Один из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» на сцене БДТ
Николай Пинигин – режиссёр крепкий, обстоятельный, думающий, способный умело соотнести возможности и желания театра с «запросами улицы». Да, кое-кто клеймил его печатно «профессиональным конформистом», но попробовали бы они поставить спектакль с участием четырёх народных артистов зараз – надо думать, тот ещё конформизм. И потом, звёздная «масса» вовсе не гарантирует по нынешним временам абсолютного успеха (если, конечно, речь идёт о репертуарном коллективе, а не об антрепризном «чёсе»), а нашумевшие бэдэтэшные работы Пинигина – «Калифорнийская сюита» или вышеупомянутый «Квартет» – недаром, наверное, пользуются такой «долгоиграющей» популярностью у петербургских зрителей, что на них сложно попасть в продолжение не одного уже сезона.
В его новом спектакле занята в основном молодая часть труппы – актёры, по определению восприимчивые к любым экспериментам (впрочем, заметим, участие столь маститого артиста, как Семён Лосев, играющего Чуба, гармонично «уравновешивает» ансамбль исполнением мудрым и тонким). В целом же в «Ночи перед Рождеством» на респектабельной петербургской сцене царит дух балагурства и праздника, всё пляшет и поёт, «громокипит» и сотрясает воздух, сполна напоённый пряным ароматом Диканьки. Но и как перенести «малороссийскую» прозу Гоголя на подмостки без озорства, без некоторой доли театрального «хулиганства», без переплетения реальности и фантасмагории? И хотя всячески повольничать с самим Николаем Васильевичем нынче считается на театре отнюдь не зазорным, далеко не каждому режиссёру удаётся, «самовыявляясь», сохранить верность духу автора (про «букву» мы уже не говорим). Пинигину задача оказалась не просто по силам – он решил её с видимой лёгкостью, вдохновенно, но отнюдь не забыв при этом о главных творческих принципах Георгия Товстоногова, имя которого носит прославленная сцена, стремясь к тому соединению «историзма художественного мышления, глубокого психологизма, открытой театральности», что выделяют в качестве основных особенностей товстоноговского подхода наши энциклопедии.
Да и поют, и лицедействуют здесь играючи, от души – словно бы и вправду вышли в морозную звёздную ночь на улицу Диканьки – поозорничать, да так, как не снилось даже и чёрту самому!
А сам он – рогатый и хвостатый – на сцене суетится по-всячески: и коленца разные выкидывает, и месяц ясный теребит, и шалит, ровно подгулявший купчик. Но нет при этом в раскованной игре Андрея Шаркова ничего «бесовского». И страха к нему нет. Так что той мистической, чуть ли не дьявольской стихии, которую открыл некогда в гоголевской прозе Василий Розанов и которой сам страшно испугался, нам вроде бы бояться не приходится, ибо режиссёр поводов не даёт.
Чёрт здесь не только забавный и жеманный, он ещё и находчивый «изобретатель» и трудяга-«пилот», когда везёт кузнеца Вакулу к царице, в град Петра, да не на себе, как у Гоголя, а на ракете, в которую лихо преображается обыкновенная печная труба.
Но вот уже из глубины сцены под снегопад выплывает светящаяся огнями игрушечка – Зимний дворец, на крыше которого, дымя трубками, восседают казаки-запорожцы, а перед ними на подвесках – кукольная власть: царица со своими вельможами (эффектное и остроумное сценографическое решение Зиновия Марголина). Куклы велеречиво беседуют с удалыми запорожскими гулливерами – удалыми атаманами и с кузнецом Вакулой, этаким милахой-увальнем, отлично сыгранным Дмитрием Быковским. Приём, конечно, не новый, однако эпизод решён и разыгран настолько выразительно, что визит Вакулы к первой даме Российской империи воспринимается своего рода палехской миниатюрой: самодостаточным и возведённым в некий творческий абсолют принципом художественного видения.
…Свет, костюмы, музыка, игра актёров (нельзя не упомянуть уморительного Кума Кирилла Полухина, пампушечку Солоху Екатерины Марусяк и, конечно же, гарную Оксану Карины Разумовской) – всё это переливается, ликует, погружает зрителей в праздничное настроение, которое после просмотра долго не отпускает и со временем, как месяц в ясную ночь, даже становится ярче. Кажется, что, ведомые режиссёром, мы переживаем знакомый текст Гоголя словно бы в первый раз, с безотчётным, почти детским восторгом.
Найдутся, быть может, «ценители», что назовут этот спектакль мюзиклом – «переформатирующим», стало быть, классика, заискивающим перед сиюминутным. Думаю, Гоголь бы над этим только посмеялся! Да, действительно, здесь властвует музыка (композитор Андрей Зубрич) – темпераментная, мелодичная. Здесь есть место зажигательным танцам (балетмейстер Николай Реутов), вокальным и пластическим упражнениям, массовым мизансценам. Но нет суеты, нарочитости и нет «кордебалетной» толпы, а есть народ, по-гоголевски насмешливый и азартный, способный и учудить нечто невообразимое, и жарко полюбить, и горьким смехом своим посмеяться.
«Ночь перед Рождеством» в БДТ – сказка, побасёнка, «созвучная времени» отнюдь не лобово, иллюстративно, а какими-то коренными своими основаниями, внутренними устоями. Она свидетельствует, что мы порядком изголодались по доброй и шаловливой притче, по сочному народному юмору, по ярким характерам… И слава богу, что есть искусство, способное сегодня эти материи умело встряхнуть и должным образом на всеобщее обозрение выставить.
Сегодня важно не отойти от Гоголя, а прийти к нему. Что и явлено нам в БДТ.
, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ–МОСКВА