Уже много лет Нодара Думбадзе нет с нами, между тем только сейчас ему исполнилось бы 80 лет
Хорошо, что мы вспоминаем юбилейную дату замечательного грузинского писателя. Новые времена активно замещают в нашем сознании культурный «код» курсами валют и «голубых фишек». И уже на вес золота становится всё, что служит сохранению «культурного слоя», работает на возрождение статуса и авторитета писательского слова.
Нодар Думбадзе вошёл в литературу легко и ярко: первая же большая его публикация – повесть «Я, бабушка, Илико и Илларион» – сделала его имя не просто популярным, а любимым в читательской среде. Правда, подлинный масштаб весёлых деревенских баек, исполненных народного жизнелюбия, не сразу открылся издателям – повесть подвёрстывалась в журнале «Цискари» из номера в номер по разделу юмора. Это было время, когда в литературу и кинематограф, освобождающиеся от жёстких рамок «сталинского классицизма», возвращались непосредственность интонации, лиризм, человеческое тепло и весёлый смех. Характерно, что эти же свойства привнесли во всесоюзный кинематограф земляки Думбадзе – Марлен Хуциев («Весна на Заречной улице») и Георгий Данелия («Я шагаю по Москве»). Своеобразие, присущее трём разным художникам, объясняет формула еще одного уроженца Грузии философа Мераба Мамардашвили: «Пространству, в котором я родился и вырос, присущ талант жизни и талант незаконной радости».
Очаровательная, весёлая безделица Нодара Думбадзе открыла «сезон» блистательной грузинской прозы, растянувшийся на четверть столетия и давший нам романы Ч. Амирэджиби и О. Чиладзе, О. Иоселиани и Г. Дочанашвили, новеллистику Р. Инанишвили и Р. Чеишвили…
За первой повестью последовали другие: «Я вижу солнце», «Не беспокойся, мама», «Белые флаги» и роман «Закон вечности», удостоенный Ленинской премии. По страницам этих книг тоже рассыпаны блёстки лёгкого гурийского юмора – это фирменный знак писателя; не случайно в определении самого Думбадзе сложился газетный штамп «весёлый гуриец». Инсценировки его прозы были самым уморительным театральным зрелищем, которое мне доводилось видеть. Но с каждой новой вещью всё серьёзней и глубже становилась проблематика; писатель всё внимательней всматривался в человека и всё многогранней отражал его.
Книги Нодара Думбадзе, переведённые на русский язык, знакомили всесоюзного читателя с его родиной, а сам он много сделал для укрепления дружеских связей с русскими писателями. Известен забавный, типично думбадзевский эпизод. В последние годы Александр Твардовский оказался в Гульрипше; удручённый неприятностями вокруг «Нового мира», он был угрюм и немногословен. Но вот к нему заявился Нодар Думбадзе с необычным кулинарным презентом: он привёз жареного козлёнка, внутри которого был заключён жареный поросёнок, внутри поросёнка оказалась жареная курочка, а в ней варёное яичко… По ходу застолья вокруг забавного подношения Александр Трифонович отошёл и повеселел…
Однако не меньше очаровательного юмора и обаятельного грузинского «жеста» Нодару были присущи мужество и твёрдость. Во время знаменитых шахтёрских забастовок в Англии, с которыми так и не справилась «железная леди», там оказалась советская писательская делегация, и в её составе Нодар Думбадзе. Писатели решили встретиться с бастующими шахтёрами, спуститься к ним в шахту. К тому времени Думбадзе перенёс обширный инфаркт, и коллеги отговаривали его от небезопасного в его состоянии спуска на большую глубину, но он настоял на своём – ради человеческой и классовой солидарности.
Тбилисцы похоронили любимого писателя неподалёку от его дома, в детском парке «Мзиури», к обустройству которого он приложил немало сил. Вход в парк украшает арка, на которой восседает герой его первой повести – неугомонный Зурикела – весёлый отрок, шутя воплотивший в себе талант жизни и незаконной радости.