О будущем печатных изданий и о том, как поменялся образ героя в современной литературе, размышляет Михаил Стригин (на фото).
– Поделитесь своими взглядами на образ героя в современной литературе. Согласны ли вы с этим образом?
– За последние пару лет я прочитал не так много современных романов, среди них – произведения Алексея Сальникова и Гузели Яхиной. Вместе с этим я заполнял пробелы и читал Драйзера и Сенкевича. Мне представляется, что произошла инверсия героя: если раньше герой был фактурен и побуждал к подражанию, то теперь он безлик. Он как бы смешался с массой и обладает общей с ней температурой. Отсутствует тот градиент, который, вызывает направленное движение читателей. Теперь есть гомогенное, тёплое состояние – болото. Но в болоте тоже есть жизнь, и она не лучше и не хуже, чем жизнь в гейзере. Закончу эту мысль цитатой из моей рецензии на роман Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него»:
«…через весь роман сквозит любовь, та самая простая, замызганная, христианская любовь, которой мы все жаждем, как чего-то тёплого и умиротворяющего. Возможно, не нужно учить мир, каким ему быть, горячим или холодным. Он уже на своём веку навидался горячих революций. Возможно, тёплая любовь, свободная от нравоучений, – это то, что ему необходимо».
– Как вы относитесь к тому, что электронные книги выходят в лидеры продаж? Вас беспокоит будущее печатных изданий?
– Мне как эволюционисту это не доставляет какого-то беспокойства. Несмотря на то что я сам предпочитаю читать «бумагу», я понимаю, что знакам уже много сотен тысяч лет, а бумажному носителю – несколько тысяч. И человечество как-то обходилось без традиционных книг. Поэтому будущее само определит их необходимость.
– Заметили ли вы увеличение интереса к современной литературе в России – как со стороны государства, так и со стороны читателей?
– Смотря что подразумевать под современной литературой. Творения блогеров тоже когда-нибудь могут назвать литературой нашего времени. Если так, ответ положительный. Если я в детстве тратил своё время на строительство шалашей в лесу, то современные дети это делают гораздо быстрее в виртуальном пространстве – в пространстве знаков. И это тоже может оказаться современной литературой. Язык – это мощная река, которую определяют берега, закладываемые популярными людьми: писателями, блогерами, политиками, но и она сама меняет береговую зону, когда люди активно обмениваются мемами в сетях.
Беседу вела
Валерия Богданова
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Михаил Стригин – литературный критик, поэт, прозаик, философ, кандидат физико-математических наук. Член Российского союза писателей. Автор книг «Шествие с ума», «Чужак». Произведения публиковались в журналах «Нева», «Нижний Новгород», «День и ночь», «Бельские просторы» и др.
Один на один
Михаил Стригин
* * *
Шесть мнимых рубежей, три измеренья,
За стенами скрывается стена,
За полом новый пол как продолженье
Той перспективы, что обновлена
Была вчера. Я думал, что покинул
Привычный фон, привычный шорох дел.
И потолок – мой вечный страстный стимул –
Упорно я собой пробить хотел,
И выйти в безграничное пространство,
Где невесомость лёгких облаков,
Дымок трубы и нет у чаек чванства
От высоты над сценой дураков.
Но там другие, пусть и легче, стены
И комнаты просторней кирпича,
И вязнешь, словно клоп, в небесной пене,
Пытаясь закрепиться сгоряча.
Там много больше измерений тонких,
И сложно верх от низа отличать,
И кажется, что брошен на задворки…
Становится бесцветнее печать,
Юродивых и странных различая,
В бреду скрывая Ливингстонов-чаек.
* * *
В старейшем баре Лиссабона
Теряется надменный дух.
И день, шагающий проворно,
Здесь незаметен после двух.
Пузырист гомон человечий,
Несёт ракушки, как прибой.
Твои я различаю плечи
Сквозь одиночество с тобой.
Молчи, не порти атмосферы,
Её таинственной игры.
У наслажденья нету меры,
Безумны все его миры.
Эй, бармен, капельку налей нам,
Чтоб я не видел больше дна,
Мне плотного, как ночь, портвейна!
И ей коварного вина!
И я забудусь в горьких чарах
Твоих влекущих бездной глаз,
Колодезно-пустынно старых,
Без макияженных прикрас.
Здесь, в темноте твоей улыбки,
Под хохот устриц и людей,
Вдруг пробежит чертёнок зыбкий
И украдёт любовь, злодей.
* * *
Мама, слышишь, пожалуйста не умирай!
Слышишь, слышишь, я знаю, ты слышишь!
Ощущаю, как в детстве, безудержный край,
Вдоль которого лезу по крыше.
Не хочу оставаться один на один
С тем, что здесь называется Богом.
И отстойником кажется наш карантин
Перед долгим назойливым сроком.
Ты собой закрываешь слепое окно,
Чтобы правда не вскрылась до срока.
Подойти к перекрестью пока не дано
И увидеть обличие рока.
Непонятно, как можно без мамы латать
Эту жизнь, повреждённую прахом.
Непонятно, как ночью без крыльев летать,
Рукава завязавши рубахи.
Я как будто открыл ослепительный люк,
Позабыв про рюкзак парашюта.
И снаружи доносится тянущий стук:
Полетели! Не трусь. Будет круто.