ЛИТРЕЗЕРВ 
, 19 лет, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
СНЕГ
Он выпал в пять утра,
пока она спала,
и южные ветра
во сне её дышали
среди сосновых крон.
Сугробы-купола
сошлись со всех сторон
к незрячим окнам спален;
и неизвестно кто
с улыбкой октября
смотрел на мир и то,
что за его пределом,
на сон в её окне,
как будто говоря:
«Её расстроит снег,
но что я мог поделать».
КАРАВАН
Ведь и я над тугим барабаном
ни черта не смогу сколдовать.
Торопливо суёт по карманам,
предлагает питьё и кровать,
притворяется доброй пустыня,
и в цветастом кармане шатра
я сижу, как сидела поныне,
в ожидании снов до утра.
Чтоб уснуть и увидеть прекрасней
и яснее картины любой:
ты всё так же мерцаешь и гаснешь,
я всё так же плетусь за тобой
одногорбым своим караваном,
с побледневшим песком в волосах,
видя свет беспокойным и рваным,
отражённым в верблюжьих глазах.
***
И не случись иначе.
Вот мы идём, смеясь, –
темноволосый мальчик
и я.
Улица, дом знаком мне
или другой пустяк,
я ничего не вспомню
несколько лет спустя:
трогательных глаголов,
кратких «лови», «зови»,
полного счастья, полу –
вымышленной любви,
лишь через гром трамваев
будет звучать, маня, –
будто кто напевает:
«Не забывай меня».
***
От стены стеклянного барака,
дома для тропической листвы,
смотрит удивлённая собака,
не подняв усталой головы.
Вот сейчас, таинственно и строго
морду золотую облизнув,
выдохнет песчаную дорогу,
облака слепую белизну,
и пойду из сумерек железных,
из сухих древесных потрохов,
унося под мышкой бесполезный
томик безболезненных стихов.
После наугад моя простуда,
книгу эту разогрев до дна,
столбик ртутный вытолкнет оттуда:
тридцать восемь строчек и одна.
ЛОДКА
Ещё причал держал меня одну,
как Моисей заветные скрижали;
но водопад кипел, и мы лежали,
густой водой прижатые ко дну.
Ещё по склону горному стада,
как будто облака, перемещались;
но мы уже сквозь ткань воды прощались;
и нас прощала эта же вода.
Стреноженный бесповоротным сном,
качался тополь, спали часовые,
пунктиры троп божественно кривые
скрывались в отдаленьи расписном;
и мы вдвоём, когда в холмах других
взбивали пыль, похожую на пену,
уже могли бы проходить сквозь стены,
как призраки; и даже легче их.
Ещё когда мы шли, вертя компáс,
в стране, где нам плохое и не снилось,
уже не тучи – лодки тень валилась,
плывущей наверху, скрывавшей нас, –
рыбак всю ночь не разгибал спины,
мы видели – блесна плывёт резная,
похожа на луну; смотрели, зная:
нас не спасут от этой глубины.