Валери Тургай. Ночь-мелодия: Стихотворения / Перевод с чувашского. – Чебоксары:
Чуваш. кн. изд-во, 2004. – 95 с.
Дотоле мне казалось, что вроде бы неплохо знаю чувашскую поэзию и чувашских поэтов; сам много переводил: Сеспеля и Петтоки, Ухсая и Шавлы, всю замечательную генерацию молодых поэтов сорока-тридцатилетней давности, которые были обозначены в книге «Звёздный ковш».
А вот имя Валери Тургая оказалось для меня полнейшей неожиданностью. Также народный поэт Чувашии Юрий Семендер, словно подтверждая моё изумление, так прямо и заявляет в своём предисловии к сборнику Тургая «Ночь-мелодия»: «Несмотря на то, что Валери Тургай моложе меня на целых двадцать лет, я его считаю своим ровесником. Мне всё время кажется, что мы вместе входили в литературу и вместе радовались нашим первым публикациям. И сегодня мы вместе решаем проблемы Союза профессиональных писателей и возрождаем донельзя запущенные литературные связи с близкими и дальними собратьями по перу, денно и нощно колеся пространства до Москвы и Киева, Казани и Уфы, Самары и Нижнего…».
Те же пространственные ориентиры отчётливо видны в обозреваемой нами первой книге поэта на русском языке. Вот стихотворение «Метро»:
Москва.
Метро.
Течение
Людей, людей, людей.
В глазах – как наваждение:
Скорей! Скорей! Скорей!
Наряды и безвкусица.
При матовости лиц
Здесь вежливость – не спутница.
Не вздумай падать ниц.
Вот он – новый взгляд на столицу нашей Родины, без прежнего придыхания и благолепия, только всё равно где-то внутри остаётся холодок восторга мощным мегаполисом и радость от сегодняшнего разговора на равных с вековой хранительницей имперских святынь.
В стихотворении «Воспоминание» Тургай с ностальгией и непреходящей симпатией обличает советскую власть: «Другой был мир, похожий на плакаты: / Там чёрное, а белое – вот здесь. / Какой-то вождь нас призывал куда-то. / Гремело славословие везде. / Что оставалось нам, корреспондентам? / Эпоху, Власть, Грядущее хвалить. / Лишь разрешалось в нужные моменты / Отдельные просчёты заклеймить… / И всё-таки те годы мне – награда!..» Вот она – ключевая фраза, ради которой, возможно, и написано всё произведение; ибо Валери Тургай – оптимист по натуре, энтузиаст; он и детско-юношеский поэтический фестиваль «Костры Сеспеля» не однажды проведёт, возведя его в ранг межнационального торжества, и юбилеи родных писателей без внимания не оставит, и поспособствует изданиям антологий чувашской литературы, что в наше неоднозначное время куда как непросто.
А в стихах неоднократно воскликнет: «Всё равно прекрасно жить среди людей!»
И сам же подведёт под эти поэтические декларации внушительный базис, первооснову, как бы разъясняя непонятливым, что в первую очередь подвигает на самораскрытие:
Стихи мои просты.
Как я.
В моих стихах нет лицемерия.
В моих стихах нет озлобления.
В моих стихах есть Боль.
В моих стихах – Любовь.
В моих стихах есть Вера.
Стихи мои просты.
Как я.
Вера – ключевое слово этой звонкоголосой книги. В стихотворении «Михаил Сеспель» Тургай темпераментно и не без публицистической полемичности декларирует: «Поэту надо в е р и т ь. П о в е р и т ь навсегда». Далее в стихотворении «С двух сторон – две правды…» он продолжает этот диалог с самим собой и с будущим читателем-собеседником: «С двух сторон – две жизни. А промеж – удар. Да святая вера, Да терпенья дар».
И даже когда он столь же страстно восклицает: «Не верь!» (в одноимённом стихотворении или чуть дальше в стихотворении «Не верь. Не жди. Довольно…») – это не более чем минутная слабость или же вызов неким антиподам, ибо на самом-то деле главный постулат у Тургая – один, всё тот же: «Верь, и да воздастся!».
Книга добротно переведена известным чебоксарским писателем и журналистом Аристархом Дмитриевым, за чьей работой я с интересом наблюдаю.
Есть в книге следы учёбы поэта у родных классиков, у того же Петтоки и у Шавлы, у Васьлея Митты, памяти которого посвящено отдельное стихотворение, и Николая Петровского-Теветкеля, на мой взгляд, самого талантливого шестидесятника; да вот и голос Педера Эйзина отчётливо звучит в стихотворении «Если любишь меня…».
Но Тургай, что характерно, привносит в чувашскую поэзию новую тематику (подобное просто не разрешала публиковать в прежние годы всесильная цензура), новую стихотворную технику (тут, наверное, уже без влияния Г. Айги не обошлось). Есть стихи – без прописных букв, без знаков препинания. Прежде я таких новаций в чувашской поэзии не наблюдал.
Особо следует отметить фольклорность, которая пронизывает многие стихи, искренность и страстность его любовной лирики, а Тургай – действительно страстный лирик.
Соглашусь ещё раз с моим давним другом Юрием Семендером, что сборник «Ночь-мелодия» достойно передаёт помыслы и чаяния нашего современника, запечатлевает и дух, и облик нашего сложного мира и времени.