Лев ПИРОГОВ
«...Девушка пучеглазая – тяжесть волос из шёлка и белый молочный лоб. Может, потому и не целовали: только наловчишься, а там белое, в испарине, как парное. Запахом коровьим напомнило – на первом курсе дразнили: «Волоокая Гера». Глаз придирчиво перебирал шерстинки; красные пальцы мыли и мяли вымя. Благодарно стонала. Ах, если бы»...
У русской литературы большая радость. Сел было писать колонку, да и набросал тут что-то вроде романа – в духе, знаете, Иличевского или хотя бы вот Джойса. Ну, знаете же: плох тот критик, который не стремится... и наоборот. (Наоборот особенно.) Впрочем, обо всём по порядку.
Недавно в прогрессивном Интернете произошло Событие.
Грузинский патриот Вахтанг Кикабидзе спел песню (по-русски) и записал клип: бурдюки, курдюки, туристы, лучше гор могут быть только горы (чёрно-белая советская хроника), и на всё это пикирует штурмовик-истребитель, уже цветной. И рефрен, стало быть: «Вы меня не предали – разочаровали».
Клип коварно разошёлся по блогосфере, ранив её в самую печень. Блогосфера взорвалась негодованием: что значит «не предали»? Обидно. Не велика, что ли, цаца, великий русский народ, чтоб до меня, Вахтанга, допрыгнуть?
Тем более обидно, что мы-то подсознательно ощущаем себя именно преданными, никак не меньше. Ларису Ивановну хотел, кур голландских грузил, а теперь вон как. По уму бы сказать: это ты, шут гороховый, кладбище Ваганьковское, «я пешком постою» нас разочаровал, а не предал. Но сердце, стиснутое силой искусства, подсказывает: предал, скоморох этакий, осиротил. Смехом – усыпил бдительность, сочувствием – приручил, а теперь вон как.
(Дальнейший ход моей мысли, должен предупредить, ни на пол-пальца не совпадает с точкой зрения редакции. Я и сам слежу за ним с брезгливым недоумением. Не знаю, как бы поаккуратней выразиться...)
Ну, в общем, был такой физик Ричард Фейнман, нобелевский лауреат. На основе его описания квантово-механических процессов американец Эверетт вывел следующее. Всякий раз, когда происходит событие, у которого может быть более одного возможного исхода, наша вселенная расщепляется на несколько параллельных вселенных. Каждая из них соответствует одному из возможных исходов.
Ну и вот... Не корысти ради, а токмо иллюстрации для. В одном из этих параллельных миров печень блогосферы не пострадала, потому что сценарий фильма оказался написан не под Кикабидзе и Мкртчяна, а под Куравлёва и Леонова (такая возможность режиссёром рассматривалась). В другом – потому что Валик-джан (тьфу-тьфу-тьфу, конечно) просто-напросто не дожил до нынешних непростых времён.
...Там, в этих эвереттовских мирах, просто ужас что такое творится. Василий Макарович Шукшин, не умерший при загадочных обстоятельствах во время съёмок фильма «Они сражались за Родину», подписывает в 1993 году письмо «Раздавите гадину», а Владимир Семёнович Высоцкий становится активным зюгановцем, и хриплое «Вор должен сидеть в тюрьме» летит в страшно помыслить какую сторону (ведь мы же верили ему, как родному). Виктор Цой, освободившись от труда в котельных социализма, прогрессирует в сторону песен типа «Малыш, ты меня волнуешь» (это, кстати, и так его песня) и выступает в сборных концертах с Веркой Сердючкой. Братья Стругацкие судятся за авторские права на «Отягощённых злом» (каждый норовит уступить эту честь другому), Дмитрий Александрович Пригов снимается в фильме «Остров», Иосиф Бродский ведёт еженедельную колонку в «Новой газете», – и это только начало.
Дальше хуже, то есть наоборот, то есть сразу и не поймёшь как.
«...Даром ли томилась в отроковичестве, ночами, по грудь в тумане, мучимая луной, металась, голенастая, на подушках – девочка из аристократической культурной семьи о трёх бабушках и нескольких бывших папах (выбрала в конце концов одного, толстого, в роговых очках, плюс фамилия запоминающаяся, простая). Позже, замозолев, заматерев, в Гарварде в ответ на глупые американские вопросы «Ужель тот самый, Тигран Ни-ко-ла-е-витщь?» решительно топила ресницы в молоке щёк: ах, думайте что вам угодно… ах! В этой кошачьей гибкости была и тяжесть принятого решения, и свойственная голубым кровям деликатность: не буду же я, в самом деле, ворошить мамин пододеяльник».
Роман мой джойсовский (наш с ним) будет о девушке. Нежной, тонкой, ослепительно некрасивой (то есть это Другие считают так: красивая, дескать, Джина Лоллобриджида), но мы с читателем понимаем её страшную, лезвиями «Нева» и «Балтика» пластающую грудь красоту, санкт-петербургскую болотную красоту Достоевского, мы истерзаны, измучены и до волдырей на сердце измозолены ею, хотим прижать к сердцу, задушить в объятиях, жениться... только бы сберечь от Других.
Читатели гложут валидол и пьют валерьянку: так хочется, чтобы всё закончилось хорошо, чтобы Другие наконец тоже поняли, полюбили, окружили заботой этот Росточек. Но девушка растёт в атмосфере непрекращающегося социального экстремизма: в их с бабушками исполненную одухотворённого пения половиц квартиру подселяют семейство Хамовых (в ранней, некоммерческой редакции романа – Симовых), которое ужасно бренчит тазами, что-то тайное творит в закрытой изнутри на крючок уборной и рвёт, рвёт со стены раненную в рёбра навылет «Эолову арфу велосипеда».
Девушка-Росточек растёт и, под тяжестью нелюбви, грубеет сперва душой, а затем (на что в романе допускается лишь лёгкий элегантный намёк) и всем прочим. Чудо превращения нежного, пронзительного существа в этакого зычного монстра с приклеенным к губе окурком «Казбека» и составляет главную художественную и смысловую ценность романа, написанного нами с Джойсом в одном из неисчислимых эвереттовских миров взамен её собственных ненаписанных волшебных рассказов – но и взамен самого превращения тоже.
Назвать роман мы решили просто – «Сюжет». Позаимствовали название у одной известной писательницы из рассказа про то, как Пушкин не умер и случайно предотвратил Октябрьскую революцию. (Она, правда, Джойса не очень, – под свою ответственность упросил.)
Следите за рекламой, короче.
...А Эверетт, который всё это придумал, внезапно оставил занятия физикой.