Почти вся территория Российской империи и СССР – не случайные завоевания, а естественное соединение народов одной исторической судьбы, считает Герман Садулаев, что особенно актуально в годовщину тридцатилетия распада страны.
– Насколько я знаю, в Чечне весьма негативно отнеслись к вашей книге «Я – чеченец». Почему? И если бы вы сейчас задумали написать нечто подобное, то что бы изменилось в отношении к людям и событиям?
– На самом деле отнеслись по-разному. Большинству книжка понравилась. Было много восторженных отзывов. Но некоторых покоробила излишняя, по их мнению, откровенность. Однако за это и классика чеченской литературы Канту Ибрагимова иногда ругают. А я не узкочеченский, а такой себе вполне общероссийский писатель. В России тоже текст кому-то понравился, кому-то нет. Но шуму было много, это правда.
Сейчас я бы не стал писать так. Те рассказы и повести были органичны в то время и для того меня, в том возрасте. Мне они до сих пор нравятся, хотя я вижу фактические ошибки и стилистические недочёты. Но ни править, ни переиздавать их я не собираюсь. Это аутентичные и герметичные тексты, они живут сами по себе.
– Понимаю, что не первая спрашиваю об этом, но всё же: кем себя ощущаете – чеченцем или русским?
– Обычно я отшучиваюсь, что я внутренне ощущаю себя готом. Или что я эстонский писатель в изгнании, потому что Эстония аннулировала мою визу за выступления в поддержку русского языка и литературы. Но могу и серьёзно ответить. С 16 лет я живу в Санкт-Петербурге. И, конечно, во мне уже 80% жителя большого города. Но я чувствую себя выходцем из Северного Кавказа, я родом из села Шали. Мне близки земляки, те, кто родился и жил на Северном Кавказе, – и чеченцы, и казаки, и ингуши, и народы Дагестана. С осетинами я часто спорю по аланскому вопросу, но и к ним, наверное, неравнодушен. В молодости у меня в Питере был друг из ставропольских казаков, мы быстро сошлись, потому что какие-то общие коды поведения есть у всех жителей Северного Кавказа. В общем, это такая не этническая история, а скорее земляческая.
– Что, по вашему мнению, нужно сделать для того, чтобы Чечня стала безопасным регионом? В частности, для русских, которые хотели бы или когда-нибудь захотят туда вернуться?
– Чечня уже очень безопасный регион для русских. Если вы приедете на машине с питерскими или московскими номерами, вас будут особо оберегать и даже лишний раз не остановят. Местные власти дали чёткую установку, как относиться к гостям из Большой России. Другое дело, когда вы едете не как турист, а хотите вернуться и жить. Я думаю, прежде всего надо учредить программы реституции, компенсаций за утерянное имущество, за дома и землю, которые были ввиду обстоятельств оставлены или проданы за бесценок. Чтобы наследники могли вернуться, чтобы им было куда возвращаться. Потому что те русские, которые жили в Чечне, а также украинцы, евреи, армяне – это особые люди, это люди Северного Кавказа. Их не заменить какими-то просто другими приезжими. Очень хотелось бы, чтобы именно те семьи вернулись в города Грозный, Аргун, Гудермес и в казачьи станицы. Это было бы на благо и России, и Чечне.
– Вы неоднократно проводили мысль, что СССР в том или ином виде – объективно необходимая геополитическая реальность. Что вы имеете в виду? И как связано с данным высказыванием утверждение, что «быть русским – это значит быть ответственным за судьбы всех народов мира»?
– Всё просто: есть экономический кластер, есть цивилизационный котёл, есть пул народов, которые для собственного блага должны быть в союзе друг с другом. Почти вся территория Российской империи и СССР – не случайные завоевания, а естественное соединение народов одной исторической судьбы. Может быть, Финляндия и Польша были неорганичны в империи, может, ещё кто-то, но большая часть республик оказались в Союзе вполне органично и закономерно. И объединительную роль выполнял, конечно же, русский народ, по своему характеру вселенский, универсальный, имперский в лучшем смысле этого слова.
– Вам дороги такие разные авторы, как Андрей Платонов и Венедикт Ерофеев. Почему именно они? И как они повлияли на становление вашего собственного стиля и мироощущения?
– Андрей Платонов – это невероятный, уникальный язык. В числе моих любимых авторов Венедикт Ерофеев, и тоже за свой язык, за стиль. Я, конечно же, всегда пытался копировать, подражать, особенно Платонову. Именно потому, что копировать Платонова невозможно. Это такой вызов.
– Кого из классиков чаще всего перечитываете? И кого читаете из современных авторов?
– У меня на столе сборник «Скифы» 1917–1918 годов, переизданный в 2018 году стараниями Павла Зарифуллина. В сборнике Белый, Брюсов, Клюев, Ремизов, Есенин, Иванов-Разумник, Ганин, Блок. Всегда готов перечитывать Гоголя и Чехова. Современных авторов тоже люблю, и очень разных, например и Юзефовича, и Елизарова. И Аствацатурова, и Водолазкина. И Прилепина, и Сенчина. Крусанова и Носова. Есть ещё прекрасный Валерий Айрапетян. И, знаете, молодые появляются. Мне понравился Владислав Городецкий, например.
– У вас есть произведения в реалистичной манере и есть в жанре философской притчи. Где ощущаете себя более органично? И в каком жанре ещё хотели бы себя попробовать?
– Я ученик, я старательно копирую нравящиеся мне образцы. Так было принято в Древнем мире. В Средние века. А сейчас каждый стремится быть «оригинальным». Это глупо, мне кажется. Я подражаю Андрею Платонову, подражаю Чаку Паланику, иногда Нилу Гейману тоже, и одновременно Ивану Бунину, в общем, получается такое. Никто не узнаёт.
– Если бы у вас была возможность учредить литературную премию, то как бы вы её назвали? В честь какого писателя?
– Ну, Бунинская премия, кажется, померла. Или нет? Набоковскую в Америке вручают, что в принципе логично. В Воронеже есть Платоновская премия и фестиваль, молодцы воронежцы. А вот премии имени Венедикта Ерофеева не было никогда. А стоило бы учредить.
– Как думаете, повлияло ли пандемийное время на развитие литературы? И на ваше личное творчество?
– Мы с товарищами-писателями в Петербурге собрали специальную книжку, «Карантин по-питерски», это такие выбранные места из переписки с друзьями. Вадим Левенталь издал. В авторах – Айрапетян, Крусанов, Пелевин Александр, я и Ричард Семашков, музыкант и поэт. Рассуждаем о пандемии и прочем.
В издательстве «Лимбус» у меня вышел сборник «Готские письма». Давно хотел сесть и организовать эти тексты в книгу, и вот получилось.
Повлияла пандемия в том смысле, что мы перестали куда-то летать и ездить. Сидим дома. Затворничаем. Хорошо, что я успел побывать везде: и в Париже, и на Капри, и в Нью-Йорке, даже в Алжире был. А дома тоже хорошо. В этих поездках и полётах суеты было много, а толку чуть.
Анастасия Ермакова
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Герман Умаралиевич Садулаев – российский писатель. Родился в 1973 году в с. Шали Чечено-Ингушской АССР. Издаваться и публиковаться в литературных журналах начал в 2006 году. Автор романов «Шалинский рейд», «Таблетка», «AD», «Иван Ауслендер», сборников «Бич Божий», «Зеркало Атмы», «Готские письма» и других. Финалист премий «Русский Букер», «Большая Книга», «Нацбест», «Ясная Поляна», «НОС», «Премия читателя». Член Союза писателей Санкт-Петербурга.
В 2014-м вёл авторскую программу на ТВ-100. В 2016 году выдвигался в депутаты Госдумы от КПРФ, проиграл по округу кандидату от «Единой России» Виталию Милонову. Живёт в Москве.