Елена Сазанович, писатель, драматург, сценарист
21 апреля 2004 года ушёл из жизни Эдуард Аркадьевич Асадов.
«Впереди будет всё. Всё, кроме света». Какая глупость! Вот сейчас, ещё чуть-чуть, и я открою глаза. Не может быть! Это просто ночь. И свет не мил. Мил! Ещё как! Но где, где этот свет! И если я уйду на тот свет, получается – всё зря? Нет, я останусь. Здесь. В кромешной тьме. Которая навсегда. «Только знать бы, что всё не зря!..» Лейтенант Асадов ладонями закрыл уши. Как же громко! Как ярко! Что это?.. Взрывы гремят один за другим. Всё громче, всё ярче. Сколько солнца! Какое право светить имеет солнце, если война? Когда погибли все его товарищи. Пожалуйста. Свети. Назло всем врагам. «Звезда моя, прозрачно голубая…» Он словно чувствовал, что в последний раз видит солнце. Но времени на прощание нет. Его батарея разбита. Но ведь соседняя жива! А у него – снаряды. Их довезти невозможно. Но не довезти тоже нельзя… Ехать! Вот он, путь под солнечной звездой. Куда? В смерть? Или в бессмертие? «Я шёл без сна в шинели и погонах / Сквозь сто смертей за Родину мою…» Яркая вспышка пламени ударила прямо в лицо. И наступила ночь. А он, теряя сознание, продолжал командовать. Уже ничего не видя. Но помня, что где-то ему светит его солнце. И где-то любимый город Севастополь. За свободу которого он отдал свои глаза. И которому потом, много позже, завещает своё сердце… Жизнь разделилась. На до и после. До – это такая красочная Туркмения. Где он родился в армянской семье учителей. Её крикливое, ослепительно жёлтое песочное лето. А потом – сказочный Урал с его зелёными кедрами. Голубыми озёрами. И ослепительно снежными зимами… И в который раз он слушал истории своего «исторического деда» Ивана Курдова. О Чернышевском, у которого дед давным-давно служил секретарём. О Казанском университете, где дед учился с юным Володей Ульяновым… До – это ещё Красная Москва. Её красные звёзды. Выпускной бал, стихи и… объявление чёрной войны. «На нас ползло чудовищное зло…» Со злом он сражался на фронтах: Волховский, Ленинградский, Северокавказский, Украинский. Иначе и не могло быть. Если любовь к Родине – это жизнь. Нет, это больше! «Я могу за тебя отдать / Всё, что есть у меня и будет!..»
После – это… Это всё-всё. Кроме света. И это – целый свет. Его глазами стало сердце. Такое большое. Такое героическое. И такое трепетное. Возможно, сердце – это и есть зрение. У Асадова оно было стопроцентным. Вернувшись с войны, поэт захотел писать о мире. И о любви. «С душой поэта и судьбой солдата» он стихами приветствовал своё время. Время энтузиастов и строителей. Время романтиков и оптимистов. В котором «живут одни мечтатели, влюблённые и чудаки». Он смотрел только вперёд. Его стихотворения – не просто любовная лирика. Любое можно экранизировать. Там – фабула. Завязка и развязка. Там – финал. Счастливый и не очень и совсем не счастливый. Как и положено в настоящей драматургии… Слишком умные и образованные снисходительно смотрели на Асадова. Теперь, когда у них кроме интеллекта есть ещё и искусственный интеллект в придачу, они снисходительны ко всей поэзии соцреализма. Поэзии, которая из окопов. Со строек. Из лесов и с полей. У которой в руках лишь карандаш. И листок блокнота. Ну же, попробуйте! Бумага, карандаш и талант! А главное – тираж в три миллиона, как у Асадова. А книг не достать…
«Если не обратитесь и не будете, как дети, не войдёте в Царствие Небесное». Это про поколение Асадова. Про их веру. Про то, как они, пережившие самую чудовищную войну, сохранили детскую душу. Про то, как они, пережившие самую подлую войну, сохранили стопроцентное зрение. Своё сердце. И в один миг всё потеряли. В конце прошлого века. Во время необъявленной войны. Казалось, только тогда они повзрослели. Потеряв свою детскую душу. Свою веру. И своё Небесное Царствие. В один миг стали старыми. И безоружными. Так и не сумев победить до конца «чудовищное зло»… Воистину главное – «только знать бы, что всё не зря». Чтобы был мил белый свет. И чтобы мы, слепые, прозрели. И забили во все колокола. И тогда впереди будет всё. Даже если мы этого уже не увидим.