После всех постановок известной пьесы Александра Володина «Пять вечеров» в театре «Ленком» решили сделать нечто особенное. Режиссёр Андрей Прикотенко пожелал «раскрыть ремарку, которая была у автора», – единственную, где упоминается ГУЛАГ. Именно она стала краеугольным камнем, на котором построен спектакль. Вот эта авторская ремарка, когда Тамара, после семнадцати лет разлуки, встречает Ильина: «Присела на стул тут же, у двери. Потом, забыв вытащить бигуди, молча открыла дверь. Смотрит на Ильина так недоверчиво и жалобно, что Ильин рассмеялся. Да и ГУЛАГ был, но это отдельный разговор. Шагнул к ней и, несмотря на некоторое сопротивление, поцеловал в щёку».
Нет, дорогой читатель, вам не показалось. Фраза про ГУЛАГ, этот камешек, послуживший основой целому театральному действу в знаменитом московском театре, торчит в тексте, разбивая два соседних предложения с однородными сказуемыми, и очень легко оттуда вынимается. Это вовсе не удивительно. Александр Володин, человек с несомненным художественным вкусом, мог придумать гораздо более умные и тонкие намёки на лагерное заключение главного героя, пожелай он это сделать. Но даже в 80-е годы этой фразы в тексте «Пяти вечеров» ещё не было. А вот в издании 99-го года она есть. Сделал ли эту вставку сам Володин? Можно справедливо усомниться, но даже если так – это не отменяет её поспешности и корявости.
И вот, из-за походя сделанной позднейшей вставки, «Пять вечеров» преобразились. Вместо уютных комнат в коммунальной квартире – полубарак; задник представляет собой ободранную кирпичную стену. Снег, навевавший, согласно володинской ремарке, воспоминания о поцелуях в парадном, превратился в завывающую вьюгу. В двери маячат лагерные серые бушлаты. Сцена, в которой не разобравшийся, что к чему, Тимофеев делает попытку увести Ильина от Тамары, – эта невиннейшая домашняя сцена прерывается грубыми криками «на выход!» и акцентированной матерщиной. На груди у Ильина обнаруживается наколотый портрет Сталина… для чего бы это? Такие наколки чаще всего делали уголовники в качестве оберега от пули. Как это раскрывает нам характер главного героя, который по пьесе представляется умным, образованным, сдержанным человеком? Ильин был уголовником? Он пытался таким образом спастись от пули? Или, может быть, он просто любил Сталина? Какая трактовка больше всего соответствует замыслу автора?
Ну а под занавес на обшарпанный задник проецируются фотографии людей, переживших ГУЛАГ. Спектакль вроде бы посвящён жертвам репрессий. На иной взгляд, для такого посвящения не составило бы труда выбрать любой из многообразия драматических сюжетов лагерной тематики. Ленкому и Прикотенко вместо этого захотелось поставить с ног на голову «Пять вечеров», в которых явная политическая реплика одна, в словах Тамары: «…людям часто казалось, что плохого в жизни больше, чем хорошего. Но вот прошло время – и что на поверку? Ленин, Джордано Бруно, Пушкин – люди их вечно будут помнить! А разные инквизиторы, гонители, цари – почти все забыты». Однако эта мысль прямо противоречила идее постановщиков, и её из ленкомовского спектакля выкинули.
Но хорошо. Вы хотели ГУЛАГ – вы сделали ГУЛАГ. Что же вы тогда забавляетесь? В спектакле заметно усилена фарсовая составляющая. Зоя, прощаясь с Ильиным, распахивает блузку, демонстрируя залу бюстгальтер, и прижимает героя к стене, требуя поцелуй. В один из самых лирических моментов, когда Ильин рассказывает Кате пронзительное своё воспоминание о том, как Тамара бежала за увозившим его на фронт грузовиком, – зал смеётся! Что же тут весёлого? А вот то, что подвыпившая Катя во время рассказа засовывает себе в рот целую сосиску. Обхохочешься. В пьесе Ильин провожает пьяненькую Катю до дома – постановщики спектакля решили, что это несущественно, и унылый Ильин, оставшись в одиночестве, с чемоданом тянется садиться на поезд «Ленинград – Иркутск», до последнего момента предполагая, что зрители ещё не знают, что он на этом поезде не уедет…
Жаль актёров, которые участвуют в этом фарсе. Впрочем, Наталья Щукина так разухабисто играет Зою, то и дело вызывая смех публики, что роль кажется органичной для неё. Андрей Соколов в роли Ильина мучителен, хотя нельзя сказать, что плох. Он честно подолгу смотрит в зал грустными глазами, застенчиво улыбается, красноречиво молчит. И пусть на директора автобазы он похож больше, чем на таёжного шофёра (а на провинциального чиновника – больше, чем на директора автобазы), самое грустное – это ощущение, что действо не клонит в сон тогда, когда Ильина нет на сцене. Полина Чекан – Катя – легка и естественна, в ней есть сдержанность и порывистость, хоть она и форсирует роль; в другой драматургии Чекан обошлась бы без этого. Олеся Железняк в роли Тамары очень выразительна и правдива – несомненно, она хорошо смотрелась бы на этом месте и в серьёзной постановке.
Понятно, что высосанными из пальца гулагами можно собрать прессу, но не зрителей – вот почему «Пять вечеров» на сцене Ленкома, несмотря на гавкающие матерные выкрики и картинно зажатые уши Ильина, гораздо больше комедия, чем сама володинская пьеса. Благодарная публика оценила не только авторские шутки, но и режиссёрские находки с раздеванием, алкоголем и сосисками. Так всё-таки: вам ГУЛАГ или смеяться?