Вопрос, по какому пути идти – на Восток или на Запад (при этом под Востоком подразумевалась Византия, а позднее Русь), был судьбоносным для всех балканских народов, но особо остро он стоял для южных славян, а более всего для болгар. В первый и последний раз проблема выбора была сформулирована в ІХ веке, когда в 865 г. царь Борис І ускорил процесс христианизации тогдашней болгарской державы, официально обратив её в христианскую веру. Тем не менее сам царь-креститель вряд ли стоял перед проблемой выбора. Борис принял крещение с Востока, от Византии и Константинопольской патриархии, потому как воспринимал своё государство, свой народ и его культуру как неотъемлемую часть могучей византийской цивилизации. А также потому, что существование, быт и уклад жизни славяно-болгарского народа к тому времени находились под влиянием принципов соборности и мистики восточного христианства. Такое проникновение произошло не сразу – это был долгий процесс христианизации и полного приобщения к духу византизма. Борис завершил этот процесс, возведя его в ранг государственного введением христианских норм и правил в государственный свод законов. С этого момента болгарская держава приобрела мощь не за счёт хищнической страсти к присоединению чужих земель, а путём призыва своих подданных к созданию народной культуры, основанной на универсальных византийско-православных ценностях и религиозных принципах. Государство перестало быть только военной организацией, оно стало уже крепостью духа, оплотом культуры, просвещения, веры, т.е. по-средневековому цивилизованным.
Не возникает сомнений в том, что ІХ век стал драматично-пограничным для Болгарии и болгарского народа. С этого момента и до сих пор болгарская история развивается по законам логики и разума, не минуя периоды самых страшных трагедий, политических бедствий, кризисов и значительных спадов.
В исторической перспективе мы можем оценить этот выбор, связав его с более поздними событиями истории Болгарии, особенно с концом Средних веков, когда Болгария насильственно вошла в состав Османской империи, и с началом болгарского возрождения второй половины ХVІІІ в. Византийская империя распадается под напором объективных исторических предпосылок, при этом самыми ярыми разрушителями традиций оказываются ближайшие «родственники» и союзники. Именно они ополчаются друг на друга с такой ненавистью и непримиримостью, что даже не думают дать отпор противнику-иноверцу. Но кто же по существу был главным врагом Византии? Султан Баязид и его Оттоманская империя или же западный цезаропапизм? И какие угрозы несли с собой османы и западные христиане?
Сформулированный таким образом вопрос выбора болгар между Западом и Востоком приобретает особое звучание и глубину.
В конце ХІV века болгарское государство полностью разрушено и стёрто с карты Европы. Но мы теряем не одно, а целых три болгарских государства одновременно, поскольку именно в это время начинается дробление имперского типа государственности и обособление маленьких государств, образование которых основывается не на этническом или мультиэтническом принципе, возникшем в результате завоевания и присоединения новых земель, а на желании ускорить и упростить экономическое развитие. К тому времени уже можно говорить о начале процессов инкорпорирования буржуазных ценностей в сельскохозяйственный уклад, что стало заметно одновременно с появлением нового типа экономических отношений. Падение империи оказалось хорошим стимулом для развития подобных отношений, которые, по существу, сделали такую политическую организацию невозможной и ненужной. Тем не менее их развитие заметно ослабило влияние православной церкви и способствовало развитию еретических учений, самым значительным и массовым из которых было богомильство. Широкое распространение богомильства на болгарских землях явилось показателем перехода, который происходил в экономической, политической и социальной сферах, а также свидетельствовало об изменениях в болгарском средневековом общественном сознании. Наступило новое время, которое нуждалось в новом общественном сознании. Православие не смогло открыть современный буржуазно-капиталистический путь, по которому бы стала развиваться уже формирующаяся болгарская нация, оно также не могло допустить зарождающиеся буржуазно-капиталистические социально-экономические отношения. Для того, чтобы изменить реакцию церкви на события, продиктованные духом времени, была необходима реформация, ревизия учения. В роли такой реформации по существу выступило богомильство и иные еретические учения, получившие распространение в Болгарии, поскольку все они основывались на дуализме и руководствовались призывом не подчиняться официальной власти. Теория сатанинского происхождения земной жизни открыла перед человеком врата «вседозволенности», внушила ему право страстной жажды богатства и наживы, бунтарства и неприятия официальной власти, которая для средневекового человека была «от Бога» (как написано в Евангелии), вселила в него желание создавать новую, человеческую управляющую силу.
Распавшаяся средневековая власть создала питательную среду как для распространения ересей, так и для ускорения процесса разложения феодализма и развития новых социально-экономических отношений. К концу ХІV в. Болгария вплотную приблизилась к принятию новой социально-экономической системы, иначе говоря, была накануне буржуазной революции. Из истории других народов нам известно, что это может означать, и на основе этих знаний не составит труда спрогнозировать гипотетический дальнейший путь Болгарии в истории. Этот путь проходит через Великие географические открытия, колонизирование Америки и Африки, утверждение абсолютной католической королевской власти и непогрешимости папы, через протестантство, индустриальное производство, завоевание стратегически важных торговых путей, по которым циркулируют потоки сырья и потребительских благ. Всё это естественным образом должно было произойти в период от Ренессанса до Реформации церкви. Совершенно правомерно полагать, что православие могло породить собственное официализированное протестантство, которое бы оспорило само православие. И в этом случае Болгария заняла бы место сегодняшнего Запада.
Божий промысел в истории Болгарии становится явным и очевидным именно в этот сложный и судьбоносный момент развития народа и государства. Болгарские владетели трёх государств, а также феодалов и архиереев Болгарской православной церкви, будто не осознавали масштабов османской угрозы; кроме того, у болгарских предводителей создалось неадекватное впечатление о возможностях болгарского политического и военного сопротивления нашествию иноверцев, поэтому они не предприняли никаких эффективных мер для объединения христиан против общего врага. Угроза со стороны Турции воспринималось как очередная агрессия Востока по отношению к Западу, что для эпохи Средневековья было в порядке вещей. Болгарские предводители вели себя в соответствии с представлениями средневекового обывателя: они не только не осознавали изменений, но и не ощущали их, не мобилизовали все необходимые ресурсы. Опять же гипотетически владетели могли хотя бы приступить к созданию мощной христианской (православной и католической) коалиции. Но таковых действий не последовало, потому как основным врагом средневекового человека на тот момент было «папское христианство», а не ислам. Владетели допускали, что ислам может нанести урон или даже уничтожить их государство и государственность, но церковь, по их мнению, была неуязвимой. Католицизм же, как считалось, ликвидировал бы обе институции. На деле оказалось, что ислам поборол даже еретические течения и предотвратил возникновение православного протестантства! Так, дальнейшие проблемы (в том числе и цивилизационно-исторические, связанные с замедленным развитием Болгарии), которые пережило болгарское православие, богословие и богослужение во времена османского рабства, проистекали не от турков-османов, а от Константинопольской патриархии.
Дилемма «Восток – Запад» – это не просто вопрос, к которому то и дело возвращаются интеллектуалы, желая поупражняться в абстрактных дискуссиях. Это проблема, истоки которой следует искать в позднем повторном зарождении капитализма на Востоке и наличии феодальных форм хозяйства, в то время как на Западе капитализм уже набирал обороты и пожинал первые плоды материального благополучия. Этот вопрос актуален в первую очередь там, где существует конкуренция и борьба между Востоком и Западом, т.е. между аристократично-крепостным и просветительско-либеральным, Средними веками и Ренессансом. Иначе говоря, с прагматичной точки зрения, это борьба между земледелием и индустриализацией. Долгое существование форм феодальной зависимости в сельском хозяйстве тогда, когда почти повсеместно экономика находилась в стадии интенсивной индустриализации, породило противоречия в нравственных устоях и представлениях. Этот конфликт принял острый характер, вылился в интеллектуальные и политические дебаты о векторе развития. Оказалось, что старые нормы имели большую моральную и нравственную наполненность, в них ощущался заряд человечности, гарантирующей безопасное и уютное существование, поскольку в основе их лежало традиционное православие. Против этих норм выступили «новые» люди, те, кто из «третьего сословия» стал господствующим классом. Но и не только они: новая система уже породила новый тип личности, и эта личность чувствовала себя очень комфортно, потому как существовала в достатке и сталкивалась с меньшими нравственными ограничениями.
Вопрос «Восток – Запад» стал вопросом о направлении движения истории: вперёд или назад. Там, где этот вопрос был уже решён, т.е. там, где капиталистические экономические отношения утвердили своё полное господство и воцарилась буржуазная мораль, такая проблема не возникала. Невозможно услышать подобные рассуждения применительно к Англии, США или Франции. Если же в этих странах и звучали подобные дискуссии, они не имели социально-экономического и политического характера, а скорее прикрывали желание освежить западную культуру девственным богатством Востока.
Освобождение Болгарии из турецкого рабства в 1878 г. в результате Русско-турецкой освободительной войны ознаменовало конец средневековым общественным отношениям. Болгария того времени была отстающей страной, но уже с оформляющейся капиталистической экономикой по западному образцу, потому как восточного образца не было. На Востоке остаётся действительность Османской империи с её деспотичной политической системой и с феодально-ленной экономической реальностью. С Запада приходит капитализм, который резко ускоряет темп жизни и изменяет направление её течения. В связи с этим и сам вопрос «Восток или Запад» для Болгарии сводится к её политической ориентации и к тому, с кем ей быть: с Россией или с Западной Европой. Тем не менее ясно одно: движение необратимо, и ностальгия по прошлому просто неуместна. Перед Болгарией не стоит выбор типа общества. Для болгарской модели развития равноценно: или стать политическим союзником России, и в этом случае Россия становится главным инвестором в экономику страны, или же государство окажется зависимым от некоей могучей западной силы. Естественным образом экономика восприняла индустриализацию и монополии, тем временем культура и искусство по-прежнему хранят дух и смысл византийско-православной духовной цивилизации. Западные влияния не затронули духовное начало.
Говоря о сегодняшнем звучании проблемы «Восток и Запад», мы вынуждены констатировать особенности болгарской реальности в соотношении истории и политики. К сожалению, в Болгарии редко поднимается этот вопрос. Нам скорее важно знать, кем мы являемся – славянами или праболгарами, христианами или язычниками, православными или еретиками. Для Болгарии Восток связан с духовным началом, это «золотой век», вера, нравственность, чувство справедливости, свободолюбие, единение людей. С Востоком же, если угодно, ассоциируется и веселье, распущенность, мирские услады. Но всё это в рамках здоровой морали, исключающей преступность, насилие над человеческой природой. Запад – это прежде всего техника, строгий порядок и дисциплина, деньги, роскошь. Оттуда к нам приходят новые технологии, а также войны. Там люди живут по-другому. На болгарской почве это неким образом соединяется, приобретает новый вид, становясь частью быта болгар и политико-экономической реальностью.
Перевела