В Литературной гостиной писательского клуба встретились старинные друзья – автор популярных романов («Утреннее шоссе», «Архив», «Поезд», «Таксопарк», «Универмаг», «Взгляни на дом свой, путник», «День благодарения» и др.)
Илья ШТЕМЛЕР и автор не менее популярных книг о судьбах северных народов прозаик Юрий РЫТХЭУ.
Предлагаем вниманию читателей их диалог.
Илья ШТЕМЛЕР: Дорогой Юра, мы знакомы не один десяток лет, но хотелось бы, чтобы ты рассказал читателям «ЛГ» о себе. Кто были твои родители? Что вообще означает твоя фамилия – Рытхэу? И как она повлияла на твою судьбу? О тебе ходят легенды – одна загадочнее другой…
Юрий РЫТХЭУ: Я появился на свет в древнем чукотском селении Уэлен на мысе Дежнёва, и родители мои были приморскими чукчами, охотились на крупного морского зверя – китов, моржей, лахтаков, нерп, белого медведя.
Жизненный цикл арктического народа на протяжении веков подчинялся древним правилам, и внешне эта жизнь не испытывала великих потрясений и изменений. Люди славили своих богов, верили в существование потусторонних сил. Возможно, это продолжалось бы ещё долго, если бы не встреча с иной цивилизацией, миром белого человека, тангитана, жадного до пушнины, китового уса, моржовых бивней…
Однако мои соплеменники, несмотря на чудовищное давление, не только не приняли православия и наотрез отказались признать власть русского царя, но ухитрились выговорить для себя право жить по своим внутренним законам. Интересно, что в книге, посвящённой трёхсотлетию дома Романовых, выпущенной в 1913 году, чукчи единственные были отнесены к числу «непокорённых» народов.
Но под большевистским давлением мои земляки не могли устоять. Слишком уж были привлекательны посулы безбедной и сытой жизни. Ради этого люди отказывались от древних верований, от своей исконной культуры, которая была объявлена отсталой, тёмной, шаманской.
...Обряд выбора моего имени носил торжественный и многозначительный характер. Из дымового отверстия яранги был опущен особый амулет «Парящие крылья», движения которого истолковывал мой дед – великий шаман Уэлена Млеткин, уникальный, удивительный человек. В юности проплававший несколько лет на американских китобойных шхунах, побывавший живым экспонатом на знаменитой Этнографической выставке в Чикаго, умевший читать и писать по-русски и по-английски, он выделялся своими способностями настолько, что ездил в Москву к всесоюзному старосте Калинину – просил оставить чукчей в покое и избавить их от Советской власти. Дед был убит председателем Чукотского ревкома Хорошавцевым, когда я был совсем маленьким. Именно дед настоял, чтобы имя мне было дано исконно чукотское и знаковое. Оно звучало как Рытхэу, что значит Неизвестный, и сделать его известным полагалось мне на протяжении своей жизни. Не могу судить сам о себе, удалось мне это или нет.
– Как часто ты теперь бываешь на Чукотке? И что там делаешь: пытаешься жить природной жизнью предков – рыбалкой, охотой или просто навещаешь родные места, где тебя все любят и воспринимают как национальное достояние? Или, признайся, собираешь материал для новых книг?
– До перестройки я вообще не вылезал с Чукотки. У меня даже были две квартиры – одна в бухте Провидения, другая в Анадыре. Сейчас мои путешествия на родину сильно сократились – дорого! И если удаётся попасть на родину, то я никакого материала не собираю, просто встречаюсь с людьми и дышу вольным воздухом.
– А чем и как сейчас живёт народ на Чукотке? Что читает? Почему-то хочется верить, что на краю Российской земли не читают ни романов про Гарри Потера, ни детективов Донцовой и Устиновой, а имеют потребность в каком-нибудь степенном философско-историческом чтении, в книгах о вечном. Или это заблуждение – суета торгового века проникла и на Чукотку? Есть ли коренные изменения в жизни на Чукотке со времён твоего романа «Чукотский анекдот»? Сохранился ли принцип «кто держит бутылку, тот держит власть»?
– Народ Чукотки живёт, как и вся страна, резко разделённый на богатых и бедных. Причём водораздел проходит по национальному признаку. Очень хорошо живёт администрация, приезжее чиновничество, и, если кто помнит всемирную историю, то эта жизнь напоминает жизнь колониальной администрации в странах Азии и Африки в не такие уж далёкие времена.
А что читают мои земляки – трудно сказать. Ну почему им не читать Устинову и Донцову? Или Акунина?
Ты знаешь, Илья, что сейчас издаётся много книг, сделанных из литературы, а не из жизни. Для тебя, мастера в особом жанре, который иногда называют «производственным романом», это должно быть особенно обидно. Потому что эта литература, как осетрина второй свежести. Но она часто выдаётся за интеллектуальную и даже авангардную. Возможно, и такая литература имеет право на существование. Возможно. Но определять по ней уровень литературы и её влияние на будущий прогресс человечества, на мой взгляд, смешно. Я бы назвал её нетрадиционной литературной ориентацией. А как всякая нетрадиционная ориентация, она бесплодна. Недавно я смотрел по каналу «Культура» передачу, посвящённую концептуализму. Её вёл Виктор Ерофеев. Меня позабавило, что ни участники, ни ведущий так и не разобрались, что же такое концептуализм. Как говорится, потрындели и разошлись. Хорошо ещё, что такая литература не распространяется, как радиация, во все стороны, а оседает лишь в больших городах.
– Твой замечательный художественно-документальный роман «Под созвездием печали» почти пятнадцать лет назад вышел в Европе. И наконец появился в России. Драматическая судьба доктора и его жены, оказавшихся во власти самодура-начальника зимовки на острове Врангеля, потрясает… Вообще твои книги больше известны на всех континентах, чем у нас. Ты доволен судьбой своих книг?
– Судьба моих книг удивительна! Мне грех обижаться, но было время, когда мои книги, так же как и твои, Илья, выходили в центральных издательствах миллионными тиражами. А потом, в начале 90-х, как отрубило! В последнее время с помощью администрации Чукотского автономного округа почти каждый год издаётся одна моя книга на русском языке. Правда, весь тираж уходит на Чукотку.
А в Петербурге, даже если какая-то из моих книг попадает в книжный магазин, то её стараются поставить на полку так, чтобы никто не видел: лицом к стене! Например, в Книжной лавке писателей на Невском проспекте… Не знаю, почему так, но это факт…
– Твои книги вдруг стали подчиняться сакральному значению имени автора – известный во всём мире чукотский писатель Рытхэу в родной стране стал неизвестным?..
– Да, и смех и грех. В западных издательствах вышло более десятка моих книг. Выходят книги на испанском, французском, итальянском, норвежском, датском, японском… Недавно получил из Израиля перевод моей книги «Магические числа» на иврите, скоро выходит книга в Барселоне на каталанском языке. Только что вышел роман «Полярный пожар» на немецком. На днях отправляюсь в Германию на её презентацию в Берлине, Гамбурге, Киле и Кёльне. Мне даже случалось получать весьма престижные международные литературные премии – итальянскую «Гринцане Кавур» и французскую «Свидетель века». Не так давно в Нью-Йорке я представлял свою книгу, а литературный вечер вёл Салман Рушди. На Западе, как ни удивительно, меня читают! А дома Юрий Рытхэу вдруг стал неизвестным…
А ведь мы с тобой помним другие времена: наша молодость и литературное взросление прошли в Ленинградской писательской организации, славной своими именами и традициями. И на этих именах, как на прочном красивом фундаменте, стоит петербургская литература. Мы помним не только уважение читателей, но и соответствующее отношение властей к нам… К сожалению, это осталось в прошлом. Прежде всего мы лишились значительной части имущества, которое, несмотря на никем не отменённый указ Бориса Ельцина о закреплении в безвозмездное и вечное пользование движимого и недвижимого имущества за творческими союзами, нынче предано забвению властями. Остались мы без Дома писателя, без издательства, скоро лишимся двух комнат, которые занимает наш Союз писателей Санкт-Петербурга. Разрушается прекрасный Дом творчества в Комарове, ветшают и приходят в полную негодность дачи…
Конечно, литература не футбол. И наверное, был прав знаменитый мексиканский поэт, лауреат Нобелевской премии Октавио Пас, сказавший, что ХХI век будет веком футбола. Но всё же «человек гуманный» более тяготеет к тому, что пробуждает добрые чувства, а не кончается мордобоем и повальным пьянством.
– Полностью с тобой согласен. Я тоже люблю смотреть футбол, но никакой футбол или теннис не могут заменить литературу. И когда человек заявляет, что ему некогда читать, потому что он много работает, мне кажется, такой человек неправильно живёт и работа его в конечном итоге окажется никому не нужной. А что из прочитанного в последнее время произвело на тебя впечатление?
– С удовольствием читаю провинциальные литературные альманахи – особенно дальневосточные. Самое большое впечатление произвели произведения Людмилы Улицкой.
– Многие знакомы с жизнью Чукотки только благодаря твоим книгам. Будет ли книга о современной Чукотке?
– Что касается моей книги о современной Чукотке, то привязывать произведение к сиюминутным проблемам не получается. Что-то неминуемо будет упущено, искажено, и поэтому я предпочитаю временную дистанцию: истинный смысл происходящего со временем станет яснее…
– Юра, после выхода твоей книги «Чукотский анекдот», которая к анекдотам про чукчей не имеет никакого отношения, пошла молва, что ты эти анекдоты и сочиняешь…
– Илья, ты как никто другой знаешь, что анекдоты о чукчах лично ко мне никакого отношения не имеют. И, к сожалению, большинство этих анекдотов не отнесёшь к народной мудрости, скорее, это низкопробное зубоскальство на уровне Петросяна. Чукчи – народ мудрый и сдержанный. А то, что выдаётся за чукотские анекдоты, – это отрыжка собственной глупости и умственной несостоятельности.
Сейчас появилось множество так называемых писателей-сатириков, писателей-юмористов. Всё было бы терпимо, если бы авторы этих хохм, которые глазами читать невозможно, не претендовали на высокую литературу и оставались в своей нише авторов для людей, которые утратили способность вдумчивого чтения подлинной художественной литературы.
– Чему бы всем остальным народам, населяющим Россию, следовало поучиться у чукчей?
– Разве что терпеливому отношению к холоду. Потому что остальное – прекрасное, доброе, глубоко человеческое – наш народ получил именно от тесного общения с простыми русскими людьми. Под русским человеком я подразумеваю не национальность, а нечто более широкое – язык, культуру, жизненный уклад… Русские люди, если окинуть взглядом многовековую историю, как и чукчи, никогда не жили в полном довольстве, а всегда на грани выживания, но не ожесточились сердцами и сохранили в великой чистоте достоинство человека. И пожелал бы всем народам земли ценить и беречь книгу, не расставаться с ней!