. Она была преднамеренно спланирована и организована враждебными нашей стране внешними силами, сумевшими целенаправленно расколоть русский народ и стравить между собой. Участвовали в этом деле правительственные, финансовые круги и спецслужбы западных держав. Причём не только и не столько держав, находившихся с Россией в состоянии войны, но и государств, считавшихся её друзьями и союзниками – в первую очередь США и Великобритании, для которых наша страна в начале ХХ в. стала слишком сильным конкурентом». Валерий ШАМБАРОВ, «Русский бунт, спланированный и осмысленный», № 31 «После смерти Александра III Россия неотвратимо покатилась к национальной катастрофе. Отчаянная попытка религиозных философов приспособить к отечественной духовной жизни напиравшие с Запада социальные веяния (мессианский марксизм отца Сергия Булгакова) провалилась под натиском леваков-разночинцев, которые ради переустройства мира жаждали принести в жертву национальную особость России. И как тут в очередной раз не подивиться повторяемости русской истории! Горький писал об умозрениях левых начала XX века: «Многие интеллигенты надеялись сменить сидевших на шее народа и сесть на это место. Картины голода солдат, развала армии, бездарности командования – всё это возбуждало у гуманистов сладкую надежду: скоро конец, Романовы уступят, у нас будет настоящая конституция, мы будем губернаторами. Разумеется, вожделение власти прикрывалось словами о любви к России, к народу».
, «Состоится ли Четвёртая Россия?», № 32 «Отходит, кажется, в прошлое примитивное представление, согласно которому в октябре 1917 года в Петрограде произошёл государственный переворот, осуществлённый кучкой международных авантюристов, возглавляемых Лениным. Исторические факты неопровержимо свидетельствуют о том, что революции в России начала ХХ века явились результатом сравнительно длительного развития российской жизни, где заключительной фазой и стал Октябрь. Вот почему Октябрьскую революцию нельзя рассматривать изолированно от Февральской и революции 1905–1907 гг., а также ещё более отдалённых от неё событий. В противном случае не понять историческую роль и предназначение Великого Октября».
, «Революция для России», № 33–34