Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ
На годину смерти Александра Солженицына откликнулись многие телевизионные каналы, но, пожалуй, наиболее примечательным был фильм Ирины Изволевой «Между двух бездн» на «Культуре». Хотя фильм был посвящён не литературным метаниям и поискам великого писателя, а его нравственно-политической позиции, приведшей к конфликту и с коммунистическим, и с либеральным лагерем, это неотделимо от литературного творчества писателя и нашло отражение в его произведениях.
Второй бездне, либерально-демократической, было предоставлено в фильме больше места, чем первой, поскольку эта тема менее освоена телевидением. Наверное, поэтому в фильме оказался недостаточно проработанным конфликт между Александром Солженицыным, призывавшим к обновлению государственного устройства сообразуясь с историческими традициями, и Андреем Сахаровым, рекомендовавшим западную демократию как идеальную форму общественного бытия, универсальную для любой цивилизованной страны.
Кажется, фильму не помешало бы обращение к третьей бездне – к взглядам на общественное переустройство, высказанным и в художественном творчестве, и в социологических исканиях третьей гонимой в те же годы великой фигуры – Александра Зиновьева, пришедшего к концу жизни к выводу, что при всех своих недостатках «советское общество было вершиной российской истории», что это был «великий социальный эксперимент, и он оказал огромное влияние на всё человечество, и вся эволюция человечества шла и идёт под влиянием этого образца».
Ещё одному гонимому автору – Михаилу Зощенко был посвящён фильм «Меня били три раза…», сделанный очень профессионально, с любовью к творчеству выдающегося писателя, справедливо сравниваемому и по художественности, и по творческой эволюции с великим Гоголем. Хотя фильм поставлен экспериментальной студией, выполнен он тем не менее традиционно: как авторский рассказ о творчестве, с показом фотографий, документов, выступлениями тех немногочисленных оставшихся в живых лиц, что водили знакомство с Зощенко. Но ещё хотелось бы стать свидетелем дискуссии о значимости Зощенко для современной литературы, о действительности причин, подставивших именно Зощенко вместе с Анной Ахматовой под удар партийной дубины 1946 года.
Может быть, вместо хорошего учёного, излагающего в фильме события, происходившие с Зощенко, более впечатляющим был бы спор двух авторов фильма. Тогда приведённая в фильме фраза Зощенко о том, что его ненавидел Сталин и именно это стало причиной трагедии, не просто мелькнула бы, но и могла получить развитие. История с появлением одиозного постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград» уже много лет активно обсуждается и в журнальной периодике, и в литературных изданиях. На этот счёт существуют полярные мнения, например, Вадима Кожинова и Лидии Чуковской. Происходили не только драматические, но и комические события, когда на правлении СП СССР только одна Мариэтта Шагинян голосовала за то, чтобы Зощенко восстановили, как и Ахматову, в СП, а остальные посчитали, что его следует принять заново как исправившегося и потому обновившегося. А сцена, произошедшая на похоронах Зощенко, где торжественность прощания была нарушена дискуссией, могла бы быть и вовсе уникальной. Но, видимо, всё это когда-нибудь будет в художественном фильме о Михаиле Зощенко, а пока можно только выразить благодарность «Культуре» и авторам фильма Павлу Басинскому и Александру Яковлеву, давшим толчок к дальнейшей разработке перспективной темы.
То, что телевизионный эксперимент плодотворен, показал фильм Дмитрия Менделеева об Альбере Камю из цикла «Библейский сюжет». Автор и ведущий этой программы Дмитрий Менделеев, являющийся редактором сериала «Святыни христианского мира» и художественным руководителем телевизионной студии «Неофит», выбрал нобелевского, как и Солженицын, лауреата в герои своего нового фильма, казалось бы, совершенно неожиданно. Ведь Камю длительное время состоял в коммунистической партии, неоднократно был упрекаем во Франции в атеизме, и его знаменитый афоризм «Быть язычником для себя, христианином для других – к этому инстинктивно склоняется всякий человек» мог бы стать поводом для совершенно произвольного толкования.
Однако за точку отсчёта духовности Альбера Камю был принят в фильме его роман «Первый человек», который не был закончен из-за смерти автора в автомобильной катастрофе. Но, судя по записным книжкам, он предполагался быть незаконченным: оборваться многоточием после слов «На пароходе, увозившем его обратно во Францию…». В этой незавершённости и должны были выразиться взаимоотношения героя романа и во многом авторского прототипа Жака с обществом, вошедшим в состояние абсурда, и Богом, вера в существование которого необходима для преодоления абсурдности бытия, когда все заведомо, независимо от грехов, приговорены к смертной казни. Автора не оттолкнули и слова Камю о том, что он чувствует святость Бога, но не верит в загробную жизнь, хотя она, казалось бы, неотделима от христианского учения.
Принятию «Первого человека» в качестве библейского сюжета, может быть, способствовало особо требовательное отношение Альбера Камю к взаимоотношениям между людьми и Богом: «Есть люди, которые его любят, даже среди христиан. Но только их даже по пальцам можно пересчитать». И таким человеком для него становится мать, и её он отождествляет с Богом. И в этом он не видит крамолы, поскольку мать воплощает христианские заповеди, нарушаемые самим Жаком.
Достоинством фильма служит и то, что он сопровождается не воспоминаниями людей, знавших Камю, а картинами выдающихся мастеров, в частности Чюрлёниса, усиливающими эффект от фильма. А о бездне, оказавшейся в заголовке фильма о другом нобелевском лауреате, Альбер Камю в 1956-м, оттепельном для нас году сказал: «Я не хотел быть человеком бездны. Я стремился к нормальной жизни изо всех сил – и ничего не добился. Вместо того, чтобы мало-помалу приближаться к цели, я с каждым днём подхожу всё ближе к краю бездны…» Своего «Первого человека» он посвятил матери, не умевшей читать.
Это очень хорошо, что литературная классика целеустремлённо проповедуется «Культурой», ещё и регулярные чтения теперь идут – вот Алла Демидова читает Бунина. Но всё ждёшь и ждёшь, когда на экране появятся и современные авторы, и в первую очередь совсем уж забытые телевидением писатели, причисляемые к традиционалистам и показывающие ту жизнь, которой живёт большинство народа. А эти писатели есть, и голос их должен быть услышан: De Profundis clamavi – «Из бездны взываю».