В моём краю, на берегу Урала

ПОЭЗИЯ

Татьяна АЗОВСКАЯ

Песни мамы 

До смерти красу сохранила и стать.
Жалеть – не любила. Прощать – не умела,
Боялась под старость обузою стать.
А как она пела! Ах, как она пела!
Прикроет глаза. И на руку – щекой.
И песня уводит далёко-далёко,
где скачет ямщик по дороге глухой,
где светит в тумане костёр одинокий.
Откуда такая у голоса власть?
Как будто она не поёт, а ворожит,
как будто её потаённая страсть
уже взаперти оставаться не может.
И что отнимал так безжалостно быт,
что долго под гнётом гордыня держала,
она доверяла напевам простым,
уже ни тоски не скрывая, ни жалоб.
Я только теперь поняла тот озноб,
где страх и восторг разделить невозможно,
так детство моё отзывалось на зов
её откровенности неосторожной.
Какой беззащитной казалась, когда
просила она, чтобы вечно и свято
души её грешной горела звезда
в лучах неизменных и благодатных!

* * *
Господи! Спаси и сохрани!
В эти взбаламученные дни
обессилев от забот,
от обещанных щедрот,
от вестей телеэкрана,
наша жизнь – сплошная рана.
Мы опять средь всей Земли – одни.
И летит от города к деревне
великотерпимый вопль древний:
– Господи! Спаси и сохрани! 

* * *
С.И. Шубину
...А в эту осень я стихи писала
пусть не о Вас, но Вам благодаря.
В моём краю, на берегу Урала,
ветра лохматят космы краснотала
и у дождя – повадки бунтаря.
Но по ночам дом обступала тишь,
и город плыл под парусами крыш.
Я забывала про свою сутулость.
Всё, что аукалось, ко мне вернулось,
пройдя сквозь время и укор молвы.
И эту память охраняли Вы.
И я опять в свою влюбилась юность.
В стихах раскованных, в стихах неосторожных,
свободных, словно ветер на лугу,
в стихах, где явь на выдумку похожа,
настолько призрачных и потому, быть может,
единственных, в которых не солгу,
не брошусь за разменною монетой
и не коснусь начищенной трубы...
– Мы чаще на задворках у судьбы,
чем на балу. Но даже суть не в этом.
– Вся наша мудрость – только груз потерь...
Но юности я распахнула дверь.
Как в глубину прозрачного колодца,
смотрю в неё, не отрывая глаз.
И там, в любимом городе, сейчас
сады примерили папахи горцев.
Кружится лист. И женщина смеётся,
одной бедой соединяя нас.

* * *
Я научилась как-то ладить с бытом,
быть с бабами простыми наравне.
Довольно и разбитого корыта, –
мне титулы не грезятся во сне.
Я научилась от обид не плакать, –
мои глаза спокойны и сухи.
С протянутой рукой всходить на паперть
не тяжелее, чем писать стихи.
Мой Дух уснул – ему со мною скучно.
Он нищей плоти уступил права.
И потому взъерошенною клушей
ношусь весь день, и – кругом голова.
Пустых обязанностей список длинный
перечислять желанья нет и сил.
А главное – моя мольба за сына:
чтоб был здоров и чаще бы звонил.
Вот нынешнего бытия штрихи.
На фоне вечности – не более чем казус.
Всё канет. Но останутся стихи,
в которых я не солгала ни разу. 

УРАЛЬСК (Казахстан)