Легендарному мхатовскому спектаклю – 100 лет
13 октября 1908 года на сцене Московского Художественного театра состоялась премьера пьесы выдающегося бельгийского драматурга Мориса Метерлинка «Синяя птица» в постановке Константина Сергеевича Станиславского, его первого помощника Леопольда Антоновича Сулержицкого и Ивана Михайловича Москвина. Вряд ли в истории всего мирового театра были другие примеры спектакля, не сходящего с подмостков на протяжении целого века. Абсолютно точного количества спектаклей, сыгранных за сто лет, никто не знает, но можно с уверенностью сказать, что он был показан зрителям не менее четырёх с половиной тысяч раз.
Сколько же поколений гимназистов и гимназисток, школьников, октябрят и пионеров с мамами-папами, учительницами, тётушками, соседями и приезжающими в Москву родичами и друзьями прошли длинной вереницей за «Синей птицей», замирали при виде Феи, смеялись, когда пыхтел Хлеб, кряхтели при виде ужасов на ходулях, потрясённо стихали, попадая в гости к умершим Дедушке и Бабушке. Сегодня, в момент двойного юбилея – собственного и 110-летия самого театра, – «Синяя птица» смотрится как краткая история МХАТа и вместе с ним всего XX столетия. Путешествие Тильтиля и Митиль по загадочному потустороннему миру прочитывается сегодня как образ долгой-долгой жизни в эпохах, не оставлявших порой, кажется, даже малой надежды на перемены к лучшему, но при этом неизменно дарящих надежду на спасение. Благодаря искусству, благодаря открытой душе и ещё – детскому мироощущению…
Романтический и сентиментальный Метерлинк и столь же романтический и сентиментальный Станиславский хорошо знали, что так же, как в каждом взрослом жива душа ребёнка, так и в каждой детской душе закодирована вся взрослая жизнь, с её прошлым, настоящим и будущим, с её жаждой знать: откуда мы взялись, куда идём и куда придём и где она, эта Синяя птица, подобная древу познания добра и зла…
«Метерлинк доверил нам свою пьесу по рекомендации французов, мне незнакомых», – вспоминал Станиславский. С 1906 года рукопись неизданной «Синей птицы» была в распоряжении Художественного театра, но спектакль показали лишь осенью 1908-го, в дни празднования десятилетия МХТ.
Длительность и затруднённость работы над ней были вызваны тем, что Станиславский, восхищаясь сказкой Метерлинка, категорически отверг полуиронически использованный драматургом сценический язык банальных детских феерий. Отказавшись от авторских ремарок, он самовластно изменил предложенные пьесой незамысловатые условия игры. Он строил спектакль как создание взрослой – а никак не детской – фантазии и верил, что её вольный каприз (диктат свободного вдохновения) подскажет неведомые способы, позволяющие воплотить на сцене то «таинственное, ужасное, прекрасное, непонятное», чем жизнь окружает человека и что увлекало режиссёра в пьесе. Знавший о его планах Метерлинк корректно отступал перед авторитетом режиссёра, но не скрывал, что тот, на его взгляд, рвётся «за пределы возможностей сцены».
Но Станиславский достиг своих целей, и могуществом его фантазии сказка о странствиях детей дровосека перемещала героев Метерлинка и с ними зрителей из одних измерений «жизни человеческого духа» в другие, непредвиденные, всё более усложняющиеся и высокие.
Разраставшуюся на сцене в первом акте спектакля стихию превращений, блистательно сработанную режиссёрами вместе с художником В. Егоровым, критик С. Глаголь называл «чудом освобождения душ из плена немоты» и свидетельствовал, что их разгоравшееся светлое ликование заражало ответным восторгом зрительный зал. А когда в финале сцены «Лазоревого царства» – навстречу ещё не родившимся душам – под удивительную мелодию «радостный хор матерей вдруг раздавался из неведомой глубины», у зрителей, как пишет Л. Гуревич, «слёзы сжимали сердце».
Вспоминая позднее о премьере, Станиславский употребил выражение «спектакль имел очень большой успех». «Синяя птица» сделалась мечтой всех московских детей, – писал он Метерлинку через месяц после премьеры. – Целые школы и отдельные семьи присылают ко мне депутации и прошения, написанные неуверенным детским почерком, с просьбой достать билеты на «Синюю птицу». Благодарный Метерлинк (его супруга, актриса Жоржетта Леблан, будучи в Москве, посмотрела спектакль МХТ) отвечал ему в ноябре 1910 года: «Я знал, что обязан Вам многим, но не предполагал, что обязан всем. И мне остаётся одно: склониться до земли перед самым чистым и самым великим художником театра нашего времени, благодаря его от глубины того лучшего, что заключается в моём сердце».
Да, вскоре «Синяя птица» перешла в разряд детских утренников, но в ней всегда, вопреки бессчётным вводам, возобновлениям и сокращениям, жила магия режиссёрской фантазии Станиславского.
Сегодня спектакль с успехом идёт на сцене МХАТа им. М. Горького. И многие годы режиссёром по вводам является выпускник самого первого выпуска Школы-студии МХАТ народный артист России Константин Градополов.
– Константин Константинович, расскажите о своей судьбе в «Синей птице».
– Последние 15 лет я являюсь режиссёром по возобновлению этого уникального спектакля. Началось же всё на полвека раньше, с того, что меня ещё пятнадцатилетним мальчиком ввели на «чёрного человека» (это шесть актёров, одетые в чёрные костюмы, которые, собственно, и заставляли летать лампы, тарелки, превращали Фею из старухи в молодую девушку и в картине ночь – летающие призраки и выход ужасов). Я никогда не изменял Художественному театру и постоянно играл в этом спектакле. И теперь, можно сказать, что я переиграл там все мужские роли. Всего их было семь: начиная с души Сахара, потом Хлеб, Кот, Пёс, Огонь, Отец и, наконец, Дедушка, которого я играю сейчас.
– И насколько большие изменения претерпел за эти годы спектакль?
– Сменилось много поколений и актёров, и режиссёров по возобновлению. Но, хотите верьте, хотите нет, за прошедшие 100 лет всё сохранилось в точности так, как это было на премьере: и режиссура, и декорации, и костюмы, и музыка. Видимо, настолько мощный заряд прочности был заложен в эту постановку при её создании и великими режиссёрами, и великим художником Егоровым, и композитором Сацем.
– Музыка к «Синей птице», написанная Ильёй Сацем, стала подлинным символом МХАТа наряду с изображением другой птицы – чеховской «Чайки»…
– Да, обязательно нужно отдельно сказать о великолепном композиторе спектакля. Он к тому времени уже был известен, написал музыку к «Гамлету», к «У жизни в лапах». Сейчас на театре в моде совсем другая музыка, но то, что писал Сац, – это вечно. Великолепны и марши, и хор матерей, да что там – буквально все номера. Это был потрясающий композитор, который, к сожалению, рано умер, но дело его жизни переняла дочь Наталья Ильинична Сац, создавшая первый в истории Детский музыкальный театр, символом которого снова стала именно Синяя птица. Как удивительный символ счастья, которое непременно должно прийти не только к больной внучке, не только к Тильтилю и Митиль, но и ко всем детям, ко всем людям, живущим на земле.
Таких композиторов, преданных театру и глубоко понимающих его, уже нет. Помните, в первой картине «Синей птицы» на сцене то появляется Огонь, то Сахар, то Вода начинает течь из крана. Так вот, однажды Сац принёс Станиславскому музыку Воды. Сел за рояль и стал её наигрывать. Тут Константин Сергеевич заметил, что на улице идёт дождь. «Илья Александрович, пойдёмте на крышу, послушаем, как он стучит!» И два этих взрослых человека, два уже весьма заслуженных мастера помчались на крышу и слушали, как шумит дождь. Такое их обуяло воодушевление. На следующий день Сац принёс Станиславскому иную тему «души Воды». И она была гениальна!
– Как сегодня распределяются роли в этом спектакле?
– Во МХАТе до сих пор существует добрая традиция: когда художественный руководитель театра Татьяна Васильевна Доронина принимает в труппу новых молодых актёров из разных театральных школ, первое, что они должны сделать, – войти в «Синюю птицу». Сначала они играют там «чёрных людей», а потом в силу своих актёрских возможностей и данных переходят на какую-нибудь роль. Наверное, не было в истории Художественного театра артиста, который так или иначе не прошёл бы через школу «Синей птицы».
– В чём, по-вашему, секрет долголетия «Синей птицы» на мхатовской сцене?
– В том, что это необыкновенно гуманная, добрая и душевная пьеса. Смотрите, сколько событий произошло после премьеры 1908 года: расцвет мистики, футуризма, прочих «измов», масса самых различных направлений, но эта пьеса пережила всё, пережила Первую мировую войну, пережила революцию, пережила Гражданскую войну, коллективизацию и индустриализацию, и 1937-й, и 1938 годы. И Сталин видел её, он ходил не только на булгаковские «Дни Турбиных». «Синяя птица» пережила и Вторую мировую войну, перестройку, она пережила страшные переломные события и осталась необыкновенным бриллиантом: он сверкает и сияет и поныне, ибо обращён к светлой стороне человеческих душ. И дети, которые сейчас заполняют зрительный зал нашего театра и, как и во все прежние времена, необыкновенно эмоционально, по-живому воспринимают всё происходящее на сцене, они втягиваются с игру в поиски счастья вместе с душами Хлеба, Сахара, Кота, Пса. Каждое новое поколение московских мам и пап ведёт своих чад в первый раз в театр именно на «Синюю птицу». Люди тоскуют по насыщенному цвету небес. Чернухи, а также желтухи, краснухи и серятины и в театре, и в жизни хватает с избытком. Ведь сказано было: «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман…»
Подготовила