Инга Кузнецова. Летяжесть. Серия: Поэтическое время. – М.: АСТ, 2019. – 560 с.– 1500 экз.
Хорошая новость: издательство АСТ запускает новую книжную серию «Поэтическое время» и открывает её объёмной книгой стихов Инги Кузнецовой. Знатокам современной отечественной словесности её представлять не нужно: Инга Кузнецова – автор нескольких обсуждаемых поэтических книг, нашумевшего романа «Пэчворк», лауреат литературных премий. Её стихи переводятся на многие иностранные языки, звучат с театральных подмостков, включая сцену МХАТа. Новая книга «Летяжесть» фактически представляет собой избранное собрание стихотворений. Однако было бы ошибкой думать, что поэты мыслят свою работу как набор отдельных текстов. Всё их творчество – один большой длящийся опус, с аритмией размеров, внутренними рифмами и перекликающимися метафорами. Подобно тому, как строчки складываются в стихи, а стихи – в книги, сами эти книги, будучи помещёнными под одну твёрдую обложку, начинают вибрировать и взаимодействовать, создаётся новое произведение более высокого порядка.
Держа в руках этот тяжёлый том, ловишь себя на невольном чувстве несоответствия. Инга Кузнецова далека от возраста подведения итогов, но сам объём заставляет задуматься о масштабе уже сделанного. По своей художественной природе она – поэт воздушный, летящий, динамичный, а тут такая серьёзная концептуальная основательность. Эта двойственность заложена в самом названии книги, изобретённом оксюмороне «летяжесть». В этом образном неологизме схвачен амбивалентный лейтмотив её поэзии, где сопряжены обременение и его преодоление, притяжение и отталкивание, зависимость и освобождение.
Эта поэзия весьма современна, и читателю с традиционными ожиданиями многое может показаться непривычным. Здесь авторская графика и пунктуация, сложные ритмические схемы, парадоксальные образы, эпатирующие мысли. Если различать два фундаментальных стиля в искусстве – «классический», тяготеющий к гармонии, порядку, образцовости и «романтический», склонный к эксперименту, творческому бунту и обострению противоречий, то Инга Кузнецова предстаёт явным поэтом-романтиком. Её поэтический мир напряжён, неспокоен, противоречив, интеллектуальная и эмоциональная интенсивность доведена до почти болезненного предела – что и порождает мощную энергию, которую читатель чувствует с первых же слов.
Сама Инга склонна определять себя в контексте эстетики сюрреализма. Действительно, причудливость образов, неожиданность их столкновений, тяготение к абсурду, высвобождение сновидческой стихии бессознательного, насыщенность историко-культурными символами и цитатами – всё это заставляет вспомнить сюрреалистическую живопись Сальвадора Дали, Рене Магритта, Джорджо Де Кирико и фильмы Луиса Бунюэля. Европейская поэзия ХХ века знает больших поэтов-сюрреалистов – таких, как Андре Бретон и Луи Арагон, – однако это направление почти не нашло отражения в русской поэзии. Следует признать, что поэзия Инги Кузнецовой – по сути, уникальный случай русского поэтического сюрреализма.
Это направление весьма визуально. Безумие окружающего мира впечатляет в силу своей тотальности, одновременности, когда абсурд сразу охватывает всё зримое пространство. Поэтическое же искусство раскрывается постепенно, последовательно и больше работает со звуком, нежели с картинкой, – поэтому оно традиционно ближе к музыке. Перед поэтом-сюрреалистом стоит непростая, но захватывающая задача – передать визуальную природу сюра. В определённом смысле, подчинить время пространству.
Как это происходит? Ломается ритм, укорачивается строка, усиливаются внутренние рифмы и созвучия, текст насыщается экспрессивными элементами, нагружается сложной метафорикой, композиция расшатывается – делается всё, чтобы не допустить плавной ровной монотонности, когда звучание времени убаюкивает и отключает зрение. Автору важно обострить противоречия, призвать к сопереживанию, не усыпить, а пробудить. Не успокоить, а заставить думать. В этом смысле стихи Инги Кузнецовой трудно посоветовать для тихого семейного чтения. Но человеку, находящему в поиске себя, ищущему смысл, зависимому от языковых энергий, они просто необходимы.
* * *
вектор этой любви
внеположен и жизни и смерти
вектор этой любви
слишком быстро повёрнутый вертел
вертел этой любви
опрокинутой верности вертер
что проходит сквозь жалобу вётел
это ветер
Андрей Новиков-Ланской