Депутаты не сочли нужным защищать нравственность
Запавшая в память картинка то ли позднеперестроечных, то ли раннереформенных времён. Садовое кольцо, летняя жара, надоедливый тополиный пух, рычащие стада обезумевших машин, бензиновый смрад, очумелые люди с кошёлками в руках. И очередь у одного из расплодившихся вдруг подвальных видеосалонов.
Стоят заморённые пеклом и жизнью мужики с истёршимися пластмассовыми пакетами в руках и терпеливо ждут своей очереди посмотреть на каком-то раздолбанном видике какую-то паршивую копию какой-то заграничной полупорнухи. Стоят, не глядя друг на друга, отводя глаза от взглядов прохожих. Топчутся на фоне разухабистого похабного плаката.
Дверь салона распахивается, и из подвала вываливаются распарившиеся, осовелые, не глядящие друг на друга люди и торопливо разбегаются, смешиваются с толпой, делая вид, что они не имеют к похабному салону никакого отношения. А новые уже так же торопливо ныряют туда, в потный смрад.
Запускает их туда молодой человек в лоснящихся спортивных штанах, на лице которого нет ничего, кроме скуки и откровенного презрения к посетителям. Потом рядом с ним возникает неприметный милиционер. Молодец в лоснящихся штанах достаёт заранее приготовленную пачку денег, которая тут же исчезает в кармане милиционера.
– Идут? – от нечего делать спрашивает представитель власти.
– А куда они денутся? – приправляя своё презрение ленивым матом, отвечает деятель культуры.
С тех пор мы прошли большой путь. В похабные видеосалоны благодаря телевидению превратились наши дома. И стыдливо, неловко прячешь глаза или вообще выходишь из комнаты при виде множества паскудных телезрелищ, потому что невыносимо видеть это вместе со своим ребёнком или матерью. А хозяева салонов вместе со своим презрением переместились в кресла и кабинеты теленачальников. Крыша же у них теперь не милиция, а государственная власть, всеми силами защищающая их от людей, от общества, своим откровенным попустительством провоцирующая на новые подвиги и достижения на ниве растления, воспевания жестокости, культивирования всех мыслимых пороков.
Последнее тому подтверждение – отклонение Думой закона «О Высшем совете по защите нравственности в области телевизионного вещания и радиовещания Российской Федерации» на первом же заседании после новогодних гуляний, во время которых наше телевидение предстало во всей своей тлетворной «красе». Разработанный ещё в 2000 году, он дошёл до рассмотрения депутатами лишь спустя восемь лет! Один из его авторов депутат Елена Драпеко говорила с отчаянием в голосе: «Мы все эти годы вели мучительные переговоры с правительством, ждали, что декларации и обещания подтвердятся делами. Но отчаялись и решили вынести на обсуждение. Пусть вся страна видит, кто против нравственности на телевидении». Кстати, ещё один из авторов, Иосиф Кобзон, на заседание не пришёл, видимо, точно зная, что закон провалят.
Суть законопроекта – создание Высшего совета, контролирующего телепродукцию, и введение административной ответственности вещателей за выпуск в эфир программ, не соответствующих нормам морали. Тут даже не цензура – Совет должен был оценивать уже показанные передачи, а не решать, пускать или не пускать их на экраны. В случае если передача нарушает определённые законом правила, члены Совета – по три от президента, правительства, Госдумы и Совета Федерации – могли вынести вещателю предупреждение, а при повторном нарушении наложить штраф. Всего-навсего! Но даже это деликатное до беспомощности предложение не прошло.
Признаться, уже нет сил писать о телевизионных деятелях, к совести и чести которых так любит отсылать с умным видом власть. Эти люди – непрошибаемы для слов и доводов. Чтобы достучаться до них, нужны иные орудия и приспособления. Например, почему-то сразу вспоминается скульптура «Булыжник – орудие пролетариата». А вот председатель думского Комитета по культуре Г.П. Ивлиев, отвечая на острые вопросы корреспондента «ЛГ» (№ 45, 2008), объяснял своё отрицательное отношение к закону о защите нравственности на телевидении высокими материями. Все его надежды на изменение ситуации, которую и он не может не признать возмутительной, связаны с забытым «эстетическим воспитанием» и словами Бернарда Шоу, что «свобода – это ответственность».
Конечно, можно было бы много чего сказать о том, кто изгнал за ненадобностью то же эстетическое воспитание из телеэфира. И ещё больше о свободе настоящего художника, каким нынешнее телевидение предоставляет эфир в гомеопатических дозах. Скажем другое: полную свободу и право воспитывать в собственных эстетических предпочтениях власть отдала духовным теленаследникам молодцов в блестящих штанах из похабных видеосалонов. То есть их деятельность её устраивает.
Во время обсуждения в Думе законопроекта о нравственности на телевидении Елену Драпеко спросили, почему российская власть не хочет принимать законы, которые призваны элементарно навести порядок. Она ответила, что существует сговор власти и руководства телевидения. У кого-то есть иное объяснение?