Каждый здравомыслящий, любознательный человек хоть раз в жизни, особенно в юности, погружается в космогонические мысли, пытается представить Вселенную, Бесконечность, рождение изначального Вещества, происхождение Жизни и т.д. Меня, например, в такие моменты до сих пор охватывает какое-то отчаяние, непре-одолимая тревога, грозящие помутнением рассудка. Ум стремится скорее выйти из такого приграничного состояния, ищет опору и самопроизвольно приходит к идее Бога. Однако Бог, не раскрывая самого себя, вновь возвращает тебя к понятиям: Вселенная, Бесконечность, рождение Вещества, появление Жизни и Разума. Вырваться из этого круга очень трудно.
В мои студенческие годы, которые совпали с дебатами физиков и лириков, я впервые прочитал оду Державина «Бог» и был потрясён, ибо встретил силу, которая внушительно и красиво отвечала на мои космогонические вопросы. Известный историк религий англичанка Карен Армстронг в книге «История Бога» пишет, что «…попытки же описать его обычным языком столь же нелепы, как и словесный пересказ одного из бетховенских квартетов». А гениальный Державин языком поэзии осмелился описать неописуемое, объяснить необъяснимое. Да, язык поэзии действительно велик и всемогущ. И я – амбициозный молодой поэт – попытался перевести эту оду на татарский язык, памятуя слова моего тогдашнего наставника, выдающегося татарского поэта Шамиля Анака: «Если сможешь перевести на татарский язык оду «Бог» Державина, то можешь считать себя поэтом». Естественно, у меня тогда ничего не получилось – не хватило ни словарного запаса, ни мастерства и, самое главное, жизненного опыта, и «механизм» мышления не был достаточно отлажен. Потом в течение почти сорока лет я периодически возвращался к переводу оды, на которую сам Державин потратил четыре года (1780–1784), и вновь и вновь вынужден был отступать. Иногда мне казалось, что эту оду невозможно перевести на татарский язык. Но хотелось продемонстрировать великую силу моего родного языка. Возникало много проблем как лингвистического, так и религиозно-философского порядка. Приведу лишь один пример: скажем, как перевести название оды? Аллах? Все энциклопедии пишут, что Аллах идентичен богу иудеев и христиан, однако между понятиями Аллах и Бог существует большая разница. Богов в мировом пантеоне религий множество. Христианский Бог триедин в лицах: Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух. У Бога есть глаза, руки, ноги, Бог ест, промышляет, царствует, Бог Отец рождает, у Бога человеческое лицо. А Аллах совсем не такой. В 112-й суре Корана «Очищение» говорится: «Он – Аллах – един, Аллах вечный, не родил и не был рождён, и не был Ему равным ни один». У Аллаха нет образа, он – перебирал понятия – думал о Тәңре, Тәгалә, Ходай, Раббе, Илаһ...
Выяснилось, что Тәңре – бог только неба,Тәгалә – всего-то один из эпитетов Аллаха, означающий «всевышний», а Ходай – слово персидское, близкое к Раббе, а Раббе означает «хозяин», «владелец», «господь», а Илаһ – это доисламское имя верховного божества аравийского пантеона. Многократно возвращаясь к оде «Бог», я всё больше удостоверялся в том, что эти понятия-названия не совсем раскрывают значения слова Бог. И однажды наткнулся на комментарий самого Державина. Оказывается, что в стихе (цитирую) «Без лиц, в трёх лицах Божества» «автор, кроме богословского православной нашей веры понятия, разумел тут три лица метафизические: то есть бесконечное пространство, беспрерывное движение в жизни вещества и неокончаемое течение времени, которое Бог в Себе совмещает». Мне стало ясно, что именно понятие Аллах является самым подходящим названием татарского перевода оды «Бог». Я уверенно взялся за перевод и за две-три попытки завершил его.
Но мне тогда было уже 60 лет, и прочитаны были Коран в переводе Крачковского, «Божественная комедия» Данте, «Потерянный рай» Мильтона, «Фауст» Гёте, введение в «Диалектику природы» Энгельса с грандиозным описанием гибели Солнечной системы и всего мироздания.
Я привёл только один из множества примеров трудности перевода. Ода «Бог» изобилует огромным количеством сложных, завораживающих мыслей, которые трудно воспринимать, ещё труднее толковать, а перевод – это в какой-то степени своеобразное толкование произведения на другом языке. А для этого, как говорил Николай Заболоцкий, «душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь». Перевод оды «Бог» требует огромного напряжения ума, энциклопедических знаний, свободного владения словарём, который Вольтер называл «Вселенной в алфавитном порядке», и виртуозной версификации.
А переводить оды Державина на другие языки, особенно на тюркские, как я уже сказал, дело весьма трудное. Поэтическое мышление Державина, формировавшееся на научных достижениях XVIII века, а создавшее картину мира подходами и средствами мышления нашего электронного, квантового, лазерного времени, вызывает огромный интерес. В пушкинскую эпоху своеобразное поэтическое мышление Державина вызывало недоумение многих. Некоторым, в том числе и А.С. Пушкину, казалось, что Державин не знает русской грамоты, что его предложения корявы, но «со временем переведённый, изумит Европу». Но тот же Пушкин первым подходит к раскрытию секрета державинского феномена и изумлённо восклицает: «Ей-богу, его гений думал по-татарски…» Думать на одном языке, а писать на другом, как мне кажется, обязательно оставляет свой след в литературном произведении. И этот билингвистический след наверняка как-то отличается от обычного следа. И каждый язык, как я смею думать, есть механизм мыслительной деятельности со своим эксклюзивом. И, слившись в мозгу поэта в единое целое, два, три, четыре механизма (языка) помогают писателю в переработке сложнейшей информации и передаче её в словесной форме. Так, например, гении мировой поэзии писали на нескольких языках: Насими – на азербайджанском, персидском, арабском, Фирдоуси – на персидском и таджикском, Рабиндранат Тагор – на английском и бенгали, наш современник, татарский поэт и переводчик Равиль Бухараев – на русском, татарском, английском, венгерском. Таких примеров много. Владение возможностями нескольких языков и использование их мыслительного механизма, как мне кажется, благотворно влияет на творчество писателя, обогащает версификаторское мастерство поэта.
В 2008 году у меня в гостях побывал выдающийся русский поэт, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии Егор Александрович Исаев. За чашкой чая зашёл разговор о Гавриле Романовиче Державине, и я похвалился, что перевёл на татарский язык оду «Бог». И Егор Александрович сказал, что в русской, да и в мировой литературе тоже он не встречал другого произведения такого высокого поэтического полёта, такой философской глубины, такой беспощадной искренности.
Восхищался этой одой великий Мустай Карим, народный поэт Дагестана Магомед Ахмедов, народные поэты Чувашии Порфирий Афанасьев, Валерий Тургай, Юрий Семендер и многие поэты и учёные-литературоведы.
И в других странах признают оду «Бог» как высочайшую поэтическую вершину мировой литературы. Это подтверждает тот факт, что она восемь раз переведена на немецкий язык, 15 раз на французский, по нескольку раз на английский, греческий, итальянский, испанский, китайский, польский, чешский, японский и другие языки.
В 2013 году на Державинском празднике в посёлке Лаишево недалеко от Казани, где родился поэт, выступал известный актёр и режиссёр Николай Бурляев и наизусть потрясающе прочитал эту оду. И он сказал, что эта ода – самое высокое, самое торжественное произведение русской поэзии, увлекающее читателя в другие миры…
Я всецело согласен с ними. Да, объясняя своей одой самое великое таинство, самое великое чудо, каковыми является понятие Бог, Державин ещё ярче, неистовее разжигает в читателе его космогоническое любопытство. Такое любопытство, например, до сих пор будоражит во мне фантазию, рождает множество философских раздумий и вопросов.
Чтоб нам в деталях помнить
мироздание,
всему на свете дал Аллах название.
А я всё рыщу, всё ищу по странам
то, что осталось в мире безымянным.
Напрасен труд!
И не боюсь признаться –
бессмысленно с Всевышним состязаться.
Но лишь присяду –
бьёт вопрос с размаху:
«А кто дал имя самому Аллаху?..»
(Перевёл Н. Переяслов)
И хочу признаться, что в процессе работы над переводом оды «Бог» я, следуя за Державиным, попытался узреть место человека не только в доме, городе, стране, на земном шаре, в мире людей, зверей и растений, но и в Солнечной системе, во Вселенной, во Времени и понять смысл своей жизни.
Мне всю жизнь было как-то неловко от того, что нет на татарском языке книги Г.Р. Державина (Багрима мурза улы). И я первый перевёл на татарский язык и издал томик произведений великого поэта. Думаю, что это только начало. И вообще любая уважающая себя национальная литература, как я считаю, должна обогащать себя самыми великими произведениями мировой литературы на своём языке, а ода «Бог» достойна перевода на все языки мира.
Ренат Харис,
народный поэт Татарстана,
лауреат Государственной премии России (2005).