Многонациональная Россия, по всему выходит, сделана по кальке с мироздания, и каждый народ ценен для страны. Точно так являют собой одно целое десятки элементов, которые представлены в периодической системе Менделеева.
Бронтой Янгович Бедюров, несмотря на возраст, отличается восторженным и каким- то детским отношением ко всему на свете. Это у него от широты души, и мне хочется назвать его полномочным представителем России.
– Вы являетесь классиком алтайской литературы, ваши стихи включены в школьные учебники и хрестоматии, их изучают в Алтайском университете. А что вы считаете своей родиной? Горный Алтай? Россию?
– У меня одна родина. Она неразделима на большую и малую. Алтай и Москва – они как отец и мать, оба родные и близкие навечно. Это два полюса моей жизни. Юношей я выехал из родного селения, что стоит под священной горой Юч-Сумер, молодым человеком судьба примчала меня на транссибирском экспрессе из Сибири в Москву. Москва меня выучила, взрастила, дала знания. Москва меня всегда защищала, согревала, поддерживала и наставляла. Из Москвы я узнавал восток и запад, север и юг, все регионы и все народы нашей прекрасной и вечной страны-континента... Возьмите себе на заметку: из всех славянских народов только русские смогли создать великую державу и большое государство...
– Почему? Как вы думаете?
– Я знаю почему, но не скажу, пусть для европейцев это так и остаётся тайной, «загадочной русской душой», о которой они говорят уже много веков и никак не поймут, в чём секрет. Я родился в 1947 году в Горно-Алтайской автономной области, тогда она называлась Ойротией. Территория у нас большая, можно сравнить с Венгрией, а земли нет, горы кругом. Люди живут только в узких долинах, где возможно земледелие и животноводство. Я родился в Урсульской долине, в центральной части нашей области.
– В школе вы учились на алтайском языке?
– В селе Кулада, где мы жили, была восьмилетняя школа. Это высокогорное село с исключительно алтайским населением. Русские к нам приезжали, но долго не задерживались, потому что русскому человеку нужно, чтобы росла картошка, а у нас было холодно. Поэтому русские спускались вниз, где потеплей. В начальных классах мы учились на алтайском языке, а русский изучали как предмет. Так было не только у нас, но и в других национальных образованиях. С пятого класса преподавание велось на русском языке. Русский я освоил к десяти годам, помогло мне в этом чтение. Я читал взахлёб все книги, которые мне попадались, и постепенно русский для меня стал вторым родным языком. Правда, стихи пишу только на алтайском языке, поскольку русский учил путём чтения и у меня не выработался фонетический слух.
– Пожалуйста, по-русски напишите несколько алтайских слов, чтобы можно было воспринять звуки вашей речи.
– АЛТАЙ АРУУ, АЛТАЙ АМЫР, АЛТАЙ АЛКЫШ – это значит Алтай – красота, Алтай – мир, Алтай – благодать.
– Очаровательно звучит! Я вам скажу, алтайский язык создан для поэзии, чтобы воспевать Алтай.
– Алтайский язык является корневым тюркским языком. По своим очевидным признакам наиболее близок киргизскому и некоторым северокавказским языкам. Предки алтайских тюрков имели свою письменность, и многие письмена на «вечном камне» сохранились на обширной территории Верхней и Центральной Азии.
– Вы стихи писали уже в школе?
– Конечно, я уже в девятом классе вошёл в круг алтайских авторов и понимал, что буду литератором. После окончания восьмилетней школы поехал в Горно-Алтайск и там оканчивал среднюю школу. Тогда в областном центре существовала национальная школа-интернат, где учились дети из простых семей, но принимали туда только с хорошей успеваемостью. А первые мои стихи были напечатаны в областной газете в 1962 году. Мне было пятнадцать лет.
– Я знаю, что и ваш отец писал стихи.
– Мой отец вернулся с войны в 1945 году и до конца своей жизни не снимал сапоги, шинель и гимнастёрку, только, конечно, без погон носил. Он был лейтенантом. На фронте писал стихи, это были стихи-песни. Великую Отечественную войну он прошёл от начала до конца... Я сохранил его рукописи, три тетради, и мне в последующие годы удалось опубликовать несколько сборников его стихов. Отец прожил всего 54 года...
– В Литературный институт вы поступили после школы?
– В то время существовали такие правила, что без двухлетнего трудового стажа в Литературный институт не принимали на учёбу. Поэтому я поступил в 1967 году. Мне было двадцать лет. Тогда на первом курсе все считали себя гениями, и я не был исключением, поэтому сразу после начала учёбы понёс свои стихи с подстрочным переводом в редакцию журнала «Дружба народов». Через некоторое время опять пришёл в редакцию, а заведующая отделом поэзии меня увидела и прямо закричала: «Молодой человек! Вы понимаете, чудо случилось! Чудо! На ваши стихи обратил внимание сам Ярослав Васильевич!»
– Смеляков?
– Да. Это был второй поэт после Твардовского, а я, к своему стыду, не знал, и вот только теперь понимаю, что это было чудо: мало ли таких, как я, туда приходило… Мне очень повезло, но я этого не понимал.
Ярослав Васильевич перевёл мои стихи, и они были напечатаны в августовском номере журнала «Дружба народов». И потом я со Смеляковым много раз встречался: в Союзе писателей, в редакции журнала, он приглашал меня к себе домой, но я тогда плохо понимал, какое внимание мне уделяется.
Все годы учёбы в Литературном институте были чудом для меня. Я учился в семинаре известного на всю страну поэта-песенника Льва Ивановича Ошанина. Песни на его стихи поются до сих пор и перешли вместе с народом в новый век. Потому что за истекшие десятилетия никаких лучших, более задушевных песен и мелодий так и не было создано...
В марте 1971 года, будучи студентом четвёртого курса, я был принят в члены Союза писателей СССР! Разве это не чудо?! Мне было двадцать четыре года. Рекомендовали меня Я.В. Смеляков, Л.И. Ошанин и критик А.А. Михайлов. На моё творчество обратил внимание весьма знаменитый поэт-переводчик того времени Я.А. Козловский, и я с ним сотрудничал ровно 30 лет, вплоть до его кончины в 2001 году...
– Почему вас потянуло в Институт востоковедения после окончания Литинститута?
– После Литературного института я работал в областной газете «Алтайдын Чолмоны», в переводе – «Звезда Алтая». Мне приходилось много бороться за обновление и обогащение алтайского языка, отстаивать каждое новое слово. Редакционные консерваторы, люди со средним, а то и с начальным образованием встречали поначалу всё в штыки, но со временем смирились, начали учиться, обновляться сами… В аспирантуру Института востоковедения Академии наук СССР я поступил через четыре года, по своей инициативе. Мне не нужна была учёная степень, я не собирался протирать штаны в качестве младшего научного сотрудника, но мне нужны были знания, и я очень усердно учился.
– Поделитесь с нами знаниями. Алтайцы – это один из народов Великой Степи, которые раньше входили в Джунгарию?
– Не совсем. Джунгария существовала недавно по историческим меркам, 260 лет назад. Алтайцы находились в составе Джунгарии, как и другие народы: киргизы, уйгуры, юго-восточные казахи и наши южносибирские народы – шорцы, тувинцы, хакасы, но такого народа, как джунгары, не было. Это было административное название. После падения Джунгарии, спасаясь от преследования маньчжуров, алтайцы в 1757 году добровольно вошли в состав России. Маньчжуры в то время владели Китаем. Хубилай, внук Чингисхана, после междоусобных войн перенёс столицу империи из Каракорума в построенный по его указу город Дайду, современный Пекин. Маньчжуры захватили Дайду, захватили Золотой трон империи и вели непрерывную войну с монголами. А Джунгария была частью Золотой Орды, и маньчжуры не могли смириться с тем, что на западе существовало независимое государство кочевников. Они воевали с Джунгарией 150 лет и победили. После этого алтайцы и присоединились к России, и они не были исключением. Все кочевые народы хотели быть под Россией, потому что они видели в русском императоре, которого называли Ак-каан (Белый царь), легитимного правопреемника великого континентального государства, созданного Чингисханом, чьим подданным Белый царь являлся начиная с XIII века.
– Кто мог знать, что благодаря монголо-татарскому игу Россия присоединит к себе через века огромнейшие территории? Это Божий промысел, не иначе.
– После присоединения к России, в середине XIX века, была разработана алтайская письменность на основе русской кириллицы, действующая по сей день. На этой письменности образовалась алтайская литература царского и советского периодов.
– Вы могли бы выделить национальные черты алтайского народа?
– Алтайцы очень добродушный и терпимый народ по отношению к другим религиям и национальностям. У нас очень много смешанных браков. В каждой юрте всегда находилось место для того, кто приходил. Алтай и Байкал издавна были прибежищем для многих людей. Все, кому в России места не было, кто был гоним, бежали и скрывались в горах Алтая.
– Очень долго в СССР была популярной песня:
Расскажи ты мне, дружок,
Что такое Манжерок.
Может, это городок,
Может, это островок.
– Вы ответ нам не дадите, Бронтой Янгович?
– Манжерок – это село в сорока километрах от Горно-Алтайска, сейчас это место становится популярным курортом, там идёт строительство. А в 1966 году там проходил Фестиваль дружбы советской и монгольской молодёжи, и на этом фестивале Эдита Пьеха спела свою песню. Монголы эту песню очень любят и на русском, и на своём языке исполняют.
– Через Алтай проходит знаменитый Чуйский тракт...
– Чуйский тракт отметил год назад своё столетие. Это главная и единственная артерия Республики Алтай. У нас железных дорог нет, и поезда к нам не ходят.
– Как хорошо: непуганая тишина! У вас там, наверное, медвежий рай?
– Медведи в горах Алтая водятся повсюду, но у алтайцев редко возникают с ними недоразумения, а у некоторых алтайских родов медведь является тотемным существом.
– Вы были депутатом Верховного Совета Республики Алтай?
– До этого я работал секретарём Союза писателей РСФСР по национальным литературам. Работал со всеми российскими народами от А до Я, от абазинов и адыгов до юкагиров и якутов. Жил в Москве, но квартиры у меня не было. Страна в это время разваливалась, уже чувствовалось безвластие: слабела власть Горбачёва, набирала силу ельцинская власть, нарождалась власть московская... После развала СССР у нас образовалась Республика Алтай, и мои земляки стали требовать, чтобы я вернулся и работал в Верховном Совете республики. Я был один созыв депутатом. Мне очень не понравилось, что под давлением из Москвы Верховный Совет переименовали. В соседней Хакасии Владимир Николаевич Штыгашев не сдался, он храбрый человек, у них парламент так и называется Верховным Советом республики, наши тоже могли оставить, но они испугались.
– Как вам Георгий Марков дом помог построить для писателей?
– Георгий Мокеевич Марков был первым секретарём Союза писателей СССР. У него была «вертушка» в кабинете, он мог напрямую Брежневу звонить. Мы к нему пришли вместе с Эркеменом Палкиным, он был руководителем областной писательской организации, а я был заместителем. Марков нас понял с полуслова. Он сам сибиряк, томич, сын охотника; я был у него на родине, видел домик его отца на опушке леса.
Марков рекомендовал нам на паях с горисполкомом строить дом. Литературный фонд выделил средства на строительство жилого дома, в котором первый этаж было решено отдать под писательскую организацию. Строительство шло долго, едва не превратилось в долгострой и завершилось в 1989 году, под занавес Советского Союза. Мы построили жилой дом, пять этажей, половину квартир забрал город, они заселили своих очередников, а половину квартир получил Алтайский областной Союз писателей. К тому времени я уже был председателем нашей писательской организации и дал квартиры всем, включая шофёра и бухгалтера, никого не обидел. Первый этаж, как и было предусмотрено, получил в своё распоряжение областной Союз писателей. Благодаря этому у алтайских писателей есть крыша над головой.
– Как писатели республики живут сегодня?
– Сегодня писатели бедствуют. Раньше перед нами были открыты двери союзных и республиканских издательств, читателям нашей страны было известно творчество Бориса Укачина и других алтайских авторов. У нас было много поездок в составе делегаций советских писателей в зарубежные страны: на Кубу, в Египет, ФРГ, Данию, США, Польшу, Финляндию, Японию... Сегодня мы живём в условиях полного отсутствия финансирования и поддержки, без денег, без зарплаты, без гонораров. Но мы держимся, сознавая свой долг и свою ответственность: ведь в целом мире нет другого Алтайского Союза писателей, нет второго письменного, литературного и живого алтайского языка. Поэтому мы пожизненно в строю.
– Спасибо вам большое за беседу.