Ещё раз убеждаешься в том, как велика степень неизменяемости нашего общества. То же деление прессы на «консервативно-охранительную» и «либеральную». Те же обвинения «либерализма» в «приверженности к безусловной свободе без оглядки на совместимость свободы с духовным и физическим порядком». И те же сожаления, что власть не прислушивается к мнению общества. Прошло более 130 лет, Россия менялась радикально, но цитаты из газетных статей эпохи Александра II и Александра III воспринимаются как современные.
«Бездействует власть, и появляются признаки хаоса; появляются эти признаки, значит, бездействует власть» (М. Катков). «Чиновничий либерализм – ничегонеделанье, страсть к наживе и меркантилизму» («Санкт-Петербургские ведомости»). «Либерализм растлевает и ум, и душу русского общества, парализует смысл и волю, путает нравственные понятия, обращает человека в умственного и нравственного евнуха» (И. Аксаков).
Не укажи на время, эти строки примут за свеженаписанные. Ещё раз убеждаешься в неуменьшающейся ценности лучшей русской публицистики. Хотя многие её авторы наверняка были бы удивлены, узнав, что и в XXI веке остаются актуальными — они-то надеялись влиять именно на своё время.
Одну из глав автор начинает с цитаты из «Уединённого», написанного В. Розановым в 1912 г., и считает её удивительно верной, потому что она схватывает главное в запутанном отношении общества к террору:
«В террор можно и влюбиться и возненавидеть до глубины души, – и притом с оттенком «на неделе семь пятниц», без всякой неискренности... Мы, люди, страшно несчастны в своих суждениях перед этими диалектическими вещами, ибо страшно бессильны».
Люди из многих частей, на которые раскололось общество, по-своему понимали происходящее в государстве. Независимо оттого, кем они были – «охранителями», «либералами» или «радикалами». Так, близкий к царю сановник мог тайно радоваться его убийству, считая это спасением России.
В то же время огромный резонанс вызвала лекция философа В. Соловьёва, заявившего, что, исходя из учения христианства, Александр III должен простить убийц отца. И такую неожиданную позицию поддержали многие.
Автор напомнила известный разговор А. Суворина с Ф. Достоевским. Писатель признался, что, знай он о готовящемся покушении на Зимний дворец, не предупредил бы ни власть, ни полицию. И объяснил причины, не позволившие бы сделать такое: «Просто боязнь прослыть доносчиком... Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаяния».
В малой изменяемости общества есть такое преимущество: изучая наше прошлое, мы лучше поймём наше настоящее и, может, найдём оптимальные пути развития страны в будущем.
Надо лучше разобраться в российской истории, выскочить из колеи с «крутыми скользкими краями», в которую наше общество постоянно сваливается.