ПОЛЕМИКА «НАДО ЛИ «ВЗРОСЛЕТЬ»
Феликс РАЗУМОВСКИЙ,
ведущий телепередачи «Кто мы?»
С РАЗРУХОЙ В ГОЛОВАХ
«В нас есть что-то детское», – заметил, играя парадоксами, зачинатель этой полемики Лев Аннинский («ЛГ», № 12–13). «Пора взрослеть», – добавила Анна Яковлева («ЛГ», № 19–20). Таков «сухой остаток» скромного интеллектуального действа. По своему тону и стилю оно едва ли претендует на целительство, тем не менее занедужившему народу поставлен незатейливый диагноз: «детскость».
Далее, очевидно, нам предложат очередную программу воспитания и обучения. И снова дело не обойдётся без заморских или гнущих ту же линию доморощенных учителей. Кстати, учителей при всей нашей детскости было уже предостаточно. На полтавском поле ровно 300 (!) лет назад мы пили «за здоровье наших учителей шведов». Потом мы обучались у голландцев, французов, англичан, немцев… Ну а теперь берём уроки у людей Нового Света – самых успешных, свободных и деловитых. В этом мы по-прежнему абсолютно уверены, несмотря на кризис, то есть очевидное свидетельство очень серьёзных изъянов в компетенции наших наставников из «страны далече».
Нельзя сказать, чтобы наше долгое «учение» и затянувшееся «взросление» совсем не пошло нам впрок. Цветущая русская культура XIX столетия – главный результат такого «взросления». Но и великая русская смута XX века, обрушившая Русский мир, – это результат всё той же исторической коллизии, но только сугубо разрушительный и самоубийственный результат.
С этой разрухой в головах, а главное, в душах мы ничего не можем поделать до сих пор. Но только при чём же здесь «детскость»?
КОЕ-ЧТО О НАШЕМ БЕСЧЕСТЬЕ
На самом деле «что-то детское» можно найти в характере любого народа. У тех же американцев её более чем достаточно, и это первое, что буквально бросается в глаза наряду с их деловитостью и успешностью. Однако в наших нынешних обстоятельствах и проблемах проявляется вовсе не детскость, а нечто совсем другое.
Глубочайший кризис идентичности, национальное банкротство – вот с чем мы имеем дело в нынешнем Русском мире, вот откуда «надрыв и смута наших дней». Мы – взрослые люди, потерявшие себя, но отнюдь не дети, которым ещё только предстоит состояться и кем-то стать. Детская неопытность не имеет к нам никакого отношения. Это самым кардинальным образом меняет суть дела: то, что извинительно для ребёнка, в ином, более почтенном возрасте – прямое бесчестье. Если на тургеневской земле, вокруг Спасского-Лутовинова, на орловских чернозёмах разрушена всякая жизнь, в том числе и хозяйственная, – это бесчестье. То же самое на Русском Севере, на родине Фёдора Абрамова, на реке Пинеге, откуда происходит знаменитое книжное собрание Пушкинского Дома (десятки старинных рукописных книг). Но и там, на Пинеге, – полнейшее запустение, следовательно, бесчестье.
И так практически повсюду на огромном пространстве Русской земли, которая уже в XVIII веке была «светло светлой и красно украшенной».
Зачем же при этом наводить тень на ясный день, морочить себе голову и забавляться парадоксами?.. Положение слишком серьёзно. Не от дефицита или избытка государственного единообразия может «кончиться страна Россия». Такое возможно и даже неизбежно, если мы не решим мировоззренческую проблему. Мы дезориентированы и растеряны, у нас перепутаны и смещены все национальные координаты и ценности. Но мы не дети, которые не успели приобрести все эти важные вещи. Нет, мы именно растратили свой накопленный поколениями огромный исторический капитал, профукали своё русское мировоззрение.
У нас было всё. Мы умели жить по-русски – радоваться, горевать, сочувствовать, любить, верить… У нас был уникальный дар освоения и оформления пространства земли. Наши предки создали великую культуру и великую русскую цивилизацию. Стало быть, нам «поздно взрослеть». Нам нужно нечто совсем другое. Это «нечто» зовётся самопознанием.
Работа, прямо скажем, нелёгкая, её не сделаешь вдруг, но иного способа обрести себя, своё самобытное культурное лицо и мировоззрение не существует.
ОТКУДА БЕРУТСЯ ХИМЕРЫ
Здесь я предвижу одно очевидное возражение, мол, это дело подождёт, самопознанием мы займёмся потом, на досуге, а пока нужно выбираться из экономической ямы. Нужно заниматься модернизацией и укреплением политической системы. Но в том-то вся штука, что без мировоззрения и без опоры на твёрдую национальную почву ничего путного сделать не удастся. Опыт неблагоприятных девяностых и весьма благоприятных «нулевых» годов об этом беспристрастно свидетельствует.
И только «эффективные» политтехнологи упорно предлагают политикам иное видение ситуации и подряжаются решать наши проблемы быстрее, проще и в основном почему-то, так сказать, с чёрного хода. В результате мы уже потеряли уйму времени. Но так и не смогли поверить в собственные силы и приобщиться к общему делу.
В подобной ситуации, впрочем для России совсем не новой, самое время вспомнить Фёдора Ивановича Тютчева, обладавшего не только величайшим поэтическим талантом, но и безукоризненным национальным чувством: «…Для общества, – писал Тютчев весной 1848 года, – так же, как и для отдельной личности, – первое условие всякого прогресса есть самопознание. Есть, я знаю, между нами люди, которые говорят, что в нас нет ничего, что стоит познавать. Но в таком случае единственное, что следовало бы предпринять, это перестать существовать, а между тем, я думаю, никто не придерживается такого мнения».
Вот уж кого невозможно заподозрить в незнании европейской культуры или в нелюбви к Западу. Поэт был своим человеком в Европе. И потому имел все основания предостеречь нас, своих соотечественников, от того, чтобы в познании России пользоваться «аршином общим», то есть чуждыми нам критериями и смыслами. В противном случае самопознание невозможно – «умом Россию не понять».
Самое печальное, что мы давно свыклись с такого рода непониманием. Вот только с «прогрессом» выходит при этом не всё гладко (о чём нас не единожды предупреждали, тот же Тютчев, например). И в самом деле, какой же может быть «прогресс» без ясного представления о самих себе, о своих сильных и слабых сторонах, без знания национальных особенностей русского государства, русской власти, русской демократии и авторитаризма?.. Прибавим сюда слабое понимание исторического характера русского крестьянства, интеллигенции, той же бюрократии. А ещё – полное неведение относительно симптомов главной русской болезни – Смуты с её самозванческим комплексом и бесчеловечным окаянством.
ЖИВАЯ ВОДА ИСТОРИИ
Немалодушное и честное отношение к истории – таково главное условие нашего опамятования. Национальное самопознание начинается с нелицеприятного отчёта о прошлом. И это никакая не новость, подобный подход был известен давно. «История – ключ к познанию народов», – говорил Пётр Чаадаев, напряжённо размышлявший о русском бытии в 30–40-е годы позапрошлого века, в пору бурного пробуждения русского самосознания.
В наше время о таком пробуждении можно только мечтать. В лучшем случае мы вяло перебираем цитаты из сочинений Николая Бердяева, в худшем – голосуем за Ленина и Сталина в телепроекте «Имя – Россия». Только это совсем не означает, что нам необходимо срочно «переписать» нашу историю, на этот раз замешав её на примитивном антибольшевизме. Или на радикальном западничестве, или на национализме, опять-таки западнического свойства. На самом деле таких историй за последние два десятилетия у нас появилось великое множество.
Но, увы, до сих пор у нас нет такой русской истории, которая бы заставила нашего современника, закормленного параноидальной теледокументалистикой о кремлёвских тайнах и сплетнях, настроиться совершенно на иной лад и воскликнуть вслед за первыми читателями карамзинской истории, что, мол, теперь-то я узнал «смысл слова «Отечество».
Национальную историю не стоит «переписывать», её нужно пережить. Для насущного дела национального самопознания русская история призвана ответить всего на два вопроса: чем мы можем по праву гордиться и за что нам должно быть стыдно. Вот и всё. Я полагаю, к такой истории стремился Пушкин-историк и Пушкин-публицист, резко критикуя Николая Полевого за его многотомную «Историю русского народа». Эта история была написана с помощью того самого «общего аршина», в данном случае Полевой опирался на систему идей современного ему французского историка Гизо. Пушкин, отвергая подобный подход, обращается к своим читателям с такими словами: «Поймите же и то, что Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою, что история её требует другой мысли, другой формулы».
В таком реальном культурном контексте говорить о русской детскости едва ли уместно. Скорее всего, это оптический обман, вольное или невольное заблуждение. Природа его появления слишком очевидна: нести такой громадный исторический груз без осознания своей культурной и политической миссии, своего призвания, наконец, без покаяния за измену этому призванию – слишком тяжело.