СЕМЬ НОТ
Как справедливо заметил известный пианист, и начало нынешнего музыкального сезона находит этому свои весьма убедительные, на мой взгляд, подтверждения. На афиши вернулись имена талантливейших российских музыкантов народных артистов СССР Давида Фёдоровича Ойстраха и Евгения Фёдоровича Светланова. В связи с юбилеями – череда концертов. Отчасти неплохих. Память, как выясняется, тоже источник вдохновения. И это замечательно. Ради справедливости надо всё-таки заметить, что ничего сближающего славные имена с теми, кто играл в их честь, не произошло. Но остаются надежды, что, возможно, это когда-нибудь случится. Удачный концерт молодых скрипачей представила Московская государственная филармония, не избежав при этом хронического заболевания «звёздностью». Обязательно звёзды! Дань пошлости. И медвежья услуга молодым исполнителям. Не «звездить» надо, а серьёзно работать. Как Алёна Баева, Павел Милюков, Никита Борисоглебский, оставившие хорошее впечатление в этой «звёздной» программе. Само же желание «соединить несоединимое», обозначить лишний раз подлинные вершины отечественной музыкальной культуры достойно всяческих похвал. Так как, несомненно, служит вдохновению…
После двухлетнего перерыва Москву навестил Андрей Гаврилов. Вместе со Штутгартским камерным оркестром. Исполнялись три концерта Баха для клавира и камерного оркестра фа минор, ре минор и ля мажор. А также Девятая симфония для струнного оркестра Мендельсона. Опытный пианист не стремится к разнообразию программ. Эти концерты уже звучали, и не раз, в его исполнении в Москве. Славный Штутгартский оркестр мало что в этом сюжете изменил. Сам пианист удивил небрежностью к давно знакомым текстам. Ноты перед глазами не уберегли его от досадных неточностей. Покидая первый амфитеатр, я невольно обернулся к портрету Рихтера. Показалось, что взгляд Святослава Теофиловича был грустным…
Октябрь всегда будет месяцем Шопена. В ночь с 16 на 17 октября 159 лет назад его не стало. За день до этого последний раз звучал его «Плейель» в квартире на Вандомской площади. И все эти годы интерес к личности композитора чрезвычайно высок. Нынешний октябрь и радовал, и печалил событиями, непосредственно связанными с Шопеном. Не стало страстного пропагандиста его музыки пианиста, заслуженного артиста России, профессора Санкт-Петербургской консерватории Леонида Синцева. Бодрым, энергичным уехал в Каталунию, к своим студентам. Накануне рассказывал о всяких увлекательных планах. Ушёл на занятия в консерваторию и больше домой не вернулся: острая сердечная недостаточность. Леонид Николаевич учился у профессоров С. Савшинского и Н. Перельмана. Не без их влияния Лист и Шопен стали «его композиторами». Он был деятельным человеком, основал Фонд пианистов имени Антона Рубинштейна, активно поддержал новый международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко в его родном Новосибирске. Открывая конкурс, с академическим оркестром филармонии играл Первый концерт Петра Ильича Чайковского. Дирижировал народный артист СССР Арнольд Михайлович Кац. Теперь вот нет их обоих. И в память о замечательных музыкантах в декабре Второй конкурс откроется этим же концертом, солировать будет талантливый молодой пианист, студент Московской государственной консерватории и победитель Первого конкурса Филипп Копачевский.
Оптимизм же поддерживали разнообразные шопеновские программы, имевшие место в сентябре–октябре у пианистов и разного возраста, и разного опыта. По этой причине всё было интересно. Я не пропускаю концертов Михаила Оленева, одного из лучших учеников народного артиста СССР Виктора Карповича Мержанова. Оленев непредсказуем. Всегда в чём-то неожиданен. И так погружается в исполняемое произведение, что потом долго приходит в себя. Удивительно, но это состояние испытывают и слушатели: настолько азартен, откровенен и захватывающе интересен пианист. У него всё заразительно. Даже ошибки. И сентябрьский концерт не исключение. Четыре скерцо Шопена поражали мощностью исполнения. Но ответить на вопрос, почему для своей юбилейной программы он выбрал именно Шопена, пианист не пожелал. Наверное, какая-то тайна. Их было много в жизни самого композитора, какие-то, к счастью, достались, видимо, и пианистам.
В музыкальном клубе «Орфей» Российского химико-технологического университета им. Д.И. Менделеева Шопена играл Виктор Рябчиков. 24 прелюдии, вальсы, экспромты, ноктюрны. Малоизвестный московской публике пианист окончил Ташкентскую консерваторию у А. Даниловой – ученицы А.Б. Гольденвейзера и аспирантуру МГК у народной артистки СССР профессора Т. Николаевой. Понять дальнейшее трудно. Почему-то не придал значения конкурсам и не пытался в них участвовать. Говорит: когда слушаю другого музыканта, кажется, что сам никогда так не сыграю. Ну можно ли с такими настроениями отправляться на конкурс? Вот и не отправился. И остался без присмотра. Хотя много играет за рубежом, в московские залы не пробиться. Пусть московские залы этому и печалятся. Пианист превосходный. Редкий. Современники говорили о композиторе как о человеке замкнутом, не расположенном посвящать в свои думы кого-то ещё. Тем не менее посвятил. В каждой пьесе, и прежде всего в прелюдиях, по сути, личный дневник. Виктор Рябчиков не только это понимает, но и умеет взволновать слушателя исключительностью каждой фразы этого дневника, выразительно и точно передать настроение, обнаружить массу привлекательнейших для слуха нюансов. Он сам не похож на эмоционального человека. А за инструментом обнаруживает богатейшие эмоциональные возможности. И всё это за допотопным роялем под названием «Москва». Даже непонятно, где и когда его изготовили. Исполнитель всё учёл. И воспринимался весьма достойно. В зале не было студентов. Деятельность «Орфея» их не заинтересовала. Проворонили целую жизнь. И это единственный момент, вызывающий сожаление.
«Счастливый случай гениальной «ограниченности» – Шопен», – написал всё тот же остроумный пианист, которого я цитировал вначале. Жаль, если кто-нибудь этого ещё не оценил.