В начале этого года, а точнее в № 5, «ЛГ» начала явно назревший и достаточно серьёзный разговор о современной драматургии, её проблемах. А главное – о её взаимоотношениях с «современным» театром. Мы сразу же объявили, что это будет не столько газетная дискуссия в её традиционном виде, сколько некий спецпроект. В рамках которого должно найтись (согласно законам сцены в том числе) место различным журналистским жанрам, разным подходам и возможности для высказывания представителей всех имеющих непосредственное отношение к вопросу профессий.
На сей раз материалов набралось на целую полосу. Но это отнюдь не означает близости развязки. Скорее, наоборот: конфликт только начинает намечаться...
Эту афишу я увидел некоторое время назад неподалёку от Лувра, почти рядом с рестораном «Максим» и церковью Мадлен – храмом аристократов. Афиша звала в театр «Мишель» на спектакль «Монологи вагины».
– Порноподмостки?
– Нет, вполне респектабельное заведение с прекрасным прошлым. Пьеса Ив Энслер, основанная на женских откровениях по вопросам материально-телесного низа, исполняется там ежедневно вот уже 17-й месяц, – сообщил мне парижский приятель.
– Значит, публика ходит?
– А то как же! Ведь это современная драматургия…
В те предрождественские дни французская пресса анонсировала на выбор 250 «современных пьес».
Я не поленился. Проштудировал всё, что смог. Вот вещи, особенно рекомендуемые газетами.
«Если это даже верно – то отнюдь не достоверно». Произведение скончавшегося не так давно Анри Мишо. Одно и то же облако по-разному воспринимают Поэт и Метеоролог. Истины нет, существует лишь точка зрения.
Современно? Но ведь это было ещё у Пиранделло. Правда, без Метеоролога…
Джозеф Кессельринг. «Мышьяк и старинные кружева» в театре «14 Жан-Мари Серо». Две старушки развлечения ради отправляют на тот свет старичков. «Безудержный смех во время всего спектакля». Да уж, нечего сказать, весёленькая история. Как гласит реклама: «Посмотрите и посоветуйте другу!». Впрочем, Кессельринг – автор современный в весьма относительной степени. Американец к тому же. Лучше посмотрим, что предлагают нам представители молодой поросли французской драмы.
«В стихах – и против всех». Краткое содержание пьесы: в тёплую компанию вторгся маньяк-убийца. Кто уцелеет?
«Смерть может притаиться и в чашечке чая» – слоган пьесы «Звезда Рождества, или Поруганное добро».
А умереть – это вовсе не страшно, особенно если ты переколошматил порядочное число врагов. Забавная будет встреча на том свете, рассуждает античный Ахилл в интерпретации Массимо Шустера, автора сочинения «Последний боец».
Есть, конечно, произведения посерьёзней. Но почти все они, что интересно, обращены в прошлое и представляют собой различные вариации на тему ЖЗЛ. «Беседа» умирающего мистика Рене Декарта с прагматиком Блезом Паскалем 24 сентября 1647 года… Или – «Я, Франциск Ассизский» – история, разворачивающаяся с 1182 по 1226 год… Вот «Интимный дневник Льва Толстого»… Вот «Владимир Высоцкий, прерванный полёт»… Вот – «Воображаемый Мольер»…
Что же всё-таки это такое – современная пьеса, современный (или просто сегодняшний) театр? То, что характеризуется просто-напросто датой создания произведения? Или же новые драматургические и постановочные приёмы? Новый взгляд на Минувшее? И кто герой театрального дня? Свихнувшаяся клоунесса Эмма, в истории которой театр «Ронд Пуэн» видит ни много ни мало портрет Человечества, или новоявленный «племянник Рамо» – некто Томас Шагрен, герой одноимённой пьесы Ж.-М. Бесе, бывший каторжник, слоняющийся по нью-йоркскому парку, словно приблудный пёс?
250 «хорошо сделанных» пьес! Но в какой они связи с окружающей жизнью?
Франция сегодня – как, быть может, ни одна другая из стран Западной Европы – отличается бурным протестным мироощущением, живёт напряжённым общественным ритмом. А театр?
Тут менее всего место для социальных баталий? Театр – лёгкая забава для приятного времяпрепровождения, нечто вроде кафе, традиционного места встречи с друзьями – приглашать их домой здесь ведь не принято… Или род «комнаты смеха», цель и средство которой – забавное искажение реальности, уход от «проклятых проблем»? Но может, именно это только зрителям и нужно?
Нельзя сказать, что эти вопросы никого в стране не волнуют. В прессе идут серьёзные разговоры об общественной роли искусства, высказываются, например, весьма горькие мысли о постепенной деградации знаменитого Авиньонского фестиваля, столь мощно звучавшего во времена Жана Вилара, когда страна возрождалась после гитлеровской оккупации. И отнюдь не случайно весной прошлого года в зале одного из парижских театров была учреждена организация под названием ФРЕА – цели которой – обращение к молодым, призыв к патриотизму, разговор о роли искусства и культуры в целом…
А ведь и у вас, в России, почти те же самые проблемы, – говорили мне парижские друзья…
Нет. У нас всё значительно хуже. Хотя, с одной стороны, добравшиеся, наконец, и до российских подмостков «Монологи вагины» пользуются у «непродвинутых» отечественных зрителей куда меньшим энтузиазмом. Да и у здешних юных радикалов от драматургии в совокупности названий в афише в разы меньше, чем у их французских коллег: уделом творцов так называемой новой драмы остаются по большому счёту маргинальные пространства. Но зато у нас ведь есть классическое наследие. И на его костях можно «оторваться» куда как эффектнее и «современность» своего мироощущения выразить так, что мало не покажется. Спекуляция мнимой «современностью» дошла уже до того, что мы начинаем её радостно экспортировать за пределы страны. Большой театр собрался показать парижанам свою недавнюю версию «Евгения Онегина», воспринятую многими как плевок в душу русских людей, издевательство и над Пушкиным, и над Чайковским. Те же французы не позволяют себе таких издёвок над классикой, какая была продемонстрирована недавно в привезённой в Москву из Петербурга постановке чеховского «Иванова», где из текста вырезали всё то, что «не нравится», но заодно ввели отсутствующую у классика сцену с родителями Сарры – вышла замуж за русского – вот и получила, что полагалось. Чехова сделали русофобом?
Так что же это такое – современный театр? В поисках ответа обратимся к Истории.
С первых дней своего официального существования русский национальный театр стал современным по определению, ибо деятельность его была государственно целенаправленной, занималась решением важнейшей задачи – «облагородить нравы». Театр участвовал в формировании национального менталитета. Трагедии Владислава Озерова и «Пожарский» Матвея Крюковского, комедии Капниста, Крылова и «Липецкие воды» князя Шаховского, наконец, гоголевский «Ревизор» – все эти премьеры превращались в события общественного масштаба. Свой и для студентов университета, и для торговцев с Охотного Ряда, Малый театр, «Дом Островского», стал великим воспитателем русского общества. «Не так живи, как хочется», « Бедность – не порок», «Не в свои сани не садись», «Не всё коту масленица», «На всякого мудреца довольно простоты» – русские пословицы, претворённые в ярчайшие сценические образы, говорили о современном, насущном. И массовый зритель темпераментно откликался на это. Театр влиял на реальную жизнь, актёр был трибуном, властителем дум. Развитые творчеством Художественного театра ХХ века, эти традиции стали окном в Будущее. Театр воспитывал Нацию, болел за неё и не мыслил себя вне Эпохи. Сейчас, произвольно сдвигая Время, МХТ превращает «Лес» Островского в откровенный капустник, где действуют изъятые из своего времени персонажи, к автору да и к сегодняшним дням ровно никакого отношения не имеющие. Паноптикум? Перелицовка? Мода? Да всё что угодно. Только не русский театр с его целенаправленным обращением к Нации и постановкой насущных проблем, с его болью за наше «сегодня».
Сколько сегодня у нас таких спектаклей, не пленяющих ни традицией, ни новаторством, якобы современных, а на деле зависших в каком-то безвоздушном пространстве! О чём они? Для чего? Для того чтобы в очередной раз провозгласить нехитрую и неверную мысль, что театр всего лишь забава, а вовсе не место, где хоть на краткое время мы становимся лучше, сострадая героям, желая победы добра, и где мы, в юные годы, быть может, впервые, воспринимаем художественные ценности, накопленные за всю историю Человечества?
Думаю, парижане не зря всё чаще вспоминают послевоенное творчество великого Жана Вилара. Нам бы тоже не мешало попристальнее вглядеться в ту великую при всём её драматизме эпоху, в её жизнь, в её театр. К сожалению – а быть может, и к счастью! – послевоенные поколения не знают боли, выстраданной людьми сороковых, кошмара привычного, обыденного, безграничного и страною преодолённого. Зажить общим делом, общей целью и общей идеей пока что не удаётся.
Порой всё же подающий на это надежду театр-целитель, театр-воспитатель–истинно русский театр – всё -таки иногда возвращается.
…Когда они появляются из темноты маленького зрительного зала, это не кажется старым, избитым театральным приёмом. Это возвратились мы – прежние, страдавшие и выстрадавшие, люди из страшного времени, светлые, хоть и не идеальные, со всеми достоинствами и недостатками, русские из военной глубинки. Ермоловцы Н. Кузнецова, Е. Николаева, М. Жукова, Н. Гадомский, Е. Москвитина, С. Покровский, думается, не получат за эту работу престижных театральных премий, да она им и не нужна – кто поймёт, что за нею скрывается! У них большее – абсолютная власть над зрителем с первой до последней минуты – и возможность воздать благодарность тем, кто жил и до них, и до нас. «Ничто не остановит ход времени, – говорит постановщик спектакля Вадим Данцигер.
– Ничего не остановит смену поколений. Теперь уже мы оглядываемся назад, чтобы попытаться осмыслить нашу историю. Теперь мы пытаемся пересказать её нашим детям. И начнём мы свою историю словами: «Когда-то была большая страна, в которой жили обыкновенные люди».
Мужики, обречённые на арест за пустяк и спасающиеся от застенка бегством на фронт… Женщины, на чьих плечах невыносимые тяготы жизни… Нам их жалко до слёз – а они, давно уже к бедам привычные, и поют, и смеются, и любят.
Рядом с шестью этими русскими бедолагами в пьесе – подчеркну, в самой что ни на есть современной пьесе, написанной всего несколько лет назад! (речь идёт о драме Владимира Гуркина «Саня, Ваня, с ними Римас», получившей в Театре им. М. Еромоловой афишное название «Не для меня») – живёт человек иной крови, литовец Римас, милиционер, злою волей судьбы обречённый служить власти и пытающийся уберечь от неё односельчан, – великолепная находка автора пьесы и блистательная, поистине мастерская работа актёра Н.Токарева. Те шестеро – Александра, Анна, Софья, Пётр, Женя, Иван – они всё-таки вместе. Трагедия одиночества Римаса неизбывна.
Вот он – спектакль, нашему времени необходимый, потому, что он будит лучшее в нас...
«Современность» – это не «новость». Современность – это соответствие общенародным задачам определённого, реального Времени.
Современный спектакль – не цепочка кунштюков и не прибежище «бо-ольших оригиналов». Цель его та же, что и два века назад в русском театре,– «воспитание чувств», приближающих наше далёкое и, быть может, тоже не такое уж лёгкое «завтра».