Фильм «Бруно», заявленный как глумление над политкорректностью, вовсю работает на укрепление крепких толерантных взглядов.
Австрийский модный журналист нетрадиционных взглядов Бруно Гехард – это третье амплуа британского комика Саши Барона Коэна, в котором он предстал теперь заглавным героем отдельного полнометражного фильма. Прежде аналогичным приёмом были сняты «Али Джи в парламенте» для выдуманного рэпера Ali G, картина, не получившая большой известности, и не в пример более раскрученный «Борат». На первый взгляд фильм чисто схематически действительно мало чем отличается от предыдущих коэновских: главный герой – вновь катастрофически «неудобный» персонаж (представитель иной, куда как своеобразной культуры), своими странными взглядами поминутно ставящий «нормальных» людей в тупик. А создатель его заодно пытается высмеять общественные стереотипы – в ленте о похождениях Бората Сагдиева, журналиста из Казахстана (правда, абсолютно мифического) в США, это касалось в первую очередь межнациональных отношений, объектом насмешек выступали предрассудки людей Запада в отношении людей Востока и довольно диковатые о них представления.
В «Бруно», поставленном, кстати, тем же режиссёром – Ларри Чарльзом, – пламенный представитель секс-меньшинств в своём желании прославиться тоже прибывает в Америку и, для того чтобы засветиться на телеэкране, не брезгует ничем – от эксгибиционизма вплоть до смены ориентации на гетеросексуальную. Всё это вновь подано, а местами даже вроде бы и впрямь «сработано» как «абсолютно документальное кино» – переодетый артист эпатирует или якобы эпатирует ничего не подозревающую певицу Полу Абдул, гостей модного показа в Милане и зрителей ток-шоу, на которые он приходил «в образе». Не вдаваясь в анализ личности Саши Барона Коэна, который ради искусства не прочь пуститься во все тяжкие, – оставим эту работу социопсихологам, а может, и сексопатологам, пусть они разбираются с тем, что творится у парня в голове, – скажем, что фильм получился слабым: на уровне гэгов Петросяна, если б тот решил пошутить на гомосексуальные темы и показать столкновение геев с натуралами всех видов – от упёртых сектантов до суровых реднеков. Но разочаровывает не только это.
Бруно показан отрицательным персонажем – глуповатым, откровенно пародийным «голубым» с утрированными ужимками, изрядно дискредитирующим своих «собратьев». Однако эта пародийность лишает его человеческого измерения – в нём слишком много гротеска, чтобы осталось место живому человеческому: да и начинается, и заканчивается фильм с демонстрации вполне «животного» состояния героя. Это главное отличие Бруно от Бората – если казах выглядел всего лишь «посторонним» для американской культуры и тем самым давал повод для множества действительно весёлых шуток на тему национального характера и традиций, то австриец выведен за пределы человеческого измерения. Неудивительно, что «Бруно» по части юмора гораздо бледнее: много свежих и остроумных шуток на «эту» тему не придумаешь.
Неважно у «Бруно» и с подтверждением статуса его создателя как современного лидера в области сатирического и неполиткорректного кино, развенчивающего болезни общества, в частности институт селебритес – их лицемерие, готовность пойти на всё ради упоминания в прессе, жажду остальных людей присоединиться к сонму звёзд («Вы не против, если для фотосессии ваш ребёнок похудеет с одиннадцати до семи килограммов?» – «Конечно, мы сделаем это»).
В фильме это составляет лишь первый уровень: если смотреть внимательнее, то становится ясно, что под видом смеха над всеобщим «звёздным» помешательством и показной толерантностью Коэн проводит такую политкорректную линию, которую не всегда найдёшь в глупом «семейном» американском кино. Чуть ли не единственными положительными персонажами – а Коэн в фильме не щадит никого – оказываются чернокожие зрители ток-шоу, на которое Бруно приносит усыновлённого негритёнка. Чёрные американцы начинают возмущаться и требуют отобрать дитя – в целом потому, что обращение главного героя с ребёнком находится совсем уж за гранью.
Однако причина ещё и в том, что если на уровне чернокожего населения политкорректность работает автоматически, то поведение австрийского гея маргинально даже для Америки: расовый вопрос давно решён, а вот секс-меньшинства пока признаны не всеми. Таким образом, негры осуждают Бруно, купающегося с младенцем в бассейне с весёлой компанией геев, но не саму идею усыновления и стоящую за ней общественную систему.
Увы, как бы ни пытались представить кино Коэна «подрывным», базовые ценности в нём остаются нетронутыми: если усыновитель богат, как Мадонна, чёрное сообщество не против отдать ему ребёнка, тем более что в рамках нынешней системы им перепадут крохи в виде вэлфер – некоторым уже четвёртое поколение подряд. И никого не смущает, что усыновление разноцветных младенцев – акт, напоминающий не гуманизм, а индульгенцию, позволяющую без угрызений совести жить в особнячке, построенном теми же бедными и обездоленными.
Нонконформизма в фильме нет – даже высмеянным геям предложат сладкую пилюлю: легитимируя их чувства в финале через публичный гомоакт, Коэн заставит скривиться большую часть зрителей, но кого-то натолкнёт на мысли – «раз у них такие страсти, может, и это по-настоящему». Увы, хоть Саша Барон Коэн и заявлял, что собирается фильмом разрушить общественные глупости и предрассудки, нынешние священные коровы – вполне себе толерантные и политкорректные – съели его без остатка.