Продолжаем дискуссию об историческом кинематографе, начатую рецензией А. Вислова на фильм «1612» и продолженную историками А. Кибовским и Н. Никитиным.
Задача, стоящая перед создателями исторического художественного фильма (особенно в нынешний драматичный период существования нашего Отечества), была прекрасно сформулирована ещё Генриком Сенкевичем в споре с известным датским критиком Г. Брандесом: «Вместо изображения нынешнего состояния умов и людей, их нынешней нищеты, разлада с собой, бессилия и смятения показать своему обществу, что были ещё худшие времена, более страшные и горестные, и что, несмотря на это, пришли спасение и возрождение. Одно может окончательно обескуражить и ввергнуть в отчаяние, тогда как другое придаёт силы, вселяет надежду, воодушевляет к жизни…» Споры же, возникшие вокруг фильма «1612», в том числе и на страницах уважаемой «ЛГ», не побуждают ни к первому, ни ко второму, но вызывают по большей части лишь недоумение.
За что критикуют ленту Владимира Хотиненко? Дабы не распыляться по множеству публикаций, обратимся к открывшей дискуссию о современном историческом кино статье А. Вислова «Единый рог России» («ЛГ», № 45, 2007).
Фильм снят по скрытому госзаказу… А что в этом плохого? По госзаказу снимались и «Александр Невский», и «Иван Грозный», и «Судьба человека», и «Летят журавли», и «Война и мир», и «Освобождение», и «Место встречи изменить нельзя». И чем им всем повредил госзаказ? Лучше бы авторы, вхожие на кухню киноиндустрии, поинтересовались: а по чьему заказу снимались и навязывались отечественному массовому зрителю такие «шедевры», как «Штрафбат» или «Сволочи»? Сдаётся мне, столько интересного бы всплыло.
Друг главного героя – мусульманин... В чём проблема? Казань и Астрахань не входили в тот момент в состав Российского государства? А каков процент русских дворянских фамилий, в особенности князей, ведущих свой род от мурз и ханов, осевших на Руси? Постоянно мелькающие характерные татарские лица среди защитников земли Русской не только не коньюктурны, но и абсолютно естественны и правдоподобны.
Вот А. Вислов иронизирует: «Единорог встречается в чудодейственном лесу со столпником, а обломок его чудодейственного рога помогает герою с честью выдержать все невзгоды и испытания». Но подобные пассажи и заставляют сомневаться в рецензии в целом. Что такое для России единорог, сиречь Индрик? Могучий воин, слившийся в мифологии славян со своим конём, стал одним из популярнейших персонажей народного фольклора. На знамёнах и печатях Ивана Грозного единорог приобрёл образ воинственный и возвышенный, как символ богоданной власти русского самодержца. Более того, его фигура постоянно присутствует на стволах русских пушек вплоть до XIX века. А уже в конце века ХХ единорог рассматривался специалистами по геральдике, что мало кому известно, наравне с владимиро-суздальским львом как альтернатива двуглавому орлу на гербе новой России. Поэтому встреча столпника и единорога у озерца – это не только символ чистоты и величия русской Веры. Это символ надёжности защиты нашей земли как в духовном, так и в военном плане. А вот на груди главного героя отнюдь не обломок подлинного рога Индрика, а лишь фрагмент его резного изваяния, подаренного подростку царевной Ксенией, и как символ любви пронесённый им через все испытания… Возникает вопрос: а на самом ли деле автор литгазетовской критики смотрел фильм или попросту обобщил «кучу бранных рецензий»? Надеюсь, что подозрения мои хоть и небеспочвенны, но неоправданны. Однако беда в том, что очень часто в России за деревьями лес не виден.
К сожалению, большинство рецензентов в силу своего уровня понимания или аккуратности обращают внимание на частности, оставляя за рецензионным освещением гораздо более серьёзные проблемы. Так и хочется спросить вслед за Пушкиным: «О чём шумите вы, народные витии?» На мой взгляд, есть смысл говорить о грубой ошибке в замысле, лишающей приключенческий фильм как всякой интриги, так и необходимости сопереживать главному герою. Ведь призрак гишпанского кабальеро хранит героя в самых тяжёлых ситуациях, создавая ощущение включённого компьютерного бессмертия. Не зря А. Вислов относит этот фильм к «жанру экшен». При просмотре действительно складывается ощущение, что он сделан по лекалам компьютерной игры, где герой с лёгкостью переменяет своих врагов и соратников. Вот только для тинейджеров ли эта картина?
В кои-то веки на российском фильме возрастной ценз «до 18». Рекламный трюк? Увы, нет – ценз стоит по делу. Такое обилие крови и жестокости, такое безразличие к павшим, такое бесцельное смакование сцен гибели и увечий людей глубоко противоречит не только православной вере, но и русской традиционной культуре. Пришли сии сцены в «1612», кажется, прямиком из южнокорейских и гонконгских фильмов, ориентированных прежде всего на экспорт. Так, может, и фильм В. Хотиненко – экспортный продукт? В нашей стране контингент его зрителей весьма узок. Это молодые люди, воспитанные на компьютерных стрелялках и ценящие на экране только сугубую зрелищность и спецэффекты. А чем ещё может привлечь фильм?
И как учиться сопереживать погибающим за Родину защитникам Наволока или партизанам, устроившим засаду на мосту через речку? Для авторов они такие же бездушные компьютерные солдатики, как и вояки под флагами Речи Посполитой. Почему-то вспоминаются строки Пушкина об избиении шведов под Полтавой: «Убийством тупятся мечи, / И падшими вся степь покрылась, /Как роем чёрной саранчи…»
Неужели кинематографистам, снимавшим фильм, который должен побуждать российского зрителя быть достойным своих великих предков, так же далеко до страданий народа, как московской клубной тусовке 90-х до судеб солдат и офицеров в Чечне? Думаю, нет. Причина проста – пытаясь соответствовать наиболее эффектным образцам Голливуда, наш кинематограф теряет свою национальную философию. Ту почву, на которой произрастали мировые шедевры и утратив которую фильмы становятся просто более слабыми клонами американских зрелищ. Фильм, не учитывающий национально-государственной идентификации своего народа, может принести финансовый успех в мире, но не на Родине. Может статься, DVD-картины некоторое время будут пользоваться спросом, стоит ждать «на базе» фильма телеэпопею, учитывая количество потраченных на него денег. Но, имеющий в основе своей неправду, он обречён.
Бесспорно, любой из нас не может беспристрастно оценивать события русской истории последних ста лет, так давайте оставим мы их нашим потомкам! Вот только захотят ли они ими быть, впитав нашу историю через современные российские исторические фильмы?
Речь даже не о пресловутых «Штрафбате» и «Сволочах», а о таких, к примеру, обласканных многими критиками, особенно патриотических изданий, лентах, как «Слуга государев». Да, большинство из них прекрасно понимало, что оценивать сей труд нужно не более как хорошую сказку. Только откуда в хорошей сказке появился такой вот монолог, вложенный в уста шляхтянки, она же – страшный для русских Чёрный всадник:
«Наш род был известен и могуч до тех пор, пока война не пришла в Польшу. Польша разделилась. Соседи наши пошли за шведов. Отец с братьями остались дома. Но скоро пришли русские солдаты. Деревни сожгли. Жителей потопили в Висле. Всех... Отец спрятал меня с братишкой в дровянике. И сколько ни говорил он солдатам, что не воевал против русских, ему не поверили. Его и двух братьев повесили, а меня и младшего брата не нашли».
Не станем особо придираться к мелочам – каким образом и зачем нужно было топить людей в Висле, когда не в пример проще было их порубать, и как мог уцелеть дровяник в сожжённой деревне. Но не преминём заметить:
а) в Северной войне русские и поляки были союзниками;
б) до 1709 года присутствие русских войск на территории Польши было минимальным – самим бы отбиться;
в) все передвижения русских по Польше сопровождались представителями верной королю шляхты. Которые, конечно же, ни за что не допустили бы хоть каких-либо значительных репрессий против лояльного населения, а уж тем более зверского уничтожения всех жителей одной деревни.
А теперь изменим шведов на партизан, русских солдат – на карателей с автоматами, а несчастную панёнку из известного и могучего рода – на безвестную крестьянскую девочку времён Великой Отечественной войны из белорусской, русской, украинской или польской деревни. Всё становится на свои места. Так кому же хотел «угодить» автор сценария и режиссёр Олег Рясков, превращая народ-жертву в палача? Полякам? Ох, если бы... К сожалению, слишком свободная интерпретация истории становится для российских кинематографистов по примеру их западных коллег политикой сегодняшнего дня. А чем занимаются при этом наши так называемые консультанты от истории в кинематографе?
Стенаниями. То, что в большинстве своём приводится как факты в дискуссионных статьях «ЛГ», посвящённых историческому фильму, на самом деле называется нарушениями производственной дисциплины и технологических процессов. Делайте выводы, совершенствуйтесь, исправляйтесь. В конце концов это ваш престиж и ваши деньги. Не умеете – учитесь. Настоящая беда у нас с «умными головами», чей главный пунктик в последнее время – политкорректность. Только какая? И почему основой для своих атак они выбирают классику нашего кино – фильм «Александр Невский»? Оппонировать сомнительным измышлениям у меня нет ни малейшего желания, порекомендую разве что повнимательнее читать труды Йохана Хёйзинги и задуматься: если между русскими, поляками, литовцами, народами Прибалтики и немецкими духовно-рыцарскими орденами, служившими Святому престолу, было такое взаимное уважение, о котором сегодня зачастую говорится, то куда делись пруссы и почему города Берлин, Росток, Лейпциг стоят на землях когда-то великих и могучих западнославянских племён, а Силезию и Поморье в состав славянской Польши смогли вернуть только штыки Красной Армии?.. И как бы ни бились историки, доказывая ошибочность изложенных в письменном повествовании хода событий, дат, персонажей или мотивов свершения тех или иных действий, народная память незыблема – она сохранила течение тех событий в соответствии с мифом, легендой, преданием или сочинением великого национального поэта. Впрочем, так оно и должно быть. Ведь величие государств покоится на их мифах.
Поэтому все, кто причастен к созданию современного исторического кино, должны понимать свою ответственность перед народом, соприкасаясь с нашей великой культурой, возрождая наши духовные ценности и защищая их от нападок кого бы то ни было. И уж тем более непозволительно формировать нашим врагам ореол мучеников «исходя, – как писал Г. Кнабе, – из упразднения понятия национально-культурной идентификации как реальности и как ценности» и прямо вытекающих отсюда «упразднении оппозиции «свой – чужой» и «восприятии истории как отчуждённого, вполне «манипулябельного», процесса». Уместно вспомнить и недавнее изречение Владимира Путина: «Нельзя позволить, чтобы нам навязывали чувство вины». Ведь за нами стоит величие нашей истории, которую не надо ни перевирать, ни приукрашивать.
, ЧЕЛЯБИНСК