Стихи дипломантов IX Международного литературного Волошинского конкурса
Ангел 
Что-то есть в декабре от тюрьмы и сумы…
Между снами размыта граница…
В Украине пока нет ещё Колымы.
Но в окне – соглядатаев лица.
Впрочем, что там, зима все имеет права
Остудить, осудить, заморочить,
Отметелить тебя, засучив рукава,
Серой мглою застлав твои очи.
Не поспоришь с безбрежной солёной зимой –
Не в таком капитанском я ранге,
Но я верю: декабрь – пусть отчасти, но мой,
Знаю я – ты появишься, ангел!
Из крестов и нулей я задачу решу
С неизвестной в итоге судьбою.
На стекле на морозном тебя надышу
И увижу твой свет над собою.
* * *
Серой мглы невесомое нечто
Поднимается вверх не спеша.
Словно в небо уходит под вечер
Чёрной почвы густая душа.
Поднимается плавно, клубится,
Застывая в седой монолит,
Только ойкнет, споткнувшись, девица
И молитвою пёс заскулит.
И какая-то сила, упруго
Выступая навстречу беде,
Создаёт очертание круга,
Защищая бредущих людей.
Ночь идёт, и светла, и промозгла,
Прижимается небо к земле,
И я чувствую тёплые ноздри
Белой лошади где-то во мгле.
* * * 
Губами я возьму твой влажный стих
И языком почувствую упругость
Всех слов, пока не сказанных твоих,
Теснящих и сжимающих друг друга
Подобием мальков, когда река
От нереста вскипает, рвёт и мечет,
И где-то в глубине два языка
Становятся одною частью речи.
* * *
Мне впору жизнь. Тропа мне впору.
Пусть путь – подобие игры.
Когда идёшь всё время в гору,
То сам уже – как часть горы.
* * *
На тонких проводах ветров, дождей, туманов
Висят обломки дней, ночей, годов, веков…
Как иней первых слов – богов и растаманов,
Как первая любовь, ещё до первых слов.
И нитевидный пульс огней и тротуаров
Даётся не затем, чтоб гнать порожняки,
Но для того, чтоб жить, быть клеткой капилляров
Приподнятой, как меч божественной руки.
И цену знать себе в базарный день расплаты,
Когда арбузный хруст раздавленных голов
Несётся по земле, по водам, как глашатай,
Когда ни первых нет и ни последних слов.
Когда ещё за шаг до брошенного дома,
Когда ещё за миг до молнии в мозгу
На тонких проводах висят раскаты грома
И замкнут дольний мир в искрящую дугу.
* * *
Сколько в ней намешано…
Буря. Страсть. Тревога.
Вспышка ада – женщина.
Негатив от Бога.
Сколько в ней намешано
Рафаэля, Свифта…
Вспышка рая – женщина.
Позитив Мефисто.
Сколько в ней намечено
От вчера до ныне.
Молнией засвечена –
Женщина-богиня.
Светом обезличена
Ливней и созвездий.
Кем ты возвеличена
В объективе бездны?
Верная, ранимая
Грустью и азартом.
Ты, моя любимая,
Женщина за кадром…
Публиковалась в журналах «Волга ХХI век», «Наш современник», «Подъём», «Вопросы литературы», в «Литературной газете». Принимала участие в Форуме молодых писателей в Липках (2005, 2008). Лауреат премии им. М.Ю. Лермонтова (2011).
Сельское кладбище
Здесь схоронили бабушку, а следом
В тугой земле похоронили деда.
Вся в трещинах, земля была суха,
Как жизнь, бездонна и как смерть, глуха.
Я снова прихожу на их могилы.
Несу в себе тебя, их правнук милый,
Чтоб древо рода снова зацвело
Земному безразличию назло.
Плечо к плечу по всей длине погоста
Растут кресты невиданного роста,
Умерших сосен ссохшаяся плоть.
Растут, как город, в месяц по три ряда,
Как будто для Невидимого Града
Сзывает новых жителей Господь.
Шесть метров, облицованные плиткой,
С оградой, клумбой, тумбочкой, калиткой,
С надгробья отшлифованной плитой.
Или другие шесть – в траве забвенья,
С неразличимой датою рожденья,
С разоблачённой чёрной пустотой.
Любовь и память пишут свой постскриптум.
Калитка отворяется со скрипом.
Колышет ветер душные цветы.
И пахнут тленом белые пионы,
И гнутся так, как люди при поклонах,
И лепестками трогают кресты.
Здесь тишина. Молчат односельчане.
Как бабушка сказала б, «осерчали».
Но на кого отныне им серчать?
Им всё равно теперь, «взошли ль картошки», –
Взошла душа! А значит, по одёжке
Им тоже больше некого встречать…
Расти, дитя, и думай о хорошем.
Молчит земля, беременная прошлым,
А если скажет миру что-нибудь,
То это слово – наш с тобою путь.
Я жизни жду, а думаю о смерти,
И в этой ежечасной круговерти
Мы все идём от света и на свет.
А значит, смерти не было и нет.
Родился в Ленинграде в 1947 году. Юность прошла в Пятигорске. Стихи печатались в журналах «Юность», «Знамя», «Волга», «Дети Ра», «Зинзивер», «Сибирские огни», в сборниках и альманахах. Живёт в Иванове.
ТУМАН. КАТЫНЬ
Польская жесть,
флорентийская месть,
Страшно кричат
самолёты в тумане.
Что-то такое безбожное есть
В этой земле, на которую тянет
То ли вспахать, подломивши крыло,
То ли припасть к потаённой могиле
В проклятом месте, откуда несло
Запахом боли, неправды и гнили.
Снова мы вместе, и снова мы врозь,
Плоть уязвима, а смерть неустанна...
Кровь голубая и белая кость –
Все полегли за стеною тумана.
Не отзовётся живая душа
В этом пространстве, слепом и безлунном:
Как на параде, печатают шаг
Злые уланы, лихие драгуны.
Дышит и чавкает жирная грязь,
Входят в туман эскадроны и роты
И салютуют, прощально светясь,
В землю влетающему самолёту.
Родилась в Риге. Окончила филологический факультет Латвийского государственного университета и Литературный институт имени А.М. Горького. Работала преподавателем литературы, редактором. Автор трёх поэтических книг. Публиковалась во многих литературных журналах. Живёт в Москве.
Из наблюдений взрослых
* * *
Олово слова,
логово голоса –
нежность твоей нежены,
только во сне и просыплются полово-
зрелые слёзы княжны.
буковки булькают,
пальцы на пяльцах,
табель таких табу,
что посмотреть на смертельное сальто –
лишь прикусить губу.
* * *
Первое съела, второе без аппетита,
Жалела, что не смотрела «Мастера и Маргариту».
Вспомнила, что читала, но что там – смутно,
Кажется, был Бог, но как-то попутно.
Кажется, маялась женщина и страдала,
Какая-то была сцена на грани скандала.
Всё как в жизни, решила, и в этом, видимо, сила,
Села, кофту сняла, что весь день носила,
Прилегла, капнула от давленья,
Коврик царапнула с деревом и оленем,
Вспомнила вынуть пойти разморозить курицу,
Подумала, что три дня не выходила на улицу,
А Бог (снова вернулся) нет-нет, а даёт же пищу,
Стало быть, я у него на учёте!
И она сполоснула кастрюльку, вытерла стол,
Полотенце сменила – то ещё ничего было,
Но это чище.
* * *
Жалость – плохой советчик.
Из наблюдений взрослых
Жалость – плохой советчик,
Память – отличный датчик,
Юность – плохой наводчик,
Август – отличный мальчик.
Поезд – прекрасный счётчик,
Совесть – плохой попутчик,
Жизнь – путевой обходчик.
Смерть – загорелый лучник.