О поездке в Калмыкию я мечтал с тех пор, как начал писать новый роман, действие которого происходит в середине XIX века в калмыцкой степи, а один из главных героев – буддийский монах, служитель Ики-Бурульского хурула, храма донских калмыков, находившегося на территории Земли войска Донского вблизи Маныча.
Поездка состоялась. Она проходила в рамках проекта Ассоциации союзов писателей и издателей России (АСПИР) «Творческие командировки писателей по России». В Калмыкии, которая по соседству с моим родным Нижним Доном, я не был с детства. Подростком я часто ездил с отцом в калмыцкую степь на охоту, бывал в калмыцких посёлках с дедом, который работал экспедитором. Но это была совсем другая Калмыкия – советская, в которой древние традиции и религия самого западного буддийского народа на планете лишь теплились, как лампадка зул. Сегодня традиции и вера возрождены – и прежде всего благодаря тому, что их сохранил в трагических испытаниях сам калмыцкий народ.
В Элисте, где состоялись основные встречи моей командировки, я пообщался со студентами Калмыцкого госуниверситета и учащимися Элистинского лицея, рассказал им о своей книге «Гоголиана», прочитал лекцию, посвящённую тайне сожжения второго тома «Мёртвых душ» и смерти Гоголя. Было очень приятно и лестно (думаю, что и духу Николая Васильевича тоже), что в университете поднесли белый шёлковый шарф – хадак – символ чистоты, гостеприимства и сострадания. В Национальной библиотеке имени Амур Санана представил «Драму снежной ночи» – книгу о судьбе и уголовном деле драматурга Александра Сухово-Кобылина, автора блистательной русской комедии «Свадьба Кречинского», столбового дворянина, обвинённого в убийстве, – его жизненная драма ставит с предельной остротой вопрос о совместимости гения и злодейства. Поговорил с публикой о романе «Приложение к фотоальбому» – фантасмагорической семейной хронике, возникшей из своего рода медитации над дюжиной старинных фотографий, которые избежали конфискации во время обысков и репрессий, обрушившихся на бывшую столицу донских казаков (в том числе и на дом моих предков) в хрущёвские времена после событий 1962 года, известных как «Новочеркасский расстрел». Серию рисунков к этому роману с использованием уцелевших фотографий XIX века из моего фотоальбома сделал в своё время и подарил мне художник и режиссёр Дмитрий Крымов.
Во время поездки мне посчастливилось познакомиться с известными в республике людьми науки и представителями буддийского духовенства – с фольклористом Тамарой Басанговой, чьи многочисленные и глубокие исследовательские труды, связанные с обычаями и верованиями калмыцкого народа, я изучаю (можно сказать, живу с ними) всё то время, которое работаю над романом; с историком Татьяной Шараевой – её диссертация «Обряды жизненного цикла у калмыков» постоянно находится на рабочем столе моего компьютера; с ламой Мергеном Илишкиным – человеком открытым и чрезвычайно интересным. Он происходит из старинного рода бузавов – калмыков казаков, служивших в войске Донском. Между прочим, мы успели побывать на презентации романа о судьбах калмыцкого народа «Улан Далай» Натальи Илишкиной, связанной с ламой родственными узами, – так совпало, что мы оказались с Натальей в Элисте в одно время.
Вместе с Мерген-ламой мы побывали в Сякюсн-Сюме – «Святой обители теории и практики школы Гелуг», или «Святой обители просвещённых монахов», как ещё называют здесь этот небольшой, но необыкновенно красивый хурул, который был освящён в 2004 году далай-ламой. Храм находится в нескольких километрах от Элисты близ посёлка Аршан. Тишина, высокое небо, сосновая аллея, ведущая к хурульному зданию. Здесь мы вешали на дерево молитвенные флажки, вращали кюрде – молитвенные барабаны-цилиндры, на поверхности которых написана сокровенная буддийская мантра Ом Мане Падме Хум (Благословенно будь, о ты, сокровище лотоса).
Мы успели застать цветение степных тюльпанов. В этом году из-за капризов погоды оно началось и закончилось несколько раньше обычного. Чудом удалось – шли буквально последние сутки цветения – увидеть зелёный травяной ковёр в степи возле станицы Приютная, усыпанный разноцветными тюльпанными головками.
Конечно, мы побывали и в элистинском хуруле «Золотая обитель Будды Шакьямуни». Храм производит грандиозное, но ожидаемое впечатление: его образ хорошо узнаётся по фото и видеороликам, которые доводилось видеть раньше.
Сильное и совершенно неожиданное впечатление произвела величественная картина природы вблизи посёлка Хар-Булук. Там на самой высокой точке Ергенинской возвышенности стоит священный одинокий тополь. По одному из преданий, его посадил в 1846 году буддийский монах по имени Багдохна Хурлын Пурдаш Лам. Семена дерева, которое за 178 лет выросло до исполинских размеров, он доставил в Калмыкию из паломнического хождения в Тибет в надрезах своего дорожного посоха. Вокруг тополя – восемь буддийских ступ. Это символы Пути Будды – ступы Лотоса, Просветления, Мудрости, Чудес, Сошествия с небес Тушита, Примирения, Совершенной Победы и Паринирваны. Место удивительное. Когда находишься на этих Ергенинских степных высотах рядом с одиноким тополем – питомцем буддийского монаха, возникает ощущение, что паришь под небесами. В силу ландшафта – а может быть, и в силу места – линия горизонта видится так, будто она далеко под ногами.
Обратный путь я проделал на машине через калмыцкие, а затем и донские степи. По дороге думал о том, что они ничем не отличаются. И те и другие – родные, завораживающие, неоглядные. Но всё же те пространства, которые оставались за спиной, уходя всё дальше и дальше за горизонт, казались более таинственными. Они словно звали обратно. Образы моей поездки в Калмыкию я привёз в Москву в «надрезах памяти» – и они останутся там. Что из них прорастёт, я не знаю – но точно знаю, что Калмыкия, потерянная в детстве, вернулась ко мне навсегда...
Владислав Отрошенко