Главный урок, который коронавирус преподнёс человечеству: неолиберальная модель капитализма не способна защитить жизнь и здоровье миллионов людей. Сегодня это стали понимать если не все, то многие. Хотя то, что неолиберальный капитализм и интересы простых людей плохо совместимы, можно было понять намного раньше: по глобальному росту протестных популистских движений, который известный американский публицист Джон Джудис назвал «большим популистским взрывом».
Основная черта популизма – жёсткое противопоставление «народа» «коррумпированным элитам». Популистские лидеры не ищут компромиссов. Предельно упрощая все сложности социальных отношений, они делят общество на враждебные лагеря: «мы – народ», «они – паразиты». Отсюда дежурные упрёки в антиинтеллектуальности, драматизации и поиске простых ответов на сложные вызовы, которые обычно адресуются популистам.
Популизм бывает эксклюзивным, делящим людей на «правильных» и «неправильных», как у Дональда Трампа, или инклюзивным, представляющим народ как единое целое, без внутренних разломов и делений на касты, как, например, у социалиста Берни Сандерса. Эксклюзивными считаются правые популистские партии Европы, такие как «Народный фронт» во Франции, Австрийская партия свободы или Партия свободы в Нидерландах; примерами инклюзивных служат СИРИЗА в Греции, «Подемос» в Испании или итальянская – «Движение пяти звёзд».
Но каковы бы ни были различия между современными популистскими течениями, их невиданный расцвет, наблюдаемый в последние годы, – это реакция на социальное неравенство и несправедливость глобального неолиберального порядка. Под последним понимается экономическая политика «свободного рынка», которая подразумевает коммерциализацию образования, здравоохранения и социальных услуг.
Хотя расцвет неолиберального реформирования западных обществ пришёлся на 1980–1990 годы, его разрушительные последствия стали очевидными только в новом веке. Нынешний популистский бум – это протест избирателей против политики разрушения системы социального обеспечения. «Такое впечатление, что массы людей во всём мире перестали верить в доминирующий здравый смысл, который лежал в основе политического господства», – отмечает Нэнси Фрэйзер, профессор философии из Новой школы социальных исследований Нью-Йорка.
Массовое разрушение веры в неолиберальную догму о том, что «альтернативы нет», подтверждается многочисленными социологическими исследованиями. Последний опрос американской компании Edelman Trust Barometer показал: 56% опрошенных (34 000 респондентов из 28 стран мира) согласны с утверждением, что «капитализм в его нынешнем виде приносит больше вреда, чем пользы». Количество молодых людей в США, симпатизирующих капитализму и социализму, сегодня разделилось поровну – это уже опрос института Гэллапа.
Критики неолиберализма, воодушевлённые переменами, уже предсказывают его скорый крах. Однако проблема в том, что авторы этих предсказаний, как правило, западоориентированны. «Что беспокоит меня больше всего, – признаётся известный американский философ Джудит Батлер, – так это то, как мы живём в нашей собственной геополитической зоне, часто не заботясь о том, что происходит с жизнями людей вне её». Эта рамка не даёт разглядеть, что за пределами западного социального пространства неолиберализм может не чахнуть, а укрепляться, демонстрируя чудеса изобретательности и живучести.
Это хорошо видно на примере событий, происходящих на Украине, на примере политического почерка её нынешнего президента. Владимир Зеленский использовал в качестве своей предвыборной аргументации телевизионный сериал. По поступкам его героя, а не по реальной программе кандидата (которой, строго говоря, не было) украинцы судили о будущих действиях актёра в роли реального президента. А обещал герой Зеленского – Голобородько – вернуть народу Украины собственность, украденную в ходе бандитской приватизации 1990-х; порвать с МВФ, отказавшись от кабальных кредитов; уничтожить олигархическую систему власти. Но, став президентом, Зеленский сделал всё для дальнейшей приватизации государственных предприятий, распродажи украинской земли, новых договорённостей с олигархами и новых кредитов МВФ.
Можно возразить, что обещания киношного Голобородько не могут рассматриваться как предвыборные обещания Зеленского, но дело в том, что Зеленский не давал никаких конкретных обещаний. Как заметил Джошуа Яффа, корреспондент американского еженедельника The New Yorker: «Зеленский потратил мало времени на то, чтобы объяснить, как именно он планирует осуществить предложенные реформы». Единственный способ, с помощью которого украинцы могли понять, как Зеленский планирует управлять страной, был его сериал. В конце концов, он ведь не только актёр, но и соавтор идеи. По словам самого Зеленского: «Я не придумал это – я всё это чувствовал… Мы написали это вместе, мы все прожили это».
Говоря языком французского философа Жана Бодрияра, воображаемое и реальное в истории Зеленского слилось в одну «интегральную вселенную», где «реальность растворяется в кино, а кино растворяется в реальности». Предвыборные обещания оказываются пустышкой, но некого в этом обвинить, потому что грани между реальным и виртуальным стёрты. Именно в этой серой смысловой зоне стали возможными: новый трудовой кодекс, лишивший рабочих их прав; закон о превращении в товар украинской земли; раздача в концессию иностранцам общественной собственности и много чего ещё. «Демократия», «независимость», «суверенитет» – всё это окончательно утратило смысл, превратившись в зомби-концепты.
При этом разношёрстная «партия» Зеленского, созданная за год до выборов, использовалась исключительно как машина для штамповки «необходимых для страны» неолиберальных законов. Высказывания идеолога команды Зеленского Никиты Потураева, которыми он приветствовал коллег по партии «Слуга народа» после выигранных парламентских выборов, иллюстрируют этот тезис: «Все вы – политические никто».
«Если общество или президент будет чувствовать, что тот или иной человек не может справиться с поставленными Украиной задачами, то в любой момент этот человек, не держась за кресло, уйдёт в отставку», – заявил Зеленский сразу после победы «слуг». Кому-то могло показаться, что Зеленский хотел помешать новоизбранным депутатам использовать свои парламентские должности для личной финансовой выгоды. Однако, как выяснилось позже, подразумевалось другое. Как сказал Зеленский в видеоклипе, выпущенном в ноябре 2019 года: «Каждый депутат должен понимать, что он или она обязаны голосовать за законы, которые нужны обществу». Под «нужными для общества законами» подразумевались законы, нужные МВФ, международным финансовым спекулянтам, западным сельскохозяйственным корпорациям, заинтересованным в украинских чернозёмах.
Часто приходится слышать, что Зеленский клоун. Это заблуждение, мешающее увидеть, что миссию свою он выполняет успешно, готовя плацдарм для укрепления неолиберализма на территории Украины. Для продажи неолиберального кота в популистском мешке юмор оказался как нельзя кстати. В этом смысле высказывание словенского философа Славоя Жижека о Дональде Трампе применимо и к Зеленскому: «Проблема не в том, что он клоун. Проблема в том, что за его провокациями есть программа... Программа, которая в долгосрочной перспективе работает против простых людей… К сожалению, люди готовы много чего проглотить, если это преподносить со смехом». Возможность посмеяться над «народными эксплуататорами» в сериале «Слуга народа» создала катарсический эффект зрительского наслаждения, который и был использован Зеленским для победы на президентских выборах и последующего запуска неолиберальных реформ.
Зеленский пришёл к власти как популист: грань между паразитирующими элитами и украинцами в его программном сериале проведена жёстко. Но популизм Зеленского неолиберален: он укрепляет на Украине всё то, против чего нынче протестуют в Америке и Европе. Пока там протестуют, в социально-инженерной лаборатории «Украина» неолиберализм может отдышаться, набраться сил и вернуться в родные края в каком-нибудь новом, доселе невиданном обличье. Кстати, тот факт, что закон о продаже земли принимался под покровом коронавирусного карантина, весьма симптоматичен. Ведь, говоря языком итальянского философа Джорджо Агамбена, карантин – это «состояние исключения»; та самая серая зона, в которой размываются понятийные границы и разрушается смысл. Похоже, западные критики капитализма, приветствующие закат неолиберализма, это смысловое пограничье не берут в свой аналитический расчёт.
Ольга Байша,
доцент, Высшая школа экономики