Кто помогает старикам и инвалидам
Большинство московских социальных работников пришло в центры социального обслуживания (ЦСО) на волне перестройки, из почивших НИИ и развалившихся предприятий. С тех пор у них не раз возникала возможность уйти, например в малый бизнес, однако что-то их удерживало рядом со стариками и инвалидами. Кого-то устраивал более свободный график работы. А кто-то просто прикипел душой к одиноким, беспомощным, брошенным родственниками людям…
ВОСЕМЬ «БАБОК», ОДИН Я
– Когда-то первые социальные работники сами ходили по домам и опрашивали старших по подъезду: нет ли в доме одиноких стариков, – вспоминает заведующая отделением социального обслуживания на дому ЦСО «Басманный» Наталия Юрьевна Иванова. – Узнав о нас, звонили сами: я в трудной ситуации, не могу выйти из дому, близких нет… Как такие люди справлялись с бытом до нашего появления, представить себе не могу. Долгие годы считалось, что у нас инвалидов как бы нет. А значит, и помощники не нужны.
Профессия социального работника – одна из самых молодых в России. Первые отделения социального обслуживания на дому появились в Москве в конце 80-х годов, при собесах. Тогда там трудилось несколько энтузиастов, теперь в столичной социальной службе уже около десяти тысяч человек.
Наталия Юрьевна работает в «Басманном» с 1990 года. Начинала рядовым социальным работником. На её глазах служба расширялась, здание обрастало пристройками. Район пришлось разделить на 12 участков, или отделений помощи на дому, – так проще обслуживать подопечных. Тринадцатое отделение – социально-медицинского обслуживания для инвалидов, в штат которого входит медсестра. В отделение дневного пребывания ещё бодрые пенсионеры приходят сами: тут для них бесплатные обеды, гимнастика, лекции, концерты.
Сегодня на попечении 230 социальных работников ЦСО «Басманный» 1800 одиноких и одиноко проживающих пенсионеров. И эта цифра неуклонно растёт. Когда-то благодаря извечному «квартирному вопросу» несколько поколений одной семьи жили под одной крышей, и немощные старики редко оставались одни – кто-то да присмотрит. А теперь молодые семьи всё чаще предпочитают отдельное жильё, благо и условия для этого появились.
Но другая сторона медали – это престарелые родители, которым приходится коротать время в одиночестве. Дети замотаны делами, как выкроить время и съездить, например, из Выхина в Тёплый Стан, чтобы принести бабушке хлеба из булочной? Много и таких, у кого совсем нет родственников: например, 80-летние женщины, потерявшие мужей и женихов в Великой Отечественной войне, да так и не устроившие личную жизнь. Однако, если престарелый москвич, живущий в одной квартире с детьми, обратится за помощью в ЦСО, ему тоже не откажут с порога. Обязательно разберутся в ситуации.
Часто немощные пенсионеры остаются без поддержки из-за постоянных конфликтов с детьми или их беспробудного пьянства. Был случай: самостоятельная старушка пригласила социального работника потому, что не хотелось быть «нахлебницей» у собственной дочери.
Когда пенсионер становится инвалидом, то его переводят в социально-медицинское отделение: тут уже ему и кашку сварят или суп, покормят с ложечки, медсестра давление померит или укол сделает. Ну а если он в силах передвигаться, то главные задачи соцработника – купить продукты, лекарства, заплатить за жилищно-коммунальные услуги, представлять подопечного в Пенсионном фонде и других учреждениях, иногда сопровождать его на приём к врачу.
– Социальный работник должен потратить на посещение подопечного полчаса – иначе он не успеет всё выполнить, – говорит Наталия Юрьевна. – Но как не задержаться, если одинокому старому человеку хочется поговорить, пожаловаться на «болячки» и цены, обсудить любимый сериал? Ведь многие из них месяцами видят людей только по телевизору, а собственных детей слышат по телефону, и то редко. Выходит, что мы для них – единственная связь с миром. Они ждут нас с нетерпением, привыкают к нашим шагам и звуку голоса. И когда кто-то из социальных работников уходит на пенсию, то переживают это как личную трагедию.
Наталия Юрьевна считает, что социальные работники – особый слой людей. Злые и раздражительные субъекты на такой работе не задерживаются. Кому-то может показаться, что это не служба, а службишка, – подумаешь, кинул в угол сумки с продуктами и пошёл восвояси. Но по-настоящему милосердный человек привязывается к своим подопечным и уже никогда не скажет вслух: «Как мне эти бабки надоели!»
Иные даже своим временем жертвуют, чтобы приготовить своей старушке суп или котлеты, хотя по инструкции этого не требуется. Постепенно социальный работник и его подопечные становятся друг другу чем-то вроде родственников, и уйти на более хлебное место, разорвав эту нить, уже немыслимо. Обеспокоенные бабушки даже звонят в ЦСО, если гололёд или пробки: «Что-то моя Татьяна Петровна задерживается – уж не заболела ли?»
Социальный работник к своей небольшой по московским меркам зарплате – от 8 до 10 тысяч – получает 15% надбавки «за вредность». Во-первых, изматывает бесконечная беготня в любую погоду по магазинам, аптекам и прочим инстанциям. Во-вторых, старики попадаются капризные, эгоистичные, обиженные на всё человечество. Иная бабуля пошлёт своего социального работника в семь утра за самым свежим хлебом просто из прихоти. Восемь подопечных – обычная ставка социального работника – это восемь разных характеров, и к каждому нужен индивидуальный подход. Поэтому, когда сын Максим поставил Наталию Юрьевну перед фактом – «Хочу быть соцработником!» – она, оправившись от лёгкого шока, принялась его отговаривать. Но – бесполезно.
И ПСИХОЛОГ, И ГРУЗЧИК
В выборе сына оказалась «виновата» сама мама: пытливый подросток ходил вместе с ней по её участку, помогал нести тяжёлые сумки, расспрашивал подопечных о том о сём. Наталия Юрьевна стала руководить отделением, а Максим, окончив школу, взял её участок. Так появилась первая династия социальных работников.
Четыре года назад Максим Иванов участвовал в городском конкурсе профессионального мастерства среди социальных работников, где занял третье место. Тогда он был студентом четвёртого курса МГТУ им. Баумана. Однако уходить из Центра социального обслуживания «Басманный» он в ближайшее время не собирается. Сейчас у Максима на попечении 12 человек – полторы ставки. Он даже поступил в Российский государственный социальный университет, чтобы получить второе высшее образование – уже по основной специальности.
– Какое-то время я работал на инженерной должности, – признаётся Максим. – Да и сейчас остаюсь инженером на полставки. Но всё-таки общение с моими подопечными для меня гораздо более увлекательное занятие. Я человек коммуникабельный, и мои инженерные железки меня гораздо меньше интересуют, чем люди.
Кроме всего прочего, профессия социального работника – это ещё и тяжёлый физический труд. Покупки не должны весить больше 4 килограммов за один поход по магазинам, иначе будут превышены нормы охраны труда. Иногда подопечные просят купить тяжеленный арбуз для гостей, отвезти в починку бытовую технику, доставить домой новую мебель. Максима выручает собственная машина, он старается никому не отказывать. Есть в перечне обязанностей такой пункт – «разовые поручения на дому». Это если кто-то из пенсионеров попросит выбросить мусор, ввернуть перегоревшую лампочку или настроить телевизор. А иногда приходится передвигать книжный шкаф или вешать шторы... Вот поэтому-то Максим и считает свою работу мужским делом. В столице около 30% социальных работников – мужчины, и все они неплохо справляются со своими обязанностями.
– Я называю его «домашним» человеком, – говорит 80-летняя пенсионерка Елена Александровна. – Честно говоря, меня ничуть не смущает то, что он мужчина. Напротив, к моим приятельницам приходят женщины, и они бывают нелюбезными, суховатыми, торопятся домой, к детям, к семье. А с Максимом всегда можно что-то обсудить, посоветоваться.
Елена Александровна совсем недавно ещё преподавала в одном из московских вузов. Она – из тех интеллигентных коренных москвичек, которых «бабушками» язык не повернётся назвать. Это, скорее, пожилые утончённые дамы, не утратившие интереса к жизни. Приход в дом молодого человека держит их в тонусе, они непременно причёсываются и подкрашиваются, чтобы выглядеть бодрее, свежее. И это тоже придаёт профессии Максима «мужской» шарм.
Социальная работа – лучшая школа для того, кто желает найти общий язык с окружающими. В любой ситуации, считает Максим, даже если человек тяжело болен и прикован к постели, нужно искать аргументы в пользу того, что жизнь всё равно хороша, ведь могло быть ещё хуже. Переводить разговор на хорошие новости, забавные случаи. И всякий раз следить за своим настроением, когда приходишь к пожилому и немощному человеку. Если ты входишь в дом с улыбкой, твоё расположение духа невольно передаётся собеседнику.
Кроме хороших знаний по психологии социальный работник ещё должен знать хотя бы азы геронтологии, медицины – традиционной и народной. Уметь доступно разъяснять мудрёные зигзаги политики и экономики. Желательно читать литературные новинки. Водить машину – тоже плюс. Беда в том, что бензин в Москве нынче дорог, а на транспортные расходы, включая долгое ожидание в пробках, государство перечисляет всего 900 рублей.
Максим считает свою специальность современной и развивающейся. Можно даже сказать, специальностью будущего. Пенсионеров всё больше, значит, и органы государственной социальной помощи должны со временем стать более разветвлёнными.
С ТОПОРОМ И КОРОМЫСЛОМ
Молодёжь сегодня заражена новомодным хобби: путешествиями по России. Если в 90-х годах всем интересно было повидать чужие страны, поколесить автостопом по Европе с рюкзачком за плечами, то сегодня многим хочется заглянуть в самую глубь родной страны.
– Я тоже люблю путешествовать, – рассказывает Максим. – Меня интересует, как функционирует транспорт в провинции, как живут и работают мои коллеги. В Москве социальная политика ведётся куда более эффективно, чем во многих регионах. Здесь общество зашевелилось, сделало первый шаг навстречу старикам и инвалидам. Государственная система помощи населению достаточно развита. Но стоит отъехать километров на 300 от столицы и…
Вечно недовольные всем и вся москвичи не осознают, от скольких бытовых проблем они избавлены. Им не нужно, например, заготавливать уголь и дрова. Если село большое и в нём есть социальная служба, то её работнику приходится колоть своим подопечным дрова, вскапывать огороды, таскать воду из колонки, подправлять упавшие заборы, солить на зиму капусту и огурцы. Всем этим занимаются не учтивые образованные юноши из хороших семей, а битые жизнью деревенские женщины. В Липецкой области Максиму рассказывала о своём житье-бытье местная жительница. Здесь у неё четверо подопечных, а не восемь на одну ставку, как в столице. И сама зарплата меньше, поскольку она зависит не от федеральных, а от региональных надбавок. Значит, четыре огорода нужно вскопать, да ещё свой – уже бесплатно. Четыре вязанки дров наколоть, пятую – свою – бесплатно. Восемь ведёр с водой принести… И так далее. И получить за эту каторгу две с половиной тысячи рублей…
Хорошо, если деревня близка к магистрали и общественный транспорт может привезти из районного центра ангела-хранителя – социального работника. А есть такие заброшенные уголки, где транспорта просто нет. Престарелые жители отбывают там свой земной срок, словно Робинзоны на необитаемых островах. И нога соцработника туда, конечно, не ступала.
– В малонаселённые деревни Калужской области, где живут от пяти до десяти стариков, автобусы ходят раз в неделю, – рассказывает Максим. – А в Тверской области – каждую третью среду месяца. Кто отправится в эту тьмутаракань? Так что главная проблема – транспортная, от неё зависит и положение дел в социальной политике. Если наладить автобусное сообщение до дальних деревень, то всегда найдутся люди, чтобы помогать другим.
В США, например, опытному, но «безлошадному» социальному работнику могут отказать в приёме на работу и предпочесть того, у кого есть машина. Американский социальный работник – профессия вполне уважаемая и высокооплачиваемая. Помимо государства службы по уходу за престарелыми и инвалидами помогают содержать влиятельные общественные организации, религиозные сообщества и эмигрантские землячества, наконец, богатые частные лица. Ведь каждому вне зависимости от положения в обществе на данный момент когда-нибудь понадобится социальный работник.
Кстати, в США издавна существует профессия компаньона: если какая-нибудь престарелая леди заскучает одна, она может вызвать специалиста, не обязанного ни мыть полы, ни готовить – только слушать и кивать головой! Но это уже стоит серьёзных денег и по карману не всем. У нас же до профессиональных конкурсов среди компаньонов пока далеко…
* * *
…Неужели и вправду есть такие люди (скажут мне скептики), смысл жизни которых – профессионально заниматься милосердием, получая гроши, считая себя при этом вполне успешными?
По словам Максима Иванова и многих его коллег, самая лучшая награда в такой профессии – чувствовать, что его труд кому-то нужен. В последнее время мы часто говорим о строительстве социального государства. Но разве можно его построить, если самая уязвимая часть народонаселения – старики, инвалиды и дети – оказалась сдвинутой на край пропасти?