Что случилось со страной в 90-е годы?
Слова, послужившие эпиграфом, относятся к состоявшейся в 1987 г. полемике члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС по идеологии Егора Кузьмича Лигачёва с главным редактором журнала «Огонёк» Виталием Коротичем. Последний, кстати, был назначен на эту должность в 1985 г. по рекомендации всё того же Е.К. Лигачёва, впоследствии об этом пожалевшего. Любопытно, что рассказал об этом сам В. Коротич в телепрограмме «Старая квартира. Год 1987-й» (эфир 19 июня 1999 г.). Кроме того, В. Коротич довольно цинично (это у него ирония такая) поведал, что «Огонёк» содержался на средства госбюджета, а потому «я разрушал Советский Союз за его же деньги»… И потому, чтобы понять, что всё-таки случилось с нашей страной в 90-е годы, надо начать с конца 80-х, с так называемой перестройки.
Так ты говоришь, что я вымирающий динозавр? Мамонт? А ты не задумывался над тем, что после эпохи динозавров начинается эпоха крыс? Вы ещё о нас, мамонтах, пожалеете…
Егор ЛИГАЧЁВ
«КАТАСТРОЙКА» В ПРЯМОМ ЭФИРЕ
Да, любопытное было время. Переломное… Волна движения «неформалов» и первых неформальных митингов. Первый выпуск программы «Взгляд». Знаменитая статья Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами!», название которой стало афоризмом того времени, а имя преподавателя химии Санкт-Петербургского (тогда Ленинградского) университета – символом новой «большевистской» партии. Бурно развивалось кооперативное движение, в первых рядах которого стояла номенклатура. Уже 25 мая 1988 г. были опубликованы тезисы ХIХ Всесоюзной конференции КПСС, в которых впервые на официальном уровне появился термин «правовое государство» и формулировалась задача его совершенствования. В резолюции «О правовой реформе» ХIХ Всесоюзной конференции КПСС, состоявшейся в июле 1988 г., также говорилось о необходимости создания правового государства. Не прошло и пяти лет, как сама же власть стала стыдиться этого понятия, вытесненного более удобным для политического маневрирования понятием «легитимности», которое осенью 1993 года также кануло в Лету…
Так начинался либерализм, которому всё теснее становились существовавшие рамки. А потому слом «застарелых» политических форм пошёл под знаменем демократических реформ. Начиналась эпоха беспрецедентных нравственных метаморфоз, идеологических парадоксов и переоценки мировоззренческих ценностей.
Вспомните: с чего пошла революция 89-го? С лозунга, озвученного с трибуны съезда академиком Андреем Сахаровым, предлагавшим принять в первую очередь одноимённую резолюцию: «Вся власть Советам!» Нынешние демократы предпочитают не вспоминать это обстоятельство. Ведь совершенно очевидно, что, начав именно с этого призыва, реформаторы закончили тем, что похоронили сами Советы. Впрочем, этот итог либералами даже приветствуется. Ибо, как показала практика беспрецедентного перераспределения собственности под видом приватизации, рамки советской демократии, в которых при желании вполне могли осуществляться настоящие демократические реформы, оказались тесными для либеральных реформ образца эпохи ельцинизма. В итоге либерализм победил, а демократия погибла – в самом зародыше. Либеральные реформы, проведённые в условиях псевдодемократических преобразований, всегда и неизбежно выливаются в безбрежный, неконтролируемый, безответственный либерализм, заканчивающийся полной криминализацией государства и превращением общества в население. Так что реформы, начавшиеся с критики пороков советской системы, льгот и привилегий партаппарата, коррупционности отдельных руководителей, «телефонного права» и т.д., закончились по формуле «за что боролись, на то и напоролись». То есть «криминальной революцией», как метко окрестил её Станислав Говорухин.
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ФЕОДАЛИЗМ
После выборов-96 семья президента окончательно приобрела характер внеконституционного органа власти. Такой же характер приобрёл и близкий круг людей, имевших общие интересы и превратившихся уже в «семью». В прессу (причём не в российскую) попали сведения об автомобилях, что Березовский подарил Татьяне Дьяченко, о нефтехимическом бизнесе её мужа, о трёх шубах, купленных для женщин «семьи» в Швеции, общей стоимостью в 20 тысяч долларов, о приобретённом замке в южногерманском городке Гармиш-Партен-кирхене, о роскошной вилле на мысе Антиб, неподалёку от Ниццы, о двух яхтах типа «Фарго» и «Фантом» общей стоимостью 450 тысяч долларов, о личных счетах в банках Швейцарии, Англии, Австралии и многом другом. «Семья», освоившаяся с ролью «царствующей династии», считала себя выше объяснений с чернью. Вопросы «как приобреталось?» и «кем оплачивалось?» высокомерно игнорировались, и, как писал Павел Вощанов, «что самое прискорбное, – никто, включая оппозицию, особо не настаивал на объяснениях».
Следует заметить, что выводы первого, впоследствии опального пресс-секретаря Ельцина столь же правильны, сколь и беспощадны: «Мало кто верил в громогласные заверения о приверженности демократии, ибо происходившее… напоминало нечто совсем иное. Происходило немыслимое сосредоточение власти в руках одного должностного лица, действия которого почти не ограничивались ни законом государства, как замышлялось романтиками демократического переустройства России, ни партийным уставом, как это было в незапамятные времена. Парламент, правоохранительная и судебная системы, независимая пресса – всё это стало, скорее, муляжом российской демократии, нежели её реальной плотью. Немногочисленные, но порядком зажиревшие новые русские готовы были поддержать Ельцина в любом его состоянии, ибо при нём не возникало угрозы их кошельку… И в этом главная причина происшедшего с Россией».
Другой же причиной, считал П. Вощанов, стал тот факт, что в России просто не оказалось силы, способной противостоять нарождающемуся самовластию. Когда Ельцин «быстро обрёл опору в старой парт- и госноменклатуре, которая присягнула на верность, отбросив все атрибуты прежней веры и в одночасье став антикоммунистической. Предпосылок тому было две: привычка к беспрекословному повиновению и жизненные удобства ельцинской формулы властвования – «Вы можете всё, что дозволю, а дозволю, что пожелаю!»…
Времена изменились. Появился спрос на услужливых слуг. В итоге так называемое демократическое движение перестало существовать уже к концу 91-го года и распалось. Одни занялись дележом собственности и первоначальным накоплением капитала, другие подрядились к новым собственникам для политического обслуживания их интересов. И нельзя не согласиться с
П. Вощановым: «Российская демократия умерла в зародыше, так и не родившись...».
Столь резкие выводы делает отнюдь не «красный» журналист, а «яблочник», по сути, представитель правого политспектра. Причём я сознательно не привожу здесь высказывания и выводы коммунистов и других левых, чтобы не создавалось впечатления «левого крена» в оценке эпохи Ельцина. Тем более лучше самих «демократов» первой волны (из так называемой старой ельцинской гвардии) и не скажешь.
ОЧАРОВАННЫЕ ДРУГ ДРУГОМ
Однажды Елена Боннэр, известная правозащитница и супруга А. Сахарова, так объяснила причины своего отъезда в США: «Ельцин да эти вокруг – сукины дети. Но у них в руках – дорогие для меня вещи, поэтому я их даже ругать не могу…» Семь лет спустя, вспоминая эти откровения, доктор физико-математических наук, лидер Российского движения политического центризма и тогдашний депутат Госдумы Степан Сулакшин поведал, что «начинал в 1989 году как крайний демократ, точнее, по тем временам – антикапээссист. Я не изменил своим взглядам и сегодня, но искал ответа на вопрос: как же так – эти сукины сыны начали растаскивать ценности, ради которых проснулась Россия? Вместо демократии в стране появилась искажённая, коррумпированная система выборов. Демократия превратилась в ругательство… Правящая группировка уводит в сторону от этих ценностей».
Тогда была ещё одна любопытная политическая фигура – Михаил Александрович Бочаров, который в 1989 г. входил в известную Межрегиональную депутатскую группу и был «правой рукой» Ельцина в возглавляемом им Комитете Верховного Совета СССР по строительству. Созданный Бочаровым «народный концерн» БУТЭК в конце 80-х почтительно именовали «символом перестройки». Так вот что сейчас говорит М. Бочаров: «То было время всеобщего очарования новыми идеями и друг другом. Время разочарований пришло позже и для многих оказалось очень болезненным». Кстати, в 1991 г. многие полагали, что именно Бочаров будет российским премьер-министром, но в день голосования президент неожиданно поддержал кандидатуру Ивана Силаева.
Вместе со всей ельциновской командой обличала в то время номенклатурные привилегии и народный депутат СССР Элла Александровна Памфилова. А уже в июне 1999 г. на страницах «Общей газеты» она рассуждает: «Возможно ли, чтобы человек честный, порядочный, неангажированный смог прорваться к управлению страной при нашей уродливой криминально-олигархической системе? Практически нет… Посмотрите, что стало за эти годы с Ельциным, как его «разнесло», – мы наблюдаем деградацию и полный распад личности». На вопрос о том, смогла бы стать женщина президентом России, например Татьяна Дьяченко, Э. Памфилова отвечает: «Это абсолютно исключено. Но случись такое, будет кошмар! Так называемая СЕМЬЯ не стыдясь ломает всю страну ради того, чтобы сохранить свои (так и кажется, что скажет: привилегии. – Н.Б.) особняки, зарубежные счета. Татьяна Дьяченко не имеет никакого опыта работы… её профессия – дочка при сумасбродном папе».
Аналогично рассуждает и Владимир Рыжков. Казалось бы, выступая категорически против отрешения президента Б. Ельцина от должности в мае 1999 года, он, будучи тогда лидером фракции НДР в Госдуме, должен как минимум воздерживаться от критических высказываний в адрес нынешней власти. Ан нет! Так, в своей статье «Даёшь национализацию государства!» («Московские новости», 15–21 июня 1999 г.) он пишет: «Вполне реальной выглядит опасность на долгие годы оказаться в стране… где власть срослась с бизнесом, где национальные ресурсы делятся между избранными, где нет равных возможностей ни для взрослых, ни для детей. По моим оценкам, в 60 из 89 субъектов Федерации такой режим уже сложился. Так что ждать осталось недолго. И тогда – прощай, свобода прессы! Кто позволит журналистам писать о злоупотреблениях и коррупции, о детях начальства, возглавляющих губернские банки? Прощай, многопартийность! Кому нужны «лишние» партии, оппонирующие системе? Но пока ещё есть пресса и независимые партии. Значит, остаётся шанс, что обществу удастся внушить мысль о необходимости деприватизировать государство…»
После инициативы В. Путина о возвращении Государственному гимну РФ музыки Александрова началась перманентная яростная атака либералов на новый старый гимн. Да и не только на гимн. И дело-то вовсе не в символах. «Демократы» разъярились потому, что просто закончилось время разбрасывать камни и началось время камни собирать. Просто их время закончилось. И началось время переосмысления эпохи «реформ», эпохи предательства и воровства. Однако даже смерть Б. Ельцина была использована ими для того, чтобы и в этом у них не перехватили инициативу.
Потому именно сейчас, а не когда-нибудь в будущем, когда якобы время всё расставит по своим местам, когда в мир иной уйдут жертвы, авторы и творцы нынешних «реформ», во весь голос следует сказать о великой и непомерной, поистине преступной цене этих антинародных реформ 90-х…
Без сомнения, либеральная идея, о которой так много говорили «демократы», потерпела полный крах. В России воцарились псевдодемократия по форме и тоталитарный либерализм по сути. И от этого надо избавляться. Как можно скорее.
, доктор юридических наук, профессор, депутат Самарской губернской думы
P.S. Этим материалом «Литературная газета» открывает новую дискуссию и приглашает политиков и общественных деятелей, учёных и политологов, творческих работников принять в ней участие, чтобы попытаться ещё по свежим следам оценить те противоречивые события, случившиеся со страной в 90-е годы. Ждём ваших отзывов по адресу: 89629914394@mail.ru (отдел политики и экономики «ЛГ»).