Михаил МАСЛИН, доктор философских наук, заслуженный профессор Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова
В прошлом году мы отметили 300-летний юбилей М.В. Ломоносова – фигуры для «Русского пути» символической. Он стоит у истоков нашего российского Нового времени с характерным для этой эпохи акцентом на науку и просвещение. К юбилею вышла книга «Ломоносов: pro et contra. Личность и творчество М.В. Ломоносова в оценках русских мыслителей и исследователей», подготовленная петербургским издательством РХГА.
Серии «Русский путь: pro et contra» уже 18 лет, книга о Ломоносове стала 65-м томом данного издательского проекта. Она уже стала событием отечественного книгоиздания постсоветского времени, которому нет аналогов. Издание представляет собой историю российского самосознания, следовательно, своего рода целостное, отнюдь не фрагментарное изложение русской интеллектуальной истории. Образно её можно охарактеризовать как «Жизнь замечательных идей».
Проект открылся в 1994 г. антологией о Бердяеве, продолжился двухтомниками о Розанове и Леонтьеве, книгой о Гумилёве началась литературная часть проекта. Ныне она наиболее объёмна, включает книги о многих великих именах русской литературы. Но многие имена ещё ждут своей очереди. Очень насыщена философско-богословская подсерия.
Среди фигурантов серии – персоналии, творчество которых сложно классифицировать по одному «ведомству» – Карамзин, Чернышевский, Андреев, Мережковский… Да и самого Льва Толстого изучают как философа.
Постановка в центр внимания серии персоналий не подразумевает, однако, их изолированности от персоналий инокультурных, прежде всего европейских. Диалог между русской и европейской мыслью понимается в качестве не внешнего, а внутреннего вопроса русской традиции. Вот почему логично включение в серию наследия выдающихся деятелей европейской культуры. Например, Вольтер стал символом целого явления в русской культуре – «вольтерьянства».
Следующим шагом в развитии серии мог бы стать переход от персоналий к реалиям. Таковыми могли бы стать сферы государственности (например, монархия и республика), типы конфессиональной организации, знаковые события, идейные течения, а также культурные универсалии, выступающие основанием предельных экзистенциальных рефлексий – бессмертие, свобода, творчество. Напрашиваются книги по католицизму и протестантизму, исламу, иудаизму и буддизму.
Возникает вопрос: вправе ли мы ставить подобные масштабные задачи организаторам «Русского пути»? Ответ: и да, и нет. Да – потому что амбициозный замысел был продекларирован, но не осуществлён сполна. Нет – поскольку организатором, который на протяжении двух десятков лет продвигает проект, выступает отнюдь не государственный, а небольшой частный вуз, который начал свою деятельность чуть раньше, чем был запущен «Русский путь» – в 1989 году. Название вуза – Христианская академия вовсе не означает, что это церковное учреждение.
Финансирование книг «Русского пути» осуществляется в результате побед в разных конкурсах, в первую очередь – Российского гуманитарного научного фонда. Однако это лишь одна из причин успешности проекта. На самом деле их больше. Самая главная, на мой взгляд, духовно-идеологическая.
Проект оказался к месту в постсоветское время, на переломе эпох, когда начался переход к новой культурной матрице. Он не завершён, да и не ясна до сих пор цель движения нашего общества. На консервативном фланге – грёзы по советскому прошлому и утопии православной империи. Доминирует же либеральный тренд, исподволь определивший идеологию реформ и предполагающий разрыв с традицией. Он менее всего укоренён в русской почве, тяготея к копированию иностранных моделей. Но для современной России ресурсы копирования, очевидно, исчерпаны. Если во времена Петра I такое копирование было реальным, то теперь оно вряд ли осуществимо. Россия в прошедшем столетии стала единственной страной в мире, сменившей все возможные политические режимы и претерпевшей величайшие культурные метаморфозы. Это ни с чем не сравнимый опыт. И не дай бог, если, «наступая на собственные грабли», Россия будет наступать ещё и на «чужие».
Всё это в очередной раз заставляет задуматься над извечными русскими вопросами, которые являются ни чем иным, как вопросами о нашем пути. Отвечая на них, тома серии идут в целом в правильном направлении. Они укрепляют читателя в понимании того, что русские традиции своеобразны, но не самобытны. Слово «самобытный» (само по себе бытие) здесь слишком строго и неуместно.
Серия чрезвычайно актуальна для теории и истории культуры, поскольку её тома представляют по сути развёрнутое в истории, живое – в идеях и лицах – описание отечественных культурных традиций. Важно подчеркнуть, что традиции «схвачены» не под руководством неких «методологий» или иных выкрутасов, доказывающих преимущество одних идей над другими.
«Русский путь» показывает, что в отечественной истории «всё состоялось как состоялось», её осмысление должно быть чуждо партийности, и потому в ней соседствуют в качестве действующих персонажей особы дома Романовых, консерваторы, либералы, демократы, научные реалисты, богословы и философы, литераторы разных направлений. Результат налицо.
Главное в нём то, что культурные традиции следует понимать универсально и всеохватно, без изъятий, субъективных подгонок под какие бы то ни было схемы. Только в этом случае мы может понять традиции, включающие все стороны человеческой жизни, индивидуального и коллективного российского бытия. Традиции, являющиеся ничем не заменимыми свидетельствами о существовании истории, религии, государства, этноса, общества, морали, философии.
Тем более такая позиция важна сегодня, в эпоху перемен, когда происходят разрывы традиций, их деформации и деструкции, когда появляется нечто небывалое, претендующее на звание традиции и в то же время возрождаются прежние традиции, а также вылезает из небытия, казалось бы, забытая доисторическая архаика. Эти обстоятельства придают осмыслению традиций огромное значение, это – своеобразный фокус многих современных проблем.
Нужна ли образованию идеология? Это большой вопрос. 90-е годы прошли под знаком радикальной деидеологизации (на самом деле продвижения различных вариантов антикоммунистической идеологии). В школьных и вузовских программах, внешне свободных от идеологизирования, в действительности остались идеологические зёрна. Их можно назвать прагматическими и либеральными. Реформаторы образования хотели оторваться от советского прошлого, а на деле лишь усугубили разрыв с великой русской традицией. Образовательная и культурная идеология РХГА, воплощённая в серии, предлагает мирную – не националистическую и не клерикальную – альтернативу. Именно поэтому «Русский путь» оказался востребован значительной частью мыслящего класса, пока ещё укоренённого в традиции.
Завершая рассказ, вернёмся к его изначальному поводу – идейному наследию Ломоносова, стоявшего, как уже было сказано, у истоков нашего Нового времени, российского модерна. В условиях экспансии постмодернистской культуры, национальные идентичности, которые сформировались опять-таки в период Нового времени, оказались под угрозой разрушения. Многим – и за рубежом, и в нашей стране – хотелось бы, чтобы Россия в процессе «западнизации» наконец-то растворилась в информационных потоках, «формирующих новую цивилизационную общность». Проекты, подобные «Русскому пути», противостоят этим деструктивным целям и нацелены на удержание связи времён. «Русский путь» актуален именно как альтернатива деконструкции, не имеющей для России никакой позитивной перспективы.