Дмитрий ОРЕШКИН
Чтобы из русского спора, бессмысленного и беспощадного, извлечь нечто полезное, нужно забыть про аргументы и сконцентрироваться на подходах.
Является ли русский народ младенцем или не является – науке это неизвестно. Но отныне мы знаем, что уважаемый Лев Аннинский («ЛГ», № 12–13) считает: является; и это благо. А не менее уважаемая Анна Яковлева (№ 19–20) хотя склонна согласиться с констатирующей частью постановления, но категорически не согласна с оценочной: нет, 
не благо. Пора бы русскому народу и повзрослеть!
За сим следует шлейф форумного обсуждения («Надо ли «взрослеть», № 24), где участники с истинно детской непосредственностью плюются и кидаются песком, делом подтверждая основной тезис Л. Аннинского, но в то же время заставляя усомниться в его благости. Выходит, права А. Яковлева?
По сути, это совершенно XIX век, когда великая русская культура пыталась честной и точной метафорой определить ускользающую сущность народа и России. Не буду даже цитировать – от Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тютчева до Розанова, Бердяева, Федотова и многих, многих других. Погромче нашего были витии. И добротных метафор наплодили столько, что ими можно подпереть практически любое высказывание на тему. Тут и вечно бабье в русской душе (а что, нет?), и народ-богоносец, и народ-исполин, и немытая Россия, и край долготерпенья… И ведь всё правильно, потому что талантливо. Ну пусть теперь будет до кучи ещё народ-дитя. Жалко, что ли?
Но ведь сто с лишним лет прошло. А у нас всё те ж заветы юношам и девам. И впрямь никак не созреем? Или таков уж наш культурный код, что любую проблему топим в море красивых слов, которые в конце концов баюкают, но дела не решают? Ведь действительно, детский подход. Один обнаружил младенческие качества нации, другая сочла необходимым указать, что это не есть хорошо. Оба, вероятно, полагают, что русский народ, прочтя их тексты, либо возрадуется своему младенчеству, либо, напротив, очнётся и начнёт стремительно взрослеть.
– Ох, – скажет, – долго же я спал… Тридцать лет и три года на печи сиднем…
Вот-вот. Три раза по тридцать три. Коль скоро в начале XXI века мы опять берёмся обсуждать проблему в терминах, с методическим аппаратом и подходами, принятыми более ста лет назад. К тому же в ухудшенном варианте. Не в обиду, а просто констатация: есть всё-таки некоторая разница между Толстым, Достоевским, Розановым и нами, нынешними.
Куда дели сто лет нормального развития, естественного культурного взросления, позвольте спросить? Вот о чём трубным гласом вопиет дискуссия – если не отвлекаться на такие мелочи, как взаимное обзывательство. Кто украл у России четыре поколения гуманитарной мысли и вынудил спорщиков в поисках точки опоры отматывать историю на сто лет назад (что совершенно справедливо и явно делает А. Яковлева и не менее справедливо, но тайно Л. Аннинский)? Пробоина в культурном бэкграунде – вот она, налицо. Из неё свищет сквозняк дискуссии. А уж откуда дыра взялась – тут вы сами решайте.
Попробуйте представить подобный спор в любой из стран, которые мы держим за конкурентов. Хоть в Японии или во Франции. Или в Южной Корее. Во-первых, там сразу потребовали бы социологической конкретики. Иначе пустая болтовня. Во-вторых – с какой радости? Откуда вам пришла вздорная мысль искать младенческие черты в психотипе среднего француза или японца? Об этом хлопочет только ущемлённое национальное самосознание, которое чует свою ущербность, остро не желает в ней признаваться и потому ищет оправдание: да, вот уж мы такие. По-детски чистые, непосредственные, хотя порой немного замарашки…
Ежели оглянуться по сторонам, несложно заметить, что спасительные рассуждения о милых чертах национальной инфантильности почему-то к лицу только народам, долго жившим или поныне живущим под тоталитарной властью. Белорусы – простодушные и терпеливые, кубинцы знай свою самбу танцуют, северные корейцы все как один стойкие оловянные солдатики… В отличие от корейцев южных, которые вполне себе взрослый народ. Странно выходит, не правда ли: народ-то один или уже два разных? И почему-то именно на территории бывшей Восточной Германии социологи констатируют максимальные показатели асоциальности, агрессивной ксенофобии и распространения фашистских молодёжных движений. Ну чисто дети – как у нас в Люберцах.
А может, дело в том, что над инфантильным народом легче властвовать? С сугубо функциональной точки зрения. В связи с чем любые попытки повзрослеть и самостоятельно определить себе судьбу сурово пресекаются Вождём, который лучше знает, куда и зачем вести строй своих милых недорослей. Куда они, несмышлёныши, без него. И ведь правда: оказавшись без Отца и Учителя, такие деформированные казённым воспитанием социумы первым делом ищут ему замену. На уровне инстинкта. Чтобы наказал строго, но и пожалел потом… Ну и далее по каноническому тексту.
На самом деле это чистой воды проблема элиты. Любой народ силён способностью генерировать себе истеблишмент, который может и обязан формировать систему ценностей и предвидеть грозящие напасти. Здесь нет ничего обидного: как тело думает с помощью головы, так и нация сознаёт себя с помощью специально приспособленной для этого группы людей.
Как элиты формируются, из каких корней растут, каких вершин и как скоро достигают – долгая и самостоятельная история. В классической русской философии на этот счёт в ходу был термин «отбор», да весь вышел – вместе с классической русской философией на известном пароходе в 1922 году. Теперь, коль скоро теория элит в отсутствие русского аналога оформилась на Западе, приходится пользоваться терминологическими заимствованиями.
Так вот от качества этой самой элиты и от сформированной ею системы ценностей и зависит взрослость народа. Готовность естественным образом отвечать за себя, за детей, за свой дом или постыдное желание перекинуть это бремя на плечи большого папы с усами. Который к тому же целеустремлённо и жёстко навязывает общественное воспитание детей и ведёт беспощадную борьбу с частной независимостью и частной собственностью. Во имя собственности общественной. То есть принадлежащей государству. Каковое государство в конечном счёте и есть лично тот самый большой папа. Крупнейший частный собственник в мире. А раз так – пусть он сам о своей собственности-государстве и заботится вместе с элитными прихвостнями. Наше дело маленькое: выше полутора метров не расти, из щели не высовываться. Бог даст, не заберут…
Но уж когда вдруг с неба свалится воля или выйдет повышение по службе – тут мы себя покажем во всей красе. Тут уж мы развернёмся почище самого папы. За позорные страхи и постыдные щели отомстим всем, кто нас слабее и ростом пониже. А что – разве это не по-детски?!
Нет, не везёт моему народу с элитным отбором. И ведь не его вина. Вина тех, кто мог бы и должен был бы восславить человеческую свободу и ответственность наравне со свободой языка, а вместо этого восславляет современные версии большого папы – будь то с усами, будь то с гимном, будь то с пузырями на брюках от постоянного вставания с колен.
Соотечественники, скучно! Уж и не знаю – скучно лучше ли, чем страшно.