Закончился первый месяц 2008 года. О главных событиях и тенденциях января размышляет доктор исторических наук, политический аналитик, эксперт «Горбачёв-фонда» Валерий СОЛОВЕЙ. В новой рубрике «ЛГ» наши эксперты будут подводить политические и экономические итоги каждого месяца нынешнего, во многом переломного года.
– С чего начнём?
– Думаю, стоит начать не с внутрироссийских, а с международных событий. И прежде всего с международного финансового кризиса, начавшегося в США и пока не пришедшего в Россию. Если этот кризис затянется и будет достаточно глубоким, то все мы получим довольно скверные плоды. Например, деньги (заимствования) будут становиться дороже. А корпоративный долг России (т.е. долг корпораций и банков, причём с государственным участием) и так растёт. Только в нынешнем году по кредитам, взятым на Западе, им надо будет отдавать 100 миллиардов долларов. Это немалая сумма. Занимать же деньги, для того чтобы отдавать прошлые долги, становится всё труднее и всё дороже. Например, «Роснефть» реструктурирует свои долги, а ряд крупных банков вообще снизили свою доходность.
– Каковы, на ваш взгляд, будут последствия?
– Даже без экономического кризиса мы столкнёмся с перспективой девальвации рубля. И весь вопрос: когда это произойдёт? Или в этом году, ближе к концу, под видом деноминации. Или же через год. Второе возможное последствие, если кризис затянется, он приведёт к промышленному спаду, последний будет носить всеобщий характер. То есть затронет не только Штаты, но Юго-Восточную Азию и Дальний Восток, поскольку они главные поставщики товаров для американского рынка. Соответственно снизятся и цены на энергоносители. А ведь наш бюджет строится исключительно на энергоносителях.
– Но в Давосе Кудрин и другие ответственные товарищи держали по этому поводу «хвост пистолетом»…
– Естественно, министр финансов должен просто по долгу службы излучать оптимизм.
– На стыке глобальных и внутриполитических тенденций можно, наверное, отметить и разные слухи, прокатившиеся по стране?
– Да, такой первой волной подобных панических настроений стала неправильно растолкованная информация, что, дескать, некоторые лекарственные препараты, свободно продаваемые, вскоре можно будет получать только по рецептам. Глупость несусветная. Хотя вполне возможно, что за этим строится какая-то игра.
Второй панический слух – та самая деноминация. Слух всё более расползается, провоцируя нервические настроения.
– Среди внутриполитических сюжетов, по-видимому, главным является предвыборная ситуация?
– Без сомнения. Причём здесь достаточно ясно определилась и предвыборная, или, я бы даже сказал, выборная перспектива. Она проста: у Дмитрия Медведева нет оппонентов, и его кампания будет двигаться по уже хорошо накатанным рельсам. Что показательно: по опросам «Левада-центра», рейтинг Медведева весьма высок – 82%. Это выше, чем рейтинг Владимира Путина, когда он переизбирался на второй срок.
Тем самым Медведеву посылается сигнал: у тебя есть свой собственный авторитет, независимый от авторитета нынешнего президента, и ты можешь чувствовать себя достаточно уверенно. И если судить по частоте упоминаний и по ракурсу, в котором показывают Медведева, становится ясно, что он сейчас центральная фигура, которая идёт или вровень с президентом, или даже затмила его. Что будет после выборов, какая будет политика, её кадровое наполнение – пока неясно.
Здесь очевидно лишь одно обстоятельство, проявившееся в выступлении Медведева на недавнем Гражданском форуме, – меняется государственная риторика, то, что учёные называют дискурсом. Исчезли как слова «патриотизм» и «государство», так и отсылки к идее суверенной демократии. Этого как будто уже нет, это уже нигде не обсуждается. Зато появились слова «свобода», «правовое государство», «борьба с коррупцией». Это действительно насущные для страны проблемы, но ко всему прочему это ещё и выпад против конкурентов Медведева, которых мы условно можем назвать «силовиками».
Вместе с тем, судя по тому же выступлению Медведева, его программу нельзя в полном смысле слова назвать и либеральной. Скорее, социал-либеральной, поскольку он говорил не только о свободе, но и о справедливости. Сегодня запрос на справедливость в обществе существует, мало того – ширится. И то, что он появился в дискурсе Медведева, неслучайно. Это – отражение некой общественной потребности.
– Как вы оцениваете стопроцентную запрограммированность итогов выборов?
– К сожалению, всё верно – дело представляют таким образом, что выбор уже предрешён, причём не выбор президента, а выбор общества. Это производит далеко не лучшее впечатление на само общество. Которое, впрочем, готово принять любую фигуру, лишь бы сохранялся статус-кво – относительная стабильность и относительное повышение уровня жизни. Другое дело – может ли новая власть это гарантировать? Инфляция не остановлена и, скорее всего, будет нарастать (недавно Кудрин проговорился, что с февраля ожидается рост инфляции). Будут расти и цены на продукты питания, потому что продовольственную проблему быстро решить в принципе невозможно.
Да, общество готово принять преемника. Но одновременно оно не проявляет никакого интереса к кампании, а это – косвенный сигнал, что явка на выборы будет низкой. Что, в свою очередь, крайне опасно для будущего президента, поскольку в этом случае его легитимность окажется под сомнением. Поэтому думаю, что в феврале нам следует ожидать каких-то действий или заявлений, которые будут призваны подстегнуть население, мобилизовать его. Но не думаю, что это будет выдержано в духе путинской риторики. Медведев по психотипу, по стилю другой человек, нежели Путин. Но что-то должно быть предпринято на этом уровне. Причём я не имею в виду использование пресловутого административного ресурса, фальсификации и прочая.
– И всё-таки будет ли полностью продолжен нынешний курс или же возможны варианты?
– Здесь надо развести некоторые понятия. Общая социально-экономическая линия, без сомнения, сохранится. В идеологии, в той же государственной риторике изменения незаметно уже произошли. И, конечно же, изменения будут происходить, да и уже происходят в кадровом наполнении. Коснутся они пока не первых лиц, а вторых и третьих. Но, уверен, окружение Медведева уже подбирает новые кадры. И это вполне естественно.
Однако если говорить об общем векторе кадровых изменений, то, скорее всего, будут вымываться люди, связанные с той же «силовой партией».
Поэтому сейчас будет происходить постепенное кадровое вымывание, которое после марта примет более интенсивный характер. Вообще-то на этой почве возможен очень серьёзный конфликт. Тем более если под угрозой окажутся активы силовой группы, то, что они заработали непосильным трудом на службе Родине. А то, что их авуары окажутся под угрозой, наверняка произойдёт, особенно в ситуации кризиса. Да, сейчас российскую экономику можно охарактеризовать как предкризисную, но если мы вползём в кризис или обрушимся в него, то надо будет чем-то жертвовать.
– По традиции – населением?
– Так проще, но есть существенные нюансы. Власть сама подогрела массовые ожидания национальными проектами и потребительским бумом. Наше общество потребляет сегодня так неистово, будто живёт последний день. Покупают все, кто может и не может (эти за счёт кредитов), и всё, что можно (кстати, потребительские кредиты – отдельная проблема, которая может стать бомбой замедленного действия). И здесь опасен не народ, который терпит, терпит, терпит и может терпеть ещё долго. Опасно общество, когда оно стало жить лучше, которое вдруг оказывается перед перспективой резкого ухудшения.
Это классический феномен, описанный во многих книгах, – «революция ожиданий», которая предшествует каким-то серьёзным социоэкономическим потрясениям. И нынешнее общество не призовёшь затянуть пояса и снижать уровень потребления (который, впрочем, для большинства не такой уж и высокий), потому что общество в этом случае напомнит власти и про золотовалютные резервы, и про Стабфонд, и многое другое, припасённое на чёрный день.
И здесь придётся чем-то жертвовать: какими-то активами, чьими-то головами. Как когда-то в жертву за все прегрешения олигархов был принесён Ходорковский.
– На ваш взгляд, власть осознаёт это «предчувствие гражданской войны»?
– Предчувствие гражданской войны – это, конечно, слишком сильно сказано, хотя, возможно, гиперболизация и нужна… Власть, безусловно, сейчас не уверена ни в себе, ни в собственных силах. Это было заметно по той ажитации, предшествовавшей парламентской кампании, когда отмечалась настоящая истерика. Причём безосновательная, потому что было ясно, что победит «Единая Россия», а вопрос был лишь в процентах голосов.
Проблема здесь в том, что власть ощущает – что-то не так, но не может сформулировать, откуда исходит угроза, которая как будто размыта в пространстве. Признаки же таковы: резко растущая невротизация, психотизация и агрессивность общества, что можно заметить, зайдя в метро или автобус. Это подтверждает и очень удручающая динамика тяжких преступлений (Россия – рекордсмен по числу официально зарегистрированных убийств на 100 тысяч человек, причём без учёта пропавших без вести и тех, кто умер от ран!)… Могли ли мы представить, что у нас число убийств будет в 3 раза больше, чем в США, и в 10 раз больше, чем в любой европейской стране?! И общество фактически находится в состоянии той самой гражданской войны, но война эта не с властью, а между собой. Эта агрессия, по одному точному замечанию, носит характер аутоагрессии, поглощаемой самим обществом. И помимо самих преступлений классический пример этому – алкоголизм и повальное пьянство.
Впрочем, всё это может быть перенаправлено и против власти. Причём не в силу действий каких-то политических субъектов (партий или популистских лидеров), а в силу стечения обстоятельств. Вообще власть поступает грамотно, выжигая политическое поле и убирая всех политических конкурентов. Ну никого не осталось из тех, кто мог бы в случае угрозы возглавить бунт!
– Это хорошо или плохо? Ведь так можно «повыжигать» своих же соратников как потенциальных конкурентов в борьбе за власть…
– Власть поступает так, как поступает любая нормальная власть. Но, по-моему, здесь она превысила определённую меру, поскольку отсутствуют механизмы обратной связи. И власть не очень хорошо понимает, чего хочет и как себя чувствует общество. Ведь если есть какая-то дискуссия, то пар хотя бы выходит в свисток. Сегодня он никуда не выходит, помимо алкоголя и взаимной ненависти…
А вообще наша власть формируется по принципу негативной селекции. Когда, проще говоря, подчинённый должен быть глупее начальника. Тогда обеспечивается абсолютная лояльность подчинённого и безопасность для начальника.
– Почему же тогда с президентских выборов сняли Касьянова?
– Конечно, сняли его не потому, что он мог бы составить какую-то конкуренцию преемнику. Более того, его участие в выборах, скорее всего, стало бы заключительным аккордом его политической карьеры. Так же ему дали возможность занять красивую позу: власть меня боится, поэтому призываю к бойкоту выборов! Что это: перестраховка? глупость или же рациональный шаг? Не исключаю, что всё-таки последнее. Резон здесь может быть таким: Касьянов может оказаться опасным, получив доступ к ТВ. И не потому, что будет призывать к бунту, нет, конечно, даже исходя из психотипа и внешнего вида этого человека…
– Может что-то интересное рассказать зрителям?
– Он начнёт критиковать власть, со знанием дела показывать нищету российской экономической стабильности и возможные угрозы. А отказать ему в знании экономики, её формальных и подспудных механизмах нельзя. И в этом качестве он опасен, а значит, возможно, именно поэтому, выражаясь шолоховским языком, ему и дали отлуп… Хотя, конечно, ситуация принимает фарсовый характер. Например, какой смысл тому же Зюганову участвовать в дебатах с Богдановым? Это самого себя ронять! Тем паче – с Жириновским!
– В январе приступила к активной деятельности пятая Госдума. Каковы ваши первые впечатления от нового созыва?
– Первые впечатления от депутатов, особенно избранных в первый раз, без сомнения, весьма комичные. Я не понимаю, зачем, например, такое количество спортсменов в высшем законодательном органе страны? Не хочу сказать, что они – люди, не способные к законотворческой работе. Но их как-то очень уж много. Государственная Дума всё-таки не институт физкультуры.
Вообще же ситуация в определённой степени опасная. Никакая государственная машина не сможет работать, если нет обратной связи. Сегодня же все эти каналы обратной связи перекрыты, доминирует одна партия. И Дума оказалась не местом для дискуссий! А ведь, например, во время политического кризиса 1998 года именно Госдума, представляющая различные политические силы и различные интересы общества, была той площадкой, где достигался (и был найден) компромисс. Сейчас же рассматривать Думу как потенциальный антикризисный институт просто нельзя. Что весьма небезопасно в очередной предкризисной ситуации разрыва между властью и народом.
Беседовал