Во времена брежневского застоя не каждая центральная газета отваживалась публиковать статьи, в которых не просто остро ставились вопросы, волновавшие миллионы граждан, но и содержались настойчивые призывы к власти взяться за решение сложнейших проблем. К редким смельчакам относилась «Литературная газета». Так, 1 июля 1970 года она напечатала материал В.Перельмана «Человек вернулся», подняв тему прописки освобождённых из лагерей людей.
Газета выступила против чиновников, которые, прикрываясь сильно устаревшими актами, всячески препятствовали тысячам людей вернуться в свои квартиры после отбытия срока и тем самым обрекали их на бродяжничество, а то и вовсе подталкивали к совершению новых преступлений.
Большим руководителям услышать бы глас народа и решительно разрубить гордиев узел. Но куда там?! Отдел административных органов ЦК КПСС, курировавший в том числе правоохранительную систему страны и суды, встал на дыбы: мол, газета полезла не в своё дело и её следовало бы обуздать.
Столкнувшись с нападками на своё издание, главный редактор «Литгазеты» Александр Чаковский посчитал нужным заручиться поддержкой в других подразделениях ЦК. 8 июля 1970 года он направил информационное письмо заведующему сектором центральных газет отдела пропаганды ЦК В.Власову.
«По поводу организации и прохождения материалов полосы «Человек вернулся», – написал он, – считаю необходимым сообщить: в декабре 1969 года в редакцию поступил материал В. Перельмана о встрече бывших правонарушителей с сопроводительной запиской министра внутренних дел СССР Н.А. Щёлокова следующего содержания: «Уважаемый Александр Борисович, статья заслуживает внимания. Прошу поручить отредактировать и пустить в свет, предварительно показав мне».
Статья была подготовлена к печати и показана Н.А. Щёлокову, после чего министр высказал пожелание, чтобы вместе с этим материалом были опубликованы выступления практических работников, выражающих точку зрения органов милиции на этот вопрос, т.е. на вопрос о паспортных ограничениях для бывших правонарушителей.
Министр поручил начальнику организационно-инспекторского управления МВД СССР, члену коллегии министерства, генералу С.М. Крылову оказать редакции в этой работе необходимую консультацию. В частности, генерал С.М. Крылов рекомендовал ряду ответственных работников милиции выступить на эту тему на страницах газеты. Таким образом, с самого начала и до конца работа над полосой «Человек вернулся» шла под непосредственным наблюдением Министерства внутренних дел СССР.
Последний раз министр читал, полосу в свёрстанном виде, и внёс в неё два замечания, которые были редакцией учтены. По поручению Н.А. Щёлокова полоса была завизирована генералом С.М. Крыловым.
После выхода в свет этих материалов Н.А. Щёлоков и другие руководящие работники МВД СССР выразили редакции своё удовлетворение.
В заключение следует отметить, что и сама встреча бывших правонарушителей с писателем Ахто Леви, о которой идёт речь в статье В. Перельмана, состоялась по согласованию с МВД СССР.
Все материалы полосы проходили столь жёсткую и скрупулёзную проверку в Министерстве внутренних дел СССР, на самом высоком уровне, что у работников редакции не могло зародиться и тени сомнения в правомерности опубликования тех или иных данных».
Руководство отдела пропаганды ЦК эти объяснения Александра Чаковского вполне удовлетворили. Кроме того, в отделе пропаганды ЦК никому не хотелось осложнять отношения ни с министром внутренних дел СССР Николаем Щёлоковым, который вроде бы входил в окружение генсека Леонида Брежнева, ни с редактором газеты, пользовавшимся, по слухам, покровительством главного идеолога партии Михаила Суслов. В общем, пропагандисты были настроены всячески «замолчать» возникший скандал. Но это у них не получилось. Отдел административных органов ЦК ни на какие компромиссы не шёл.
13 августа 1970 года заместитель заведующего этим отделом ЦК Н. Мальшаков внёс партруководству записку «О серьёзной ошибке, допущенной при опубликовании в «Литературной газете» статьи «Человек вернулся» и откликов на эту статью». Он обвинил газету в серьёзных нарушениях установленного порядка обращения с закрытыми нормативными актами и в распространении ошибочных суждений. По мысли партаппаратчика, редакция исказила принципы социалистической законности.
Отдельно Мальшаков коснулся одного из персонажей статьи Перельмана – писателя Ахто Леви, позволившего себе побывать на встрече бывших уголовников. В записке говорилось:
«Сам Ахто Леви, 1931 года рождения, эстонец, имеет четырёхклассное образование, членом Союза писателей не является. Из его автобиографической повести «Записки серого волка», опубликованной в 1968–1969 гг., видно, что во время войны он добровольно вступил в немецкую армию, а затем проходил курс обучения в «гитлерюгенде». В 1947 году прибыл в Эстонию, после чего четырежды судился за кражи и побеги из мест заключения, приговаривался в общей сложности к 29 годам лишения свободы. Освобождён в 1963 году. В апреле 1969 года приказом министра внутренних дел СССР т. Щёлокова назначен литературным сотрудником журнала MBД СССР «К новой жизни», хотя такой должности в редакции журнала нет и он фактически там не работает. С помощью министерства он прописан в Москве, ему предоставлена однокомнатная квартира».
Потом выяснилось, что партаппаратчик привёл только те факты об Ахто Леви, которые были ему выгодны, и не сообщил другие, то есть проявил тенденциозность. Складывалось впечатление, что партфункционер хотел любыми путями как минимум бросить тень на министра Щёлокова, а то и вовсе обвинить близкого Брежневу человека чуть ли не в покровительстве пособнику фашистов.
Вывод напрашивался такой: министерство внутренних дел допустило массу ошибок, а «Литгазета» пошла на поводу у амбициозного министра, а значит, Щёлокова и Чаковского следовало урезонить.
Мальшаков напомнил, что Щёлоков летом 1969 года уже ставил перед ЦК вопрос о либерализации процедуры прописки отбывших сроки наказания бывших уголовников. Но в ЦК предложения министра сочли несвоевременными. Получалось, что Щёлоков руками «Литгазеты» попытался надавить на ЦК с тем, чтобы всё-таки протолкнуть свои идеи.
29 августа Михаил Суслов наложил на полученной записке резолюцию: «Обменяться мнениями на секрет<ариате> ЦК». Это означало, что вопрос о крамольной публикации в «ЛГ» должен был попасть в повестку ближайшего заседания секретариата. Но общий отдел ЦК почему-то взял паузу. По одной версии, тактику затягивания избрал Константин Черненко, который когда-то работал вместе с Щёлоковым в Молдавии и хотел вывести своего давнего приятеля из-под удара.
Вновь дело о крамольной статье Перельмана всплыло на секретариате ЦК 25 сентября 1970 года. К нему партчиновники обратились уже после обсуждения вопросов, значившихся в повестке дня. Расчёт людей из Общего отдела ЦК был, видимо, на то, что секретари ЦКЮ утомлённые долгими дебатами по другим темам, в данном случае ограничились бы принятием информации к сведению. Но Суслов навязал коллегам иное решение. Секретариат ЦК постановил:
«Признано целесообразным обсудить этот вопрос на следующем заседании Секретариата с вызовом тов. Щёлокова».
Следующий секретариат состоялся 8 октября. Приведу протокольную запись:
«Суслов. «Литературная газета» допустила серьёзную ошибку, опубликовав статью «Человек вернулся». Статья написана в защиту тех, кто возвращается из заключения и не получает соответствующей прописки в Москве, Ленинграде и других городах. Министерство внутренних дел и, в частности тов. Щёлоков, дали такой материал «Литературной газете» и поддержали опубликование этой статьи. Как могло получиться так, тов. Щёлоков?
Щёлоков. Статью эту готовил аппарат министерства. Я её не подписывал. Было в своё время такое мнение, чтобы написать в газету статью о трудоустройстве освобождаемых из заключения, но статья была написана в другом свете, и я согласился на её публикацию не давал. В статье очень много неудачных выражений.
Суслов. Почему Вы привлекли ваших товарищей к подготовке этой статьи?
Савинкин. Тов. Щёлоков не совсем объективно докладывает Секретариате. Он входил в своё время с предложением в ЦК КПСС о паспортном режиме Москвы, Ленинграда и других городов. В этих предложениях содержались предложения о послаблении паспортного режима для бывших заключённых. Политбюро не сочло возможным поддержать это предложение тов. Щёлокова и, несмотря на это, уже после того, как вопрос обсуждался на Политбюро, Министерство внутренних дел и, в частности тов. Щёлоков, приняли активное участие в подготовке статьи для «Литературной газеты», которая, по сути дела, идёт вразрез с указаниями ЦК КПСС. Кроме большого вреда, этот материал ничего не дал.
Суслов. Тут явная оплошность МВД.
Щёлоков. Я просил без меня эту статью не выпускать, но её выпустили.
Соломенцев. Опубликование такой статьи не делает чести «Литературной газете». Кстати сказать, эта газета выступает с рядом материалов, которые никак нельзя признать идейно выдержанными. Например, она выступила недавно с обширным материалом о женщине.
Решено ограничиться обменом мнениями.
Тов. Щёлокову поручено из этого обсуждения сделать соответствующие выводы».
Но проблема-то осталась. Она никуда не делась. Щёлоков в данном случае был прав: власть совершала ошибку, когда загоняла отбывших сроки наказания людей в угол. Бывшие лагерники озлобились. Они ждали от государства помощи. А власть, получалось, сама толкала их на новые преступления.
В итоге в официальный протокол Секретариата попала только фраза про обмен мнениями. Она же осталась и в принятом постановлении ЦК.
Получалось, что Суслов, с одной стороны, слегка поругал министра Щёлокова, а с другой – увёл его от какой-либо ответственности. По сути, в схватке с отделом адморганов ЦК и стоявшей за ним Лубянкой Щёлоков одержал важную аппаратную победу.
Позже он продолжил свою линию в защиту справедливости. К примеру, попытался облегчить участь опального писателя Солженицына. Осенью 1971 года министр внутренних дел направил в Кремль записку о художнике, предлагая оформить тому московскую прописку. Она была рассмотрена на Секретариате ЦК 19 октября.
«Суслов. Есть записка т. Щёлокова относительно Солженицына. Вы с нею знакомились. Суть вопроса заключается в том, чтобы решить вопрос о месте жительства Солженицына. Музыкант Ростропович, у которого он сейчас проживает на даче в Жуковке, ставит вопрос о том, чтобы Солженицына выселить из его дачи.
Но для того, чтобы выселить, нужно разрешить ему где-то проживать. Сейчас он не имеет московской прописки. Квартира у него находится в гор. Рязани, но на той квартире живёт жена, с которой он развёлся. Сейчас Солженицын женат на другой гражданке, которая живёт в Москве, имеет двухкомнатную квартиру и фактически Солженицын всё время проживает у неё.
Пономарёв. Может быть, будет лучше, если его отправить обратно в Рязань?
Демичев. Но в Рязани у него нет квартиры.
Катушев. Разрешить построить ему дачу на садовом участке под Малым Ярославцем, где у него есть летний домик, но едва ли это будет целесообразно, так как там живут многие работники из Москвы и других городов.
Суслов. А можно поступить пока и так: этого вопроса не решать сейчас, посоветоваться с КГБ, как будет лучше - то ли выслать Солженицына за пределы Москвы, то ли ему разрешить проживать в московской квартире у новой жены, что обеспечит лучшее наблюдение за ним. Потом можно будет ещё раз обсудить этот вопрос.
Решили: Ограничиться обменом мнениями».
Но в итоге победила позиция не Щёлокова, а председателя КГБ Юрия Андропова.
В другой раз Щёлоков санкционировал выпуск нового издания – альманаха «Мужество». Но на министра тут же настучала Лубянка. И 23 мая 1972 года партийная верхушка вновь ему попеняла. На Секретариате ЦК было отмечено:
«Секретари ЦК высказали практические замечания в адрес министра внутренних дел т. Щёлокова, который без разрешения ЦК организовал выпуск периодического сборника и привлёк для работы в нём лиц, не внушающих доверия (Вершинин и др.).
Признано нецелесообразным издание общественно-политического и литературно-художественного сборника «Мужество».
Со временем Щёлоков всё чаще начал «подставляться». И закончилось это кончилось очень плохо…