«Литературная газета» завершает дискуссию, открытую статьёй Александра Исаевича Солженицына «На обрыве повествования» (№ 29) и посвящённую 90-летию Великой Октябрьской социалистической революции. В этом разговоре, получившемся порой весьма острым и нелицеприятным, высказывались различные мнения, зачастую прямо противоположные. В дискуссии приняли участие многие известные учёные, политологи и публицисты. Это – Владлен Логинов («В шаге от пропасти», № 30), Валерий Шамбаров («Русский бунт, спланированный и осмысленный», № 31), Анатолий Салуцкий («Кто там шагает левой?», № 32), Игорь Фроянов («Революция для России», № 33–34), Георгий Добыш («Отряхнулись от старого мира», № 35), Алексей Мухин («Целесообразность сострадания», № 36), Анатолий Громыко («Каток истории», № 37), Сергей Кара-Мурза («Мы ещё поборемся!», № 38–39), Евгений Пашинцев («Взлёт в тупике», № 38–39), Александр Горянин («Как это могло случиться?!», № 40), Леонид Медведко («Февраль и два октября», № 41), Виктор Сиротин («Инородное дело», № 41), Владилен Буров («Социалистическая? Народная!», № 42), Борис Славин («Мифы разных Эпох», № 43), Игорь Волгин («Не истреблю ради десяти», № 50).
Октябрьской социалистической революции. В этом разговоре, получившемся порой весьма острым и нелицеприятным, высказывались различные мнения, зачастую прямо противоположные. В дискуссии приняли участие многие известные учёные, политологи и публицисты. Это – Владлен Логинов («В шаге от пропасти», № 30), Валерий Шамбаров («Русский бунт, спланированный и осмысленный», № 31), Анатолий Салуцкий («Кто там шагает левой?», № 32), Игорь Фроянов («Революция для России», № 33–34), Георгий Добыш («Отряхнулись от старого мира», № 35), Алексей Мухин («Целесообразность сострадания», № 36), Анатолий Громыко («Каток истории», № 37), Сергей Кара-Мурза («Мы ещё поборемся!», № 38–39), Евгений Пашинцев («Взлёт в тупике», № 38–39), Александр Горянин («Как это могло случиться?!», № 40), Леонид Медведко («Февраль и два октября», № 41), Виктор Сиротин («Инородное дело», № 41), Владилен Буров («Социалистическая? Народная!», № 42), Борис Славин («Мифы разных Эпох», № 43), Игорь Волгин («Не истреблю ради десяти», № 50).
Обе русские революции 1917 г. были результатом революционной инициативы рабочего класса, трудящихся масс. Но после Февральской власть захватила буржуазия при поддержке соглашателей. Коалиция эта оказалась не способна решить задачи, поставленные революцией, осуществить насущные требования народа. Неизбежной стала новая революция, грянувшая в Октябре. Неотвратимость революционных преобразований, притом под руководством большевиков, вынуждена была признать реакция иностранная и отечественная, даже тот реакционный публицист, который, забросив художественное творчество, стал раскручивать в разные стороны красное колесо, вкривь и вкось трактуя исторические события.
Большевики во главе с Лениным выступили на арене истории как самостоятельная, творческая, глубоко национальная сила. В год 90-летия Октября нет ничего более поучительного, чем перечесть работы Ленина 1917 года. Впечатление потрясающее, бесспорное: врагам революции, социализма нечем крыть аргументацию вождя большевиков. Поэтому с тех пор и поныне идут в ход клевета, фальсификации, передержки.
Октябрьская революция была явлением сложным, в котором переплетались разные классовые интересы. Она выражала стремление рабочего класса к социализму. И в то же время должна была доделывать работу, не выполненную капиталистическим развитием, буржуазной революцией в силу отсталости России от передовых стран Запада. Эта сложность разнородных, разноуровневых задач, эта печать отсталости повлияли на всю послеоктябрьскую историю.
Диалектическое отрицание капитализма, организация общественной жизни с целью достижения социализма означали коренные изменения в экономике и политике. Для устранения экономического угнетения трудящихся начиналось движение к освобождению общества от частной собственности. В области политики устранение гнёта эксплуататоров открывало дорогу для создания власти трудящихся, диктатуры пролетариата, а в дальней перспективе – к равному участию всех членов общества в управлении, к отмиранию государства, которое Ленин характеризовал так: особая группа людей, занятых управлением и в интересах, в целях управления применяющих организованное насилие.
Социализм как сознательно созидаемое общество, где, разумеется, сохранялось первенствующее значение объективных процессов развития, должно было уделять важнейшее внимание проблематике управления. Вскоре после смерти Ленина научное исследование управления в нашей стране было практически прекращено и робко возобновилось лишь в 70-х гг. Эта остановка науки нанесла нашему обществу несоизмеримо больший ущерб, чем преследование генетики и кибернетики.
Различие между управляющими и управляемыми возникло в человеческом обществе в результате разделения труда. По мере усложнения и роста масштабов общественных отношений, после исчерпания условий первобытно-общинного строя появилась потребность в специализации части членов общества на выполнении задач управления. Отделение управляющих от управляемых, постепенное превращение управления обществом в привилегию немногих, применение ими организованного насилия к управляемой массе породили глубокое противоречие между управляемыми и управляющими. Оно получило выражение в открытом специалистами по Древнему Двуречью, Египту и т.д. существовании двух секторов экономики – общинному и царско-храмовому (последний служил для обеспечения управляющих, переставших принимать участие в материальном производстве). Отношения управляющих и управляемых приобрели классовый характер. Это было основное противоречие той общественной формы, где частная собственность ещё не преобладала и которую Маркс связывал с «азиатским» способом производства.
Мировая наука за последние 150 лет показала, что все человеческие объединения, доросшие до формирования государства, прошли через эту стадию развития. Автор этих строк с 1973 г. предложил, учитывая всеобщий характер данного способа производства, заменить географически ограниченную характеристику его другим наименованием: государственно-общинный способ производства. Помещая его в процессе всемирной истории на место, отведённое Марксом и Энгельсом, – между первобытно-общинным и рабовладельческим способами производства и основанными на них формациями.
Противоречие между управляющими и управляемыми сохраняется в глубине общественных отношений всех трёх эксплуататорских формаций в силу общественного неравенства, оно закономерно связано с привилегией собственности и власти. Только общество, освободившееся от господства частной собственности, получает возможность начать движение к преодолению данного противоречия общественной организации. Это необходимая историческая задача социализма. Разработка этого теоретического предвидения Лениным, попытка его реализации советским народом сделали вставший на путь социализма СССР, советское общество авангардом прогресса человечества.
Здесь необходимым образом и со всей остротой встаёт вопрос: почему сорвалась эта попытка, почему приостановилось движение к социализму в бывших соцстранах Европы, и они переживают скачок назад, к капитализму?
В ходе послереволюционного развития СССР возникали и так или иначе разрешались многообразные трудные проблемы. Мы остановимся лишь на одной из них, коренной, фундаментальной, но не получившей удовлетворительного решения. Речь идёт о проблеме основного противоречия общественных отношений социализма. Трудами Маркса и Энгельса было определено основное противоречие капитализма – между трудом и капиталом, пролетариатом и буржуазией. По мере ограничения, а затем и полного (хотя только формального, далёкого от осуществления) устранения частной собственности данное противоречие перестало быть определяющим в жизни советского общества. Фактически же оно продолжало существовать и действовать, а во внешних отношениях одинокой советской страны оставалось основным.
Какое же противоречие стало определять внутренние классовые отношения в СССР, в обществе находящегося в становлении социализма? Или советская страна не знала никаких серьёзных специфических противоречий, а лишь беспроблемный подъём к вершинам коммунизма? Такое впечатление создавала распространённая литература сталинско-хрущёвских времён.
Работы классиков марксизма-ленинизма, особенно экономические исследования Карла Маркса, содержат научно обоснованный ответ о классовых предпосылках противоречий социализма. Внутренним содержанием всех видов собственности является распоряжение объектами собственности. Общественная собственность на средства производства ликвидирует привилегию капиталиста распоряжаться процессом и продуктами труда. В этом – громадный исторический прогресс социалистических преобразований.
Но социалистическое общество ещё не может (и в этом заключается его историческая специфика) сразу устранить различия между членами общества по распоряжению общественной собственностью, по участию в управлении делами общества. Фактического социального равенства при социализме ещё нет. Существует государство, «особая группа людей, занятых тем, чтобы управлять». На всех уровнях общественной организации налицо управляющие и управляемые. С точки зрения марксистско-ленинского понимания собственности отношения между управляющими и управляемыми являются основным классовым отношением общества социалистического типа, а диалектическое противоречие между ними – основным противоречием социализма.
Как предвидел Ленин (см. «Государство и революция», последние статьи и письма), преодоление различий по участию в управлении является главным содержанием прогресса общественных отношений при социализме, вплоть до дальней перспективы отмирания государства. А пока, при строительстве социализма, указанное классовое отношение и противоречие между управляющими и управляемыми объективно и неизбежно порождает две тенденции в общественных отношениях.
Первая из них – это открытая классиками тенденция к преодолению социально-классовых различий, прежде всего – различий по участию в управлении, в распоряжении общественной собственности на всех уровнях общественной жизни социализма. Заинтересованными носителями этой тенденции являются передовые слои основных классов социалистического общества, в том числе те управляющие, которые тесно связаны с народом и сознают, что управление при социализме может быть эффективным лишь благодаря нарастающему участию в нём народных масс. Эта тенденция к устранению различий по участию в управлении является по своей сущности тенденцией демократической, она выражает фундаментальное содержание пролетарской, народной, социалистической демократии. (Нечего и говорить, что она недоступна, чужда демократии денежного мешка, демократии буржуазной, капиталистической.)
Вторая объективная тенденция классовых отношений при социализме порождена противоречием между управляющими и управляемыми – это тенденция к сохранению (а в особых условиях – и к углублению) различий между членами общества по участию в управлении. Тысячелетние традиции привилегии управления, острая потребность в сознательном управлении социалистическим строительством питают эту тенденцию. Её носителями выступают те слои класса управляющих, которые отстаивают свою руководящую роль в обществе под предлогами подготовленности, компетентности, эффективности, революционных и иных заслуг. Данную тенденцию объективно, часто бессознательно поддерживают те слои трудящихся масс, которые ещё не созрели для участия в управлении и потому соглашаются с привилегированной ролью управляющих. Поскольку эта тенденция по сути тормозит, а то и отрицает участие всё более широких масс в управлении, в отправлении политической власти, она является антидемократической, нарушает связь демократии и социализма, в конечном счёте подрывает основы социалистического прогресса.
Борьба этих двух противоположных тенденций в нашей отечественной истории, в деятельности правящей партии и Советского государства в силу определённых условий привела к победе тенденции антидемократической. Это нашло выражение в формировании на переломе 20-х и 30-х годов бюрократического режима управления партией и страной.
Ленин предупреждал партию и народ об опасности бюрократизма в нашем обществе строящегося социализма. Более того, он указал, что бюрократизм – это то явление, которое способно погубить наше дело.
Установление бюрократического режима привело к тому, что бюрократизм пронизал все сферы жизни общества – от промышленности и сельского хозяйства до культуры и идеологии. Вместо развития демократии, всеобщего участия в управлении наблюдались противоположные процессы: отстранение трудящихся масс от воздействия на решение важнейших вопросов экономики и политики, всё больший отрыв управляющей верхушки от управляемых низов. Главной чертой бюрократического режима стала полная безответственность власти перед народом за результаты управления.
Если поначалу энтузиазм, рождённый великой освободительной революцией, позволял в определённой мере компенсировать усилиями народа пороки бюрократизма в мирное и военное время, то впоследствии, когда в 60-х – 70-х годах энтузиазм стал иссякать (нельзя вечно прикрывать слабости и ошибки ссылкой на давнюю победоносную революцию!), бюрократический режим вступил в полосу нарастающего кризиса, неэффективности управления, всё более негативных его результатов. Политический механизм, подорванный бюрократизмом, оказался бессильным предотвратить и отразить наступление внутренней и внешней реакции, выдвинуть привлекательные глубокие идеи и авторитетных руководителей. Когда стало ясно, что Горбачёв, Ельцин и т.п. ведут дело к разрушению Советского государства, многочисленные верховные инстанции проявили полную неспособность остановить их. Наверху не оказалось людей для выполнения этой работы. Народные массы в кризисной обстановке отказали бюрократическому режиму в поддержке.
Таким образом, в 1991–1993 гг. в нашей стране рухнул давно оторвавшийся от народа бюрократический режим. Он увлёк в своё падение правящую партию, советскую власть, великую державу СССР.
Немалую роль в подготовке и реализации этих реакционных процессов сыграл идейный кризис. В частности, бюрократический произвол помешал раскрытию основного противоречия социализма. А это обрекло практику социалистического строительства на то, что она осуществлялась во многом, в решающих аспектах, вслепую, на ощупь. Отсюда – многочисленные ошибки, колебания, метания как в области теории, так и в практических делах.
Значит ли всё это, что Октябрьская революция потерпела провал, была не нужна? Ни в коем случае. Она поставила и открыла дорогу к разрешению глубоких исторических проблем, представляющих прогрессивное будущее человечества. Нигде сегодня так ясно не проявляется потребность в социализме, как в развитых странах капитализма. Вернутся на этот путь и европейские страны, временно сошедшие с него.
В публикациях «Литературной газеты» содержится много интересных соображений по затронутой проблематике. Так, в «ЛГ» ‹ 35 В. Третьяков обоснованно указывает, что в сменяющих друг друга системах и режимах России присутствовал «правящий класс бюрократии». Но он не замечает (или сознательно замазывает) факт, что Октябрьская революция заменила наследственный правящий класс частных собственников и их наёмников правящим классом выходцев из трудового народа (с некоторым прибавлением управленцев предыдущей эпохи). Выдвижение к управлению по заслугам, а не по собственности – это громадный исторический прогресс всего человечества.
Потерпела временную неудачу конкретная форма осуществления этого прогресса. Тем, кто оценивал социализм бездумно-апологетически, это кажется концом света. На самом деле исторический подход показывает, что становление политического оформления всех новых общественно-экономических формаций никогда не проходило в виде гладкого подъёма, а всегда знало наступления и отступления, рывки вперёд и попятные движения, зигзаги, колебания и шатания. Сколько политических революций, переворотов и конституций пережила Франция, пока господствующий класс буржуазии с 1789 г. (взятие Бастилии) до
1875 г. (установление III Республики) доработался до передовой системы буржуазно-демократической республики! Социализму, как показал опыт СССР, предстоит не менее сложный и извилистый путь становления как экономического, так и политического механизма. И, разумеется, напрасно от грядущих революций зарекаются те, кто считает, что ограбление народа России – это идеальная почва для стабильности.
Приходится возразить против некоторых утверждений уважаемого историка И. Фроянова в «ЛГ»
№ 33–34. Он осуждает свободу, установившуюся в России после Февраля, считая её «недопустимой роскошью» в условиях мировой войны. Удивляет здесь прежде всего, извините за выражение, бюрократический подход к проблеме: как будто кто-то мог допустить или не допустить это последствие победившей революции. Вряд ли Фроянов стоит за тот дореволюционный «порядок», который охраняли жандармы и казачки. Разгул революционной стихии (явление, конечно, временное) имел, однако, то огромное положительное значение, что он способствовал выражению народной воли, свободе организации и борьбы трудящихся масс. А могучая сила поднявшегося народа толкнула и части старых управленческих структур, в том числе армии, перейти на сторону Февраля, а потом способствовать приходу Октября и победе большевиков в навязанной эксплуататорами Гражданской войне.
Ошибается Фроянов и тогда, когда заявляет, что Ленин (об упоминаемом им рядом антиленинце Троцком и других я не говорю) якобы «безудержно верил в мировую революцию»; это «очень дорого обошлось России», так как Россия обрекалась для революции. Ленин рассматривал социалистическую революцию как всемирный процесс, рассчитывал на поддержку нашей Октябрьской революции революциями в других странах, прежде всего в Германии. Для этого были реальные основания. Но Ленин трезво и строго научно доказывал неравномерность революционного процесса; он развивал это теоретическое предвидение как до революции («Военная программа пролетарской революции», 1916 г.), так и после Октября («Пролетарская революция и ренегат Каутский», 1918 г.). В этой последней работе он писал: «Одновременная революция в ряде стран есть редкое исключение».
Фроянов относит теорию мировой революции к «наследию масонов», объявляет идеи масонов источником и даже составной частью марксизма. Ленин всегда заявлял о себе как о марксисте. Не подозревает ли наш историк Ленина в идейной зависимости от масонства? Зато Фроянов восхваляет Сталина за «нормализацию» Октябрьской революции. Вклад Сталина в дело Октября в конечном счёте более отрицательный, чем положительный. Установленный под руководством Сталина бюрократический режим затормозил, а затем и погубил движение СССР к социализму. Сам Сталин с грубыми ошибками и тяжёлыми потерями всё же отстаивал дело социализма, в той мере и пока следовал идеям ленинизма. Но он не справился с важнейшей задачей: обеспечить преемственность социалистического развития, высокий научный уровень руководства им. На смену Сталину пришли его выдвиженцы и ближайшие соратники Берия и Хрущёв. Появлением таких руководителей мы обязаны Сталину. А дальше уровень руководства пошёл по снижающейся 
кривой вплоть до конечного краха… Фроянов констатирует: «Глупцы и предатели из партийного руководства пустили по ветру это сталинское наследие». Эти деятели были закономерным продуктом сталинского бюрократического режима.
Великая Октябрьская социалистическая революция доказала возможность преодоления капитализма, замены его более высоким общественным строем. Это – непреходящее достояние всего человечества. И человечество, в том числе Россия, пойдёт вперёд, критически учитывая опыт Октября, СССР, советского народа.
, доктор философских наук, профессор политологии
Президиум XXIV съезда КПСС