Разговор («ЛГ» № 52, 2007), начавшийся на страницах «Литературной газеты» «О современной российской элите», мало назвать актуальным. Это, по сути, ключевой вопрос современной жизни ограниченного в своих правах, а потому парализованного в своих действиях большинства, т.е. народа, и живущего в мире вседозволенности правящего сверхменьшинства, казалось бы, декларирующего на правах власти законы, по которым положено жить демосу, но в пределах своей корпорации продолжающего жить по понятиям.
Первое, на что я обратил бы внимание: не следует замыкать дискуссии границами научного пула.
Сначала о фальсификации продукта. Мы же приходим в состояние гнева, когда нам продали фальсифицированные лекарства. Но удивительно спокойны, когда в наше сознание буквально вдалбливают фальсифицированный ген властной элиты, дающий права корпорации хватких и успешных устанавливать, кому быть и кому не быть современной российской элитой.
Границы этого круга непросто зримо зафиксировать, хотя расплывчатые контуры есть – это список персон, приглашаемых на праздничные приёмы, которые традиционно устраивает высокая власть.
Если при этом учесть, что высокая власть не опускается до прочтения списка приглашённых на приём, то в данном случае действует совсем другой закон. Некое доверенное лицо из 
окружения высшей власти собирает равновесный состав, чтобы учесть интересы всех групп противостояния, пребывающих в окружении высшей власти: силовики, либералы, бизнесмены и те, кто особенно усерден в прославлении корпорации властвующих. На наших глазах происходит материализация образа современной российской элиты. К приглашению прилагается бирочка «Ваш стол № 29 или 126». Вы должны чётко усвоить, что это и есть ваше место не в зоне, а в мире современной российской элиты, как это понимает власть. Но приглашение ещё не значит зачисление в состав корпорации и уж тем более влияние в ней. Сплошь и рядом это хорошо продуманная имитация того и другого. Наиболее часто это касается чувствительной творческой интеллигенции, которая ныне исчисляет свою востребованность в современном бытие наличием своей фамилии 
в списке приглашённых на приём, устроенный властью. Возникает нешуточный вопрос: на каком основании, когда и почему мы отдали право чиновникам определять границы российской элиты.
Слово «элита» от французского elite (лучший, избранный) и далее – «лучшие отборные растения или животные, полученные в результате селекции и предназначенные для дальнейшего распространения и размножения».
Очень жизненно – применительно к современной российской элите. Правда, с селекцией скверновато, да и с предназначенностью для дальнейшего распространения и размножения есть вопросы.
Вообще понятие элиты применительно к советскому времени практически не употреблялось. Да и в царские времена этот термин встречался достаточно редко. Это можно назвать исторической 
особенностью нашего Отечества. В России в начале XX века, а может, и чуть ранее, на рубеже веков, появился другой термин, выделяющий образованные слои русского общества, – «интеллигенция». Он так и остался чисто российским термином, не получившим особого распространения на Западе. В слове есть компонент элитарности, но элитарности не замкнутой, а, наоборот, доступной через образование и просвещение. Элитарность в силу наличия интеллекта.
После революции 1917 года случился первый исход российского интеллекта, когда страну покинула лучшая часть русской интеллигенции, людей, не принявших идей революции, но в большинстве своём оставшихся до последних дней своей жизни патриотами России.
Спустя некоторое время Ленин в ответ на массовую эмиграцию русской интеллигенции (тогда никто не употреблял термин «элита»), произнесёт свои исторические слова: «Мы создадим свою рабоче-крестьянскую интеллигенцию». И большевики создали. Впоследствии благодаря дарованию и профессионализму советской интеллигенции были сотворены великая наука, выдающаяся медицина, великая культура, лучшая система образования.
Примечателен один исторический факт.
Первое задание, – которое дал президент Кеннеди ЦРУ сразу после своего избрания, – немедленно скопировать для него систему образования СССР, потому как надо было понять, за счёт чего безграмотная в сравнительно недавнем прошлом страна совершила непостижимый экономический рывок, выиграла войну и стала определяющим фактором в развитии всего мира. Кеннеди не интересовал марксизм-ленинизм, его интересовали результаты. Удаляясь в историю и проецируя прошлое на полотно современных воззрений, которые очень часто являются не воззрениями, а лишь данью моде, имеет смысл сделать уточнение. При Иване Грозном «элитой» в России правомерно было назвать бояр, после Петра ею стали дворяне. При Сталине – партийная номенклатура и т.д. Но вот что интересно. Элитой общества её никто не называл. В стране, где теоретически правил народ (Советы народных депутатов), это выглядело вызовом по отношению к демосу.
Сначала большевики, затем коммунисты в период проклятого социализма, обозначенного новой российской элитой 90-х годов, как совок, отталкиваясь от понятия равенства, и породили массовую многомиллионную интеллигенцию в числе учителей, врачей, актёров, учёных, выдающихся инженеров, производственников, военачальников, директоров заводов, в том числе партработников и партийных чиновников, которые в этом перечислении стояли не на первом месте. Они считались начальством, но не элитой общества.
В России это понятие всегда разделялось. Интеллигенция в фамильном исчислении, лучшие представители ключевых профессий, такие как выдающиеся шахтёры, металлурги, механизаторы. Происхождение здесь не играло никакой роли. Он или она значимы, потому что значимы результаты их труда. Академик ли, писатель, преподаватель, актёр, балерина или известный бас, врач, военачальник, космонавт или выдающийся директор завода, спортсмен, принёсший славу стране. Именно они считались элитой общества. И были признаны в этом качестве народом.
Самое любопытное, что современная российская элита ничего общего не имеет с элитой российского общества. Новая российская элита вне его, в этом смысле она самодостаточна и самозванна. Её раздражают общество и его претензии.
В отношении современной российской элиты слово «общество» вообще не употребляется.
Автор статьи «Субъекты и «недоросли» (‹1, 2008) совершенно прав, давая биографический портрет современной российской элиты. Она «родилась в атомизированном постсоветском обществе... из рядовых советских людей», выделявшихся в своей среде честолюбием, угодливостью, готовностью «учиться всему тому, что позволяет приумножить и сохранить капитал». Нет смысла продолжать цитату далее, можно лишь сделать небольшие уточнения. Приумножить и сохранить капитал, полученный любыми способами, пренебрегая нормами морали, этики, а уж тем более христианских добродетелей.
Всё правильно, вопрос в другом: почему это произошло? Потому что члены этой новой российской элиты были сориентированы на образ действий самой власти, не отягощённой заботой о благе народа. А уж моральные, нравственные постулаты власть попросту не интересовали. Власть 90-х очень скоро стала работать на своё обогащение, и поэтому эшелон будущей элиты легко вписался в криминально-рыночный концепт. «Если можно им, – рассуждали они, – значит, можно нам». Они же не устают повторять: «Что не запрещено законом, то разрешено». «Вас поняли», – отвечали новобранцы. В происходящем была своя специфика. В те годы всё развивалось вне каких-либо правил, а попросту исходя из обстоятельств.
Сначала процесс, а затем закон. Законы не успевали за развитием событий в силу невероятного непрофессионализма исполнительной и законодательной власти. И та и другая в большинстве своём таковой стала впервые. И у той и другой не было истории управления страной. Страна существовала, но не развивалась. Она двигалась без определённых ориентиров, вне таких понятий, как стратегия. И в этом была своя горькая логика. Стратегия без навыка – задача невыполнимая.
Демократы и те, кто себя ими называл, наивно полагали, что обретённая в начале 90-х демократия – это их собственность. И только они имеют на неё право. Все остальные до понимания демократии не доросли. Они не осознавали, что для того, чтобы пользоваться правами и возможностями демократии, совсем не обязательно их знать и понимать. И уж тем более они не понимали, что даже в несовершенном виде демократия очень скоро становится средой обитания обществ. И её возможностями, нормами пользуются все: и оппоненты демократов коммунисты, и консерваторы, и государственники, и криминальный мир тоже, причём в первую очередь.
И в этом пользовании демократическими нормами и свободами именно криминальный мир был наиболее успешен. Он был прекрасно организован, так как до того, в годы развитого социализма и остаточно при «социализме с человеческим лицом», находился в подполье. Именно в своей организации он кратно превосходил настроенческих демократов, оказавшихся у власти. И как ни досадно, именно он, криминальный мир, стал первым десантом новых русских, олицетворяющих образ новой русской элиты. Олигархи – это был уже следующий этап облучения элитным солнцем. Их никто не вводил в этот ранг. Они сами себя зачислили.
Оказавшись наверху, ещё не в кабинетах, а рядом с кабинетами власти, до этого многие из них преуспели в переделе собственности, а точнее, в её захвате. Выиграли, а точнее, купили победу в залоговых аукционах, тендерах, и, говоря словами всё того же Яковенко: «Оказались в пространстве, лишенном любых ограничений: институциальных, политических, правовых». В этом мире корпорации «новых людей», уточним для себя: новых русских, им ничто не противостояло, ни одна организованная сила, и, как сказали классики, «Остапа понесло». С этого момента началась совсем другая селекция, которая и подарила нам современную российскую элиту. Пошёл процесс встречного оплодотворения. Новые русские становились высокоранговыми чиновниками, а чиновники – процветающими новыми русскими. А сам отбор шёл по формуле: «Контакт?! Есть контакт!»
В процессе сотворения современной российской элиты интеллигенция участия не принимала. Она оказалась невостребованной. Её туда не пустили и не могли пустить.
Хорошие темы предложены к обсуждению. По какому праву? Как сделать управляющее меньшинство средоточием лучших сил общества? Ответ – никак. Способствует ли нынешняя система отбора попаданию туда лучших, достойных? Не способствует. Не попадают.
Почему? Потому что системы нет. Есть сговор. Подбирают не лучших, а своих. По принципу: скорее всего, сукин сын, но это наш сукин сын.
Не надо путать два понятия: элита российского общества и закрытая корпорация новой российской элиты. Первое ко второму не имеет прямого отношения.
Почему власть не любит и не доверяет интеллигенции? И почему интеллигенция не входит в пул, управляющий обществом, т.е. элиту? Потому что интеллигенция образованнее персоналий, входящих в пул новой российской элиты. Во-вторых, она менее приспособлена, а точнее, вообще не приспособлена к житейским порядкам корпорации, работающей в режиме двух моделей. Модель первая: «Если ты пришёл ненадолго, бери по максимуму. Время – деньги». Возможен и другой вариант – пришёл надолго. В этом случае работай в режиме игры «Отечество – превыше всего и благополучие граждан тоже». Как только почувствуешь, что пора уходить, немедленно включаешь режим первой модели. Здесь особенно важно, когда сориентироваться. Какой-никакой, а запас времени необходим.
Естественно, соблюдение этих принципов дало на выходе совершенно иной сорт, породу людей. Рассуждения о бескорыстии чиновников сегодня воспринимаются как мифологема. А именно они и есть костяк современной российской элиты, отгороженной от сограждан высоким забором власти.
Рискните проехать по Рублёвке или в сторону Истры, а лучше поколесите по Подмосковью в пределах 60–70 км от столицы. Вглядитесь в эти особняки и виллы, измерьте высоту заборов, потрогайте железные ворота, обернитесь на наполненный вниманием взор камеры слежения.
А дальше как в песне: «А на той стороне, а на той стороне...» Всё правильно: через дорогу, а может шоссе, стоят дома-домишки кривоватые с подмалёванным жухлым штакетником, а прямо перед ними на табуретке – пустая трёхлитровая банка. Это опознавательный знак – хозяйка держит корову. Можно натуральным молоком обзавестись. И выходит вам навстречу бабуля в кофте-ватнике, из-под которого торчит халат выцветший, платок на голове скрывает седые волосы. Вздохнёшь, глянешь ещё раз в сторону зазаборенных трёхэтажных вилл, а затем ещё раз на старушку, и явится перед твоими глазами натуральный снимок современной российской элиты, властью оплодотворённой и изнурённой долларами, стоящей супротив собственного народа. А он и есть большинство кратное. Ну а избы его вот-вот снесут, и очищенное пространство непременно окантуют изгородью. И вдоль отливающего алюминиевой белизной забора наладят растяжку и на ней надпись: «Продаётся земля под элитное жильё».
Всё точно, почти по Пушкину. Тут будет город заложён. Для вип-персон и нашей власти... А народ – что народ. «Ты по какому праву тут слоняешься? Иди-иди, а то охрану вызову».
Разговор о бескорыстии современных чиновников воспринимается действительно как мифологема. Значимость элиты советских времён не исчислялась ни долларами, ни английскими фунтами, ни даже рублями. Более того, её вершинность, её знаковость складывалась вопреки этим параметрам. Спросите, сколькими миллионами исчислялся капитал академика Лихачёва? Этот вопрос был бы воспринят как издевательство. Или миллионы Королёва, или Юрия Никулина, или академика Иоффе? Можно и власть перечислить: Алексея Николаевича Косыгина, и ныне председателя Совета ветеранов бывшего вице-премьера Долгих, и бывшего премьера Рыжкова, и академика Примакова. Это если по верхам. А коснитесь нашего учительства, выдающихся университетских ректоров и до и после, наших врачей. Можно без конца перечислять. Они обрели ореол элиты не в силу знатности или богатства, ни того, ни другого не было. А элита была, и знаковость её была. А вот высоченных заборов без малейшей прорези и несметной охраны не было. Не в халупах жили, это верно. На дачах, что государство им выделяло. Исчисления были другими. Не сколько прихватил, а сколько отдал. Отечеству, культуре, науке, заводу, просвещению, театру, земле, армии.
Вот что произошло с нашей элитой. Вот почему случилось её вырождение. И ушёл авторитет. Элиту нельзя назначить. Ею можно только стать. И главным исчислением является жертвенность во имя... И не важно, кто ты – чиновник или актёр, космонавт или бизнесмен.
Я не исключаю, что кому-то данные рассуждения покажутся сентенциями бредового романтизма в силу их чуждости жизненным воззрениям тех, кто осуществляет себя, ориентируясь на совершенно другие нормы, а точнее понятия, оперируя которыми и проскочил наверх и зачислил себя в реестр современной российской элиты.
Да мало ли самозванства в России было и ещё будет.
Вот господин Белковский считает, что едва ли не главная задача будущего президента, в случае если им станет Медведев, – это легализация российского частного капитала на Западе, чтобы нынешняя «российская элита» могла интегрироваться в мировую. Как мы видим, у современной элиты есть свои оруженосцы.
Сужение понятия российской элиты до денежных эквивалентов есть не только обман или самообман, а по сути, искоренение исторической сущности России.
Элитой ныне становится не тот, кого оценивает общество, а тот, кого высматривает чиновничий глаз, а равно и тот, кто купил место в VIP-ложе.
И когда высшие чины во власти считают главной задачей для сохранения единства страны объединение региональных элит, они переоценивают возможности корпорации, потому что в большинстве своём современная российская элита, просчитанная либо по курсу доллара, либо по курсу евро, не любима народом и чужда ему. И дело не в том, что царь хороший, да бояре плохие. Объединение не любимой народом элиты не гарантирует единства страны. Единство страны гарантирует только единство народа. Поэтому, прежде чем объединять элиту, её следует основательно почистить, а затем рискнуть наполнить современную российскую элиту (чиновник + бизнес, очень крутой бизнес) элитой российского общества, что и есть наша интеллигенция. Вы скажете: иллюзия. Вполне возможно. Корпорация современной элиты этому воспротивится. Но попытка, как говорится, не пытка. И тот, кто возложит на себя столь непростые обязательства и сделает это, по праву будет считаться основателем гражданского общества в новой России. И будет это президент России или некое содружество людей смелых и независимых, не столь важно.
А пока мы лишь фиксируем разрозненные импульсы гражданского общества, где в качестве его примет рассматриваются кружки самодеятельности и курсы кройки и шитья, нечто им подобное. Свидетелями чего мы были на Втором гражданском форуме «Вперёд, Россия!». И кружки, и юные изобретатели, и детский хоккей, всевозможные сообщества любителей разного рода, и многое другое. Нет-нет, слава энтузиастам и бессребреникам. Всё прекрасно, но согласимся, всё это было в десятикратном превосходстве при «проклятом совке». Тогда при чём здесь гражданское общество? Или гражданское общество, пусть с изъянами, несовершенное, было именно в те времена? Вздохнёшь, опустишь глаза и признаешься себе: может, и не совсем гражданское. Но уж точно гражданского в том проклятущем социалистическом обществе было тысячекратно больше, чем в обществе нынешнем, которое порывается присвоить себе право называться гражданским.
Сколько лет живём, а вытравить в себе раба не можем. Игорь Яковенко прав: это и есть исходное, с чего начинается гражданин. Именно в эту сторону надо повернуть преподавание в наших школах и институтах. Людям следует прививать гражданские навыки, дабы излечить тяжелейший и унизительный недуг – холопство.
Надо преподавать не теорию, а гражданские поступки и славить сопротивляющихся, а не лизоблюдствующих.
И если мы хотим действительно выстроить современную элиту, то должны признаться себе, что денежная не значит элитная. И правомерно задать самим себе вопрос: правильно ли, что страна, где 30% населения живёт за чертой бедности и ещё 40–50% с трудом сводит концы с концами и живёт по минимуму, где-то наверху имеет Государственную Думу, в которой каждый второй депутат – миллионер? В нашей памяти сохранились детали встречи президента с представителями крупного бизнеса, на которой он дал понять, что настало время разделить бизнес и политику.
Президент потребовал, а корпорация, именуемая современной российской элитой, воспротивилась. И уже миллиардеры членствуют в партии власти и в Общественной палате присутствуют.
Государство, страна, общество не могут развиваться без общественного мнения.
Концепт демократических преобразований 90-х не был идеальным. Он привёл в движение силы и процессы, которые мгновенно вышли за пределы дозволенного и, опираясь на кратно возросшую разрешённость, стали создавать свой мир беспредела и вседозволенности. И СМИ оказались под топором этого закрытого мира, который уже жил по клановым законам, присущим закрытой корпорации. Это не произошло стихийно. Всё было сделано руками самой власти 90-х годов. Сначала импульсивно, а затем вполне осознанно, что и стало началом новой российской правящей элиты. СМИ, сброшенные с государственной телеги, в полном смысле этого слова оказались на панели без средств к существованию. И энергично лавирующие меж рухнувших монолитов социализма, оплодотворённые приватизацией новые русские, ещё не именуемые олигархами, но уже сделавшие заявки на этот ранг, стали подбирать брошенные государством СМИ. Им хватило ума понять, что они подбирают не бумажные ежедневники и еженедельники, они подбирают оружие, благодаря которому смогут защитить собственный интерес.
А для того, чтобы это укладывалось в формат демократических реформ, владельцы СМИ добавили им весомый термин: «независимые». Так в нашем Отечестве случилось главное ограбление века. У общества украли общественное мнение. И власть способствовала этой краже и очень скоро оценила выгодность случившегося.
Когда та или иная газета, радиостанция, телекомпания подвергали критике власть и та на эту критику никак не реагировала, сограждане начинали возмущаться и упрекать власть в игнорировании общественного мнения. Власть тотчас оживлялась и, взяв ту самую газету в руки, вопрошала: «Вы знаете, кому принадлежит эта газета? – И отвечала сама себе: – Олигарху Борису Березовскому. А этот телевизионный канал? Олигарху Владимиру Гусинскому. Поднимите руки, кто считает олигархов Бориса Березовского и Владимира Гусинского выразителями общественного мнения в России. Ну вот видите, – сожалеючи вздыхала власть, – в зале таких нет».
Эта маленькая импровизация отражает суть происшедшего с нашей страной. С той поры по отношению к СМИ власть стала придерживаться принципа: вы за свободу. И мы за свободу! Вы свободны в праве нас критиковать. Мы свободны в праве не замечать вашей критики. Почему? Потому что вы – люди купленные.
Рынок пришёл в мир СМИ и взял под уздцы эту норовистую скаковую лошадь. Доверие к журналистам стало стремительно снижаться и сегодня достигло критического уровня. Собственно, этого корпорация современной российской элиты и добивалась. Последние исследования показывают, что СМИ нынче доверяют не более 15% читателей, зрителей, слушателей. Для социальной, политической, аналитической журналистики, как и очеркистики, это стало катастрофой. Именно эти жанры были выразителями общественного мнения.
Корпорация современной российской элиты (бизнес + чиновники) достаточно быстро оценила ситуацию. И уже на следующем этапе провела её коррекцию. Она не увеличила государственного присутствия в СМИ. В целом она сохранила порядок, который сложился в 90-х годах. СМИ в большинстве своём остались в собственности частных лиц или в руках новой субстанции – миллионеров-чиновников. Корпорация совершила перестановку в своих рядах. Как известно, власть поставила условие равноудалённости олигархов от политики, а точнее от власти. Президент жёстко подытожил: «Определяйтесь: либо политика, либо бизнес». Как же так, возмутился бизнес, корпорация-то одна.
Так среди равноудалённых эту коррекцию сделала жизнь, появились менее равноудалённые и более равноудалённые. И тогда власть поручила перекупить СМИ менее равноудалённым у более равноудалённых. А ввиду того, что менее равноудалённые в одном пуле с властью, а более равноудалённые пока в листе ожидания, власть получила максимальную возможность корректировать политику СМИ.
Это то, что касается процедуры. А теперь о заблуждениях корпорации, или союза кланов – как угодно. Корпорацию современной российской элиты отделяет от народа не происхождение, не воспитание, не образование, не более возвышенная мораль. Увы, её отделяют, а точнее, возвышают над народом две особенности: несметное богатство и полное отсутствие морали, потому как обретённый капитал в большинстве своём капитал неправедный.
Вне предметной критики, вне инакомыслия, альтернативного видения происходящих процессов и их последствий власть слепнет, и совершение ошибок становится необратимой реальностью. Элиту раздражают те, кто напоминает ей о её слепоте. Она присвоила себе ореол избранности и слушает только тех, кто находится в пределах отгороженного ею закрытого корпоративного пространства.
По этой причине идёт ожесточённая борьба с придуманными врагами, боязнь общественного мнения и выстраивание буферных зон по типу Общественной палаты, на которую возлагается роль едва ли не всероссийской жалобной книги или резервации общественного мнения. Корпорацию раздражает инициативный президент своими интернет-конференциями, публичными пресс-конференциями, неустанными передвижениями по России, спонтанными заявлениями и инициативами. Это нарушает законы закрытой корпорации. И тогда все усилия корпорация употребляет на то, чтобы ослабить действенность президентских решений и слов. Этому тьма примеров. Но один, и его можно признать главным, – борьба с коррупцией. Почему? Потому что современная российская элита в том виде, как она есть, – её оплот.
Да, мы не идеальны, не совершенны. У нас много проблем. Но есть нечто укоренившееся в нашей политике, в образе действий современной российской элиты, а равно и власти, которая убеждена, что она и есть элита.
У нас слишком много имитаций. Даже больше того: имитационность стала нашей повседневностью, сутью политики. Имитация общественного мнения. Имитация гражданского общества. Имитация реформ – судебной, милицейской, науки, образования. Имитация демократии. Имитация борьбы с коррупцией. В России испокон века это называлось «потёмкинские деревни». Обвиняя оппозиции в популизме, и обвиняя правомерно, власть не должна совершать то же самое, потому как имитация деятельности и её результатов, по сути, варианты властного популизма. И это чрезвычайно опасный процесс. Народ быстро привыкает к подобному мировосприятию. И с этого момента любое значимое дело начинает трактоваться как имитация. Вот ахиллесова пята нашей новой российской элиты, современной власти и общества в целом.
А что делать честным, умеющим, образованным, умным, у которых не выветрилось понятие «служить своему народу» и которые уже обозначены как вымершая генерация бессребреников, пытающихся жить в соответствии со словами песни их юности: «Раньше думай о Родине, а потом о себе»?
И в мире современного чиновничества таких не единицы. Их не любят, но терпят. Они слишком профессиональны, чтобы ими пренебречь.
Ответ один: объединяться, объединяться и ещё раз объединяться в пул, союз, именуемый элитой российского общества, – только так можно противостоять современной валютной элите. Чуть-чуть не оговорился: властной. Нет-нет, всё правильно: валютной. Таково её истинное название и назначение.
Что же касается вопроса относительно разницы между столичными «сливками общества» и провинциальными, отвечаю. У провинциальных меньше процент жирности. А вот чем отличается 
от нашей доморощенной элиты управляющее меньшинство Запада? Это вопрос слишком серьёзный. Каждый народ достоин своей правящей элиты. И различие правящих элит – в различии поведения народа, его реакции на действия правящего меньшинства.
В демократической стране правящее меньшинство в своих действиях свободно настолько, насколько это ему позволяет народ. Но у нас же суверенная демократия. Потому и правящее меньшинство суверенно и не терпит каких-либо посягательств на правоту своих действий со стороны народа.