В эти дни мы вспоминаем одного из крупнейших прозаиков первой половины XX века, создателя немецкого социально-сатирического и исторического романов Генриха Манна.
Мы вспоминаем беспрецедентный драматизм современной ему эпохи, как в зеркале отразившийся в его полном взлётов и падений жизненном пути. Ему, продолжателю традиций немецкой сатирической литературы XV–XVI веков (времён Первого рейха), родившемуся в год основания империи Бисмарка (Второго рейха), суждено было, достигнув творческого расцвета, стать непримиримым борцом с Третьим рейхом.
Мы вспоминаем беззаботное детство Генриха в северонемецком патриархальном Любеке, его «годы учения» в Дрездене и Берлине, «годы странствий» по Италии. Затем – жизнь в богемном Мюнхене и переезд в Берлин, столицу Веймарской республики. Мы вспоминаем вынужденную эмиграцию во Францию, лишение немецкого гражданства, затем – болезненный переезд в США. В 1950 году Манн был избран президентом Немецкой академии искусств в Восточном Берлине. Однако долгожданному возвращению на немецкую родину не суждено было свершиться в связи со скорой кончиной писателя.
Конечно, мы вспоминаем о том, что Генрих – представитель прославленной семьи Маннов, многим членам которой в XX веке суждено было ярко проявить себя в искусстве. Генрих Манн – дядя писателя и журналиста Клауса Манна (19о6–1949), историка и эссеиста Голо Манна (1909–1994), актрисы и писательницы Эрики Манн (1905–1969) и, разумеется, старший брат Томаса Манна (1875–1955), мастера интеллектуального романа и лауреата Нобелевской премии по литературе (1929).
«О противоположности и братском единстве» – так ёмко и лаконично советская исследовательница Г.Н. Знаменская озаглавила вступительную статью к вышедшему в конце 80-х годов сборнику публицистических текстов и писем Генриха и Томаса Маннов. Эта формула наилучшим образом описывает диалектику взаимоотношений этих двух великих немцев.
Действительно, антиподами Томас и Генрих представляются разве что на уровне «тактики». На «стратегическом» уровне братья едины. В центре их творческого интереса – напряжённые и ответственные поиски так называемого нового гуманизма – углублённого и деятельного, лишённого наивной просветительской риторики, принявшего, познавшего и преодолевшего теневую сторону человеческого «я», а значит – способного отвечать вызовам драматически изменившейся реальности.
У Томаса Манна этот поиск протекает скорее в метафизической, индивидуалистической и мифолого-психологической (а порой и психоаналитической) сферах. В художественном мире Генриха Манна превалируют сатирическое, социально-политическое и историческое начала.
Характерно, что наиболее ярким воплощением «нового гуманизма» у Томаса Манна становится библейский Иосиф, а у Генриха Манна – французский король Генрих IV.
На рубеже XIX–XX веков Генрих оказывает значительное влияние на творческое становление своего младшего брата. Именно по предложению Генриха Томас в 1895–1896 гг. начинает сотрудничество с журналом «Двадцатый век» (откровенно националистическим – но тут важна сама ступень на пути к «официальным» занятиям литературой). По инициативе Генриха в 1896 году начинаются их итальянские каникулы, растянувшиеся на два года, – именно в это время Томас начнёт работу над своим нобелевским романом «Будденброки», который вскоре сделает его общеевропейской литературной величиной. При этом Генрих регулярно делится с младшим братом ценными воспоминаниями об отцовском доме, вдохновляя того на продолжение работы.
С началом Первой мировой войны возникает ощущение, что пути братьев расходятся навсегда. Генрих – убеждённый пацифист, автор трактата «Золя» (1915) – манифеста демократической интеллигенции. В качестве эмоционального и разгромного ответа на текст брата Томас Манн, горячий сторонник войны, пишет «Размышления аполитичного» (1918), быстро обретающие статус программного текста для консерваторов и националистов всех мастей. Примирение кажется невозможным. Однако в начале 1920-х годов, на фоне болезни Генриха, оно всё-таки происходит.
Генрих Манн и Россия – отдельная, с трудом обозримая тема! Ещё в 1884 году Манн, будучи подростком, проводит каникулы в Санкт-Петербурге, навещая своих родственников, владевших предприятием в столице Российской империи. Наиболее сильное впечатление на него производят Зимний дворец и окрестности. Круг чтения юного Генриха Манна – наряду с французской прозой XIX века – формируют преимущественно русские романы (особенно Толстой и Достоевский). В 1934 году Манн чествуется на Первом съезде советских писателей, он в числе тех «лучших друзей трудящегося человечества», которых делегаты удостаивают своего «братского привета». 2 июня 1938 года в «Правде» публикуется обращение Генриха Манна к советским читателям, в котором он, среди прочего, заявляет: «Если ваша страна отнесётся к труду моей жизни по-дружески, я с благодарностью приму это как доказательство того, что я трудился не для отжитого, не для праха, а для лучшего будущего».
Можно ли говорить об актуальности прозы Генриха Манна сегодня?
Разве может быть неактуальным сатирический роман «Земля обетованная», повествующий о небогатом молодом провинциале-карьеристе, приехавшем покорять «сказочную страну» – аморальный и искушающий Берлин 90-х годов – город, где всё продаётся и всё покупается.
Могла ли потерять актуальность тема двуличности наиболее крикливых назидателей и борцов за общественную мораль, гротескно разработанная в «Учителе Гнусе» – романе, в то же время являющем собой трагикомический приговор милитаризированной системе школьного образования, «живьём и без остатка проглатывающей человека».
Разве устаревает проблема конформизма, мастерски разработанная в романе «Верноподданный»? Его главный герой Дидерих Геслинг, не просто преклоняющийся перед силой и властью, но и находящий в этом преклонении особую форму удовольствия, представляется характерным социальнопсихологическим продуктом вильгельмовской эпохи – именно тем типом, что впоследствии станет верной опорой национал-социализма.
Ну и, конечно, самим объективным ходом истории непрерывно актуализируется уже упомянутая тема деятельного гуманизма – синтеза высокой духовности, утончённости и в то же время практического разума, – составляющая основное содержание романов «Молодые годы короля Генриха IV» и «Зрелые годы короля Генриха IV».
При этом именно проблема «нового», деятельного гуманизма представляется тем стержнем, той автономной доминантой, что организует художественный мир прозы Генриха Манна.
Говорить о Генрихе Манне можно и нужно не только как о талантливом прозаике, но и как о неутомимом общественном деятеле – авторе многочисленных антивоенных эссе, открытых писем и воззваний, активном участнике пацифистско-социалистического движения «Активизм», одном из лидеров антифашистского движения 1930–1940-х годов, почётном президенте Социал-демократической партии Германии. С 1926 года Манн – член Прусской академии искусств в Берлине, с 1931 года – председатель секции художественной литературы этой академии. Если Томас Манн не без иронии писал о том, что вынужденно стал «странствующим глашатаем демократии», то для Генриха этот процесс совершенно органичен. «Литература – дело общественное» – таково его глубочайшее убеждение.
Так ли далека исповедуемая и проповедуемая Генрихом Манном концепция «нового», деятельного гуманизма от повестки сегодняшнего дня?
Не эта ли концепция столь недвусмысленно коррелирует с гуманизацией и гуманитаризацией стратегии развития нашей страны, о которых так много говорится сегодня?
Не проливает ли проза Генриха Манна дополнительный свет на такие насущные вопросы, как трансляция гуманитарного знания и популяризация подлинно гуманистических, а не клиповых идеалов? Не идёт ли в ней речь о развитии человеческого потенциала, предполагающем нахождение баланса между индивидуальным, личностным ростом и устойчивым общественным развитием?
«Мы рождены искать правду, а не обладать ею». Эта мысль Генриха Манна, вложенная им в уста Генриха IV, – лучший ответ на поставленные вопросы, лучшее подтверждение незыблемой актуальности его прозы.
Дмитрий Беляков, заведующий научной лабораторией сравнительного литературоведения и художественной антропологии МГЛУ