Мария Маркова родилась в 1982 году. Студентка филфака Вологодского педагогического университета. Финалист «Илья-премии» 2005 года. Дважды дипломант международного литературного Волошинского конкурса. Лауреат международной литературной премии «Серебряный стрелец – 2009». Финалист поэтического конкурса «Заблудившийся трамвай» имени Н.С. Гумилёва 2010 года. Участница Х Форума молодых писателей России.
, Вологда
* * *
…и одинок смотрящий на деревья…
Галина Рымбу
О, что ещё за полным светом
бродит,
страшусь узнать, но спрашиваю
так,
как будто время сквозь меня
проходит
и подаёт неверующей знак.
Вчера смотрела, вглядываясь в лица,
и выкликала всех по именам.
Я знаю, знаю, мир ещё продлится,
и смерть – не нам.
А нам такие белые сорочки,
такая кровь – слеза и молоко –
и пух любви, и пена первой строчки,
и жить легко.
Как будто Лета воды разводила,
желая сквозь и дальше провести,
но всё, что было, разом поглотила
и понесла соцветием в груди
железный шум и костяное тельце,
крыжовенные тени, жар в окне,
укус пчелы и бьющееся сердце –
всё обо мне.
Но одного – тоски или печали –
не захватила: помню, никогда
не забываю, как не отвечали,
как отвергали. Только это, да,
ещё клюётся, вздрагивает, тянет –
зимы пчелиный белоснежный куст –
слова, меня предавшие, в гортани.
Как одиноко – кто бы знал! –
но пусть,
пусть только мне, смотревшей
и ослепшей,
звучавшей и внезапно онемевшей,
с трудом даются музыка и свет.
Что это?.. тополь? ветка? снег?
синица?..
Кто это плачет, плачет
и боится?..
Не я, о нет.
* * *
Сколько столетий
светит и светит
звезда.
Да,
мы её дети,
вечные странники,
свет.
Нет
в мире того,
что держало бы нас на земле.
Но
держит и держит,
тянет и тянет.
Земной
корень всего,
сердцевина всего – песок.
Звёздный песок сочащийся,
жёлтый сок,
жёлтое золото, редкостный
минерал –
кровь или свет, неясно.
Велик и мал –
каждый, стоящий крепко
на двух ногах –
воздух, душа и птица, вода и прах.
Лишь облечённый словом
глазам открыт,
сказанный вслух и всуе –
глазам открыт.
Ты – предстоящий, и ты –
позади меня,
спящий предшественник,
пена к исходу дня,
мной повторяем и более не забыт,
сказанный вслух и всуе –
глазам открыт.
Вижу тебя так ясно – тебя всего –
белого света полное вещество,
дождь или град
ударяет в окно – назад
братья твои и ты,
покидая ад
чьей-то непамяти,
сходят из темноты
и говорят,
рассветные,
говорят –
как распускаются листья
или цветы:
«Нас
призови
назад,
нас призови назад…»
* * *
Пальцем выводишь на запотевшем
стекле
глаз или код от ячейки
цветочного быта.
Красные маки, доверчивы
и открыты,
во власяницах зелёных стоят
на земле.
Дай мне один лепесток
свой бескровный, сосед,
огненный умысел, сон о корнях
и личинках.
Чёрное сердце – нежная ночи
начинка –
траурный бархат, глубоководный
свет.
Как одиноко, и краток
нам выданный час.
Ветер подует, последнее
с мёртвых снимая.
Не отрекаться, любить навсегда,
обнимая
пепел и воздух, слёзы и облако – нас.
Полное облако, волглые простыни,
сад,
преданный утром и всеми
оставленный, чтобы
долго коробочки мелко дрожали
в ознобе,
долго любимые наши смотрели
назад.
* * *
Вот и март. Гомерический грохот.
Голубые валы высоки.
Воробей, собирающий крохи,
соблюдающий пост у реки,
и река – позвонок показала.
За ребром невесомых перил
видно точку речного вокзала
и не видно, едва ты закрыл
правый глаз. Или видно другое:
скачет девочка – пятка, носок –
ни минуты, мамаша, покоя.
Голосок:
«Твои чёрные-чёрные – ой ли? –
мыли мало – люблю я глаза…»
Посмотрели в тебя, укололи –
даже выдохнуть больше нельзя.
Даже выдохнуть – вытолкнуть
воздух –
то ли весть, то ли жив, то ли свят.
Призрак речи легчайшей,
бескостной.
Праздник взгляда, когда ты, назад
обернувшись, цепляешь и судишь,
ладишь заново хрупкий скелет:
о, какая ты ловкая будешь –
ветка гибкая, ласточка, свет.
Но неявен весь замысел, либо
дальше солнце смотреть не даёт.
И тогда обрывается глыба
и поёт исковерканный лёд.