Возмездие жертв

НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ

Пётр СОКОЛОВ

В конце июня Первый канал повторил фильм 2005 года «Казароза». Его сюжетный ход вызвал ассоциации с многими другими историческими фильмами и целым телевизионным процессом, который так или иначе связан с темой неизбежности возмездия. В «Казарозе» молодой убеждённый «честный» революционер Свечников (Галкин, в старости – Вельяминов) убивает русских людей, отрицающих его представления о «светлом будущем». И когда через пятьдесят лет стариком он встречается с персонажем, считающим своим долгом ему отомстить (Бероев – Лавров), происходит ключевая сцена… Но герой Лаврова не стреляет, не убивает. Почему? Осознав, что возмездие наступило помимо их воли?.. 

Монополизация права на историю – одно из самых разрушительных средств для любого общества, любой страны. Прежде всего тогда, когда цель – исказить настоящую историю, приспособить её для обладания людскими душами. Нет смысла вспоминать, как это происходило в советское время. Но и в наши дни при вполне ощутимой свободе захват истории России с последующим созданием устойчивых стереотипов продолжается. Естественно, в сравнении с коммунистическим прошлым изменились методы и способы создания удобной истории, и телевидение в этом становится оружием главного калибра. Не потому ли первое, что было захвачено всерьёз и надолго, после переворота начала 90-х, было именно телевидение. И вообще, если взглянуть непредвзято, возникает вопрос, а не перепутана ли причина со следствием? Быть может, все эти путчи, расстрел Белого дома и в Останкино и были спровоцированы именно с целью захвата оружия массовой информации, прежде всего ТВ, с его последующим тотальным контролем? А уж это потом и должно было обеспечить власть в стремительно разрушаемой стране? Но как и в 20 – 30-х годах прошлого века, что-то не заладилось. Воля вмешалась, видимо, повыше людской... В России всегда так, никак они с этим не смирятся. А вот исторические ярлыки и понятия, упорно внедряемые начиная с 90-х, продолжают существовать. Очевидный пример – отражение одного из самых трагических времён России – репрессий сталинского периода. 

В сознание людей всё более глубоко внедрялось то, что главный удар наносился в конце 30-х. Именно тогда был выбит цвет Красной армии, интеллигенции, управленцев... Внимание зрителей фильмов, телепрограмм, постепенно концентрировалось вокруг «Дома на набережной», как символа «безвинно убиенных». А вот сам кровавый запуск чудовищного маховика смерти, происшедший гораздо раньше, старательно замалчивался. Вместе с именами тех, кто его запустил. Так многие палачи вдруг становились «мучениками». Потому что большинство из жертв конца 30-х, прямо или косвенно, были причастны к уничтожению действительно лучших из нас. Начиная уже с 17-го года. Все они: Тухачевский, Уборевич, Блюхер, Якир, все питомцы «Дома на набережной» и других подобных домов не просто так получили право жить в них. Общества, подобные «Мемориалу», слившиеся с либеральными правозащитниками, всячески продвигали через телеэфир и СМИ факты расправ и страданий простых «честных коммунистов», сразу оттесняя на периферию сознания предварительное участие этих «честных» в уничтожении лучших представителей офицерства да и целых сословий: крестьянства, духовенства, дворянства, казачества, купечества… И происходило это задолго до конца 30-х. И вовсе не Сталин был главным идеологом этого геноцида, хоть и его участие в этом несомненно. Так что катастрофу тысяч «верных ленинцев», хлынувших в лагеря перед большой войной, несправедливой не назовёшь. В отличие от действительной трагедии миллионов, к которым в конце 30-х добавились сотни тысяч. 

Однако и сегодня в редчайших случаях на большой телеэкран прорываются работы, отделяющие «зёрна от плевел» (телефильм о Троцком, к примеру). Не потому ли, что очень уж ясные аналогии прослеживаются. От романтических «комиссаров в пыльных шлемах» и яростных пролеткультовцев 20-х годов до убеждённых гайдаровских «демократов» и культуртрегеров шоу-бизнеса конца XX века. Вплоть до родственных следов (не будем перечислять поимённо). 

Чтобы жить по правде, к чему возвращается, верю, настоящая Россия, надо эту правду знать. И есть бесспорные свидетельства. В начале 90-х судьба мне подарила встречу с великим писателем и человеком. Без всяких преувеличений и кавычек. Это Олег Васильевич Волков, ушедший от нас в 1996-м… В возрасте 96 лет. Да, он ровесник XX века, правнук адмирала Лазарева. Учившийся в знаменитом Тенишевском училище, где, кстати, его партнёром по теннису бывал Набоков… Мог ли тогда он знать, что ему предстоит прожить жизнь, потрясающую своим трагизмом и одновременно чистотой и светом. Что будет 28 лет лагерей и ссылок, где смерть и чудесные избавления от неё рядом, совсем близко… Что в этом чудовищном водовороте он встретит удивительных людей, многие из которых взирают сегодня на нас, грешных и кающихся, с икон… Как, например, святитель Лука (Войно-Ясенецкий). И затем ему будет дано оставить нам книги, в которых писатель запишет всё, происходившее с ним. И это обратит в тщету все потуги современных «тиражистов» лаковых обложек… Вот небольшая цитата из его книги «Погружение во тьму». 

Олег Волков, за плечами которого уже почти десять лет лагерей, описывает начало прибытия первых осуждённых конца 30-х: «В растворённые настежь ворота лагпункта... входят, шеренга за шеренгой, люди… Большинство... – военные в комсоставовских длиннополых шинелях… Много и штатских... вид у всех растерянный: на лицах – обида и недоумение… они не вполне осознают происходящее, надеются, что это им померещилось: они вот-вот очнутся и возвратятся к своим привычным делам – будут командовать воинскими частями... руководить, приказывать выполнять ответственные поручения... Словом, снова вкусят сладости своего положения. Положения лиц, включённых в сословие советских руководителей… Но было не только пробуждение у разбитого корыта, а ещё и шок… Тут удобно сослаться на появившееся в шестидесятых годах в самиздате сочинение Аксёновой-Гинзбург (речь идёт о первом томе «Крутого маршрута». – П.С.). Её воспоминания – это документ. Как же неподдельно горячо она обличает «произвол», задевший её «неприкосновенную» особу – ведь она старый член партии, сподвижница «вождей», проводница ленинских заветов! И какой конфуз – оказалась за решёткой… с кем? Пройдёмся с вами... порасспросим… Из десяти вброшенных в этот ад – ...девять человек попали по выдуманному, вздорному обвинению. Они здесь лишь потому, что вы и ваши сподвижники, если и не работали сами в карательных органах ...то одобряли эти расправы, голосовали всегда «за»… Но вот очередь дошла до вас. Грызня за власть закончилась вашим поражением. Если бы взяла ваша – Троцкий одолел Сосо, – вы бы точно так же стали бы избавляться от... конкурентов! Вы возмущаетесь, клеймите порядки, но отнюдь не потому, что прозрели... а из-за того, что дело коснулось лично вашей судьбы…» Затем Волков описывает поведение всей этой «публики» в лагере, за редким исключением – унизительное и жалкое… 

Не было никакой «русской» революции, потому что ни один верующий православный в ней на стороне революционеров не участвовал. Была революция в России, переросшая в борьбу кланов Троцкого и Сталина. А русский народ попал в эти страшные жернова. И был принесён в жертву. Но выстоял своим терпением, верой, вынес войну и вынудил диктатора вынести благодарность: «прежде всего – русскому народу». Теперь же настало время спокойно отделять «зёрна от плевел», «мух от котлет» и так далее… И отличать жертв репрессий от возмездия покусившимся на истинную Россию. Возмездия, промыслительно настигающего любого, пока светит неугасимая лампада Веры.