НАБОЛЕЛО
Юрий ЩЕРБАКОВ,
АСТРАХАНЬ
Таким беззлобным прозвищем величал в своё время мой отец – старшина Щербаков – бестолковых солдат-первогодков. Потом, пройдя армейский давильный чан, становились они вполне исправными воинами. А вспомнил я эту словесную конструкцию, когда щуплый белобрысый паренёк, пришедший ко мне на депутатский приём в Астраханскую городскую думу, так и представился:
– Тюха-Матюха…
Помявшись, добавил:
– Фамилию тоже имею. Да толку-то? Тюха-Матюха и есть…
История паренька, который и не пареньком оказался вовсе, а тридцатилетним мужиком, семейным и детным, была простой, как петля удавленника. Жил он в зауральском посёлке, работал на шахте, женился, родил двух дочек. А затем ставшую вдруг нерентабельной шахту затопили. Год пробедствовали на подножном корму, а потом подвернулось объявление: для работы в сельской местности Астраханской области требуется молодая семья. Зарплата невелика – 2000 рублей в месяц, но по итогам года премия – гурт овец, да жильё бесплатное, да садик-школа для детей. Заколотили домишко, продали барахлишко, дали телеграмму в края неведомые – в село Пироговку Ахтубинского района и – снялись…
Жизнь на новом месте была поначалу сносной. Правда, ни садика для младшей, ни школы для старшей на чабанской точке не оказалось. Хозяин не обижал. Наезжал, правда, частенько с гостями в немалых милицейских и гражданских чинах – на охоту, на рыбалку. Жена Тюхи-Матюхи им жарила-парила, а сам он с дочкой – безвылазно в степи.
Оттрубил Колупайкин брат без малого год, а обещанное – денежку да овец – хозяин отдавать и не думает. Раз-другой заикнулся робко Тюха-Матюха о зажитом, а на третий работодатель рубанул:
– Нэ нравится – ухады!
И на следующий день посадил семейку на астраханский автобус, приказав про него забыть. Оказались наивные зауральцы посреди жаркого августа в губернском центре без копейки, а вскорости и без документов, на которые позарились бомжи – соседи по городскому пляжному острову, где бытовали наши герои. От бесприютства заболели дочки, попали в инфекционную больницу. А когда поправились, милиция резонно решила их родителям не отдавать – выправьте, мол, прежде документы. В этот трагический момент и пришёл Тюха-Матюха ко мне. Не буду рассказывать деталей, но после неизбежных хлопот судьба семьи устроилась. Временно. Колупайкин брат на распутье: либо заработать денег и вернуться на родину, где никто не ждёт земляков-скитальцев, либо попытаться осесть в Астрахани, либо потрясти виновника злосчастий – хозяина-обманщика, пусть раскошеливается! Но последнего Тюха-Матюха панически боится. Да и не оформлял он документально своих отношений с работодателем, а видели его на чабанской точке только соседи-чеченцы да овцы. Ну, ещё вельможные охотники-рыболовы, к которым за правдой соваться – себе дороже…
Зачем я рассказываю эту историю про горемыку, которых сегодня – пруд пруди? А потому, что все они одной с нами крови – русской. Только голос, зов её настолько тих и невнятен, что у очень немногих рождает желание ободрить и помочь соплеменнику. Русские сегодня – самый недружный, самый забитый народ в России! Да есть ли он сегодня вообще, русский народ? Где они, те русские родовые связи, которые и делают народ народом? Неужели ушли безвозвратно лучшие качества русского характера: воля, мужество, милосердие, братолюбие? Неужели настолько состарились мы, что стали бояться совершать поступки? Пусть отчаянные, пусть обречённые на неудачу, но поступки! Как, например, поступил бы чеченец, окажись он на месте Тюхи-Матюхи? Неужели спустил бы хозяину кривду и обиду? Да ни за что! Не хочу фантазировать, какой была бы месть униженного, да ещё с помощью дружных соплеменников, но точно знаю, что наглецу не поздоровилось бы…
Как нужно припереть к стенке русского человека, чтобы превратился он в защитника своих близких, чтобы перестал безропотно сносить тычки и затрещины? Неужели крест пора ставить на народе, состоящем из таких вот простодырых, руки опустивших, спившихся и опустившихся Тюх-Матюх?
Представляю, как после этих горьких слов вскинутся в праведном негодовании немногочисленные, увы, Иваны, помнящие родство! Пишу не для них, пишу в отчаянной надежде, что царапнет, зацепит обидное слово ещё чью-нибудь не до конца пропитую душу, и станет в России одним русским человеком больше.
А Тюха-Матюха… Назад – к родимым домишку, погосту, огороду – он возвращаться не пожелал. Пришёл ко мне опять, хмельной и нагловато-весёлый, хотя совсем недавно клялся и божился на этом самом месте: спиртного – ни-ни… Снисходительно сообщил, что едет в другой район, где ему – каменщику и плотнику, словом, мастеру на все руки – дадут и работу, и жильё, и…
Прошёл ещё год, и вот вчера раздался телефонный звонок. Сквозь завывание степного ветра донеслось знакомое:
– Это я, Тюха-Матюха. Я на чабанской точке в Черноярском районе. Дочки в приюте. Помогите, Христа ради…
История повторилась. Но не морализировать – помогать надо! Что ж, буду помогать. Только кто мне объяснит, почему в последнее время при слове «Россия» всплывает в памяти лицо Тюхи-Матюхи: простодушное, лукавое, разнесчастное и… хмельное? Кто подскажет, как прервать течение судьбы к вырождению?..